О «резерве» Путина
В том, что независимость, суверенитет, государственность могут быть предметом торга, — главная опасность для Украины
После печально известных слов Путина о распаде СССР как геополитической катастрофе стало ясно, что рано или поздно главным объектом русской агрессии станет Украина. Да она уже и тогда им была. Стала им со дня принятия Декларации о независимости, утвержденной позже на референдуме.
Да-да, понятно, что именно украинцы (не только этнические украинцы, а украинская гражданская нация) и Украина покончили с Советским Союзом. Ведь до самого последнего момента в России мечтали о братском объединении трех восточнославянских народов. Солженицын даже целый трактат об этом написал. И, конечно, весьма уместно вспомнить слова Бжезинского о неполноценности русской империи без Украины. Но я приведу другие цитаты. По которым можно сделать вывод, что дела обстоят еще хуже. Что украинская независимость воспринимается русскими даже не как недоразумение, — такое отношение прослеживается все эти годы, — а как вызов самому существованию России.
Как и в случае с Бжезинским, беспроигрышный вариант — цитаты из Ивана Аксакова, славянофильство которого подразумевало антисемитизм и украинофобию. Но если антисемитизм был, скорее, бытовой, то неприятие украинского языка и культуры имело алармистский характер, на грани паранойи. Но и Аксакова я цитировать не буду.
В конце восьмидесятых содержанием перестроечных дискуссий в России стала ругань между теми, кто считал себя либералами-западниками, и теми, кто позиционировался как консерваторы-почвенники. Все это происходило под партийно-чекистской опекой, поэтому смешно было наблюдать, как полемика на уровне цитат из Ленина перешла в войну публикаций ранее запрещенных авторов, в том числе из русского зарубежья.
Либералы тогда продвигали наследие Георгия Федотова, сказавшего о том, что единственным источником легитимности московского царя был ордынский ярлык, назвавшего Россию наследницей традиций орды. Много чего было у него смелого и нового в сочетании с глубоким церковным сознанием и христианским чувством. Но один текст меня удивил. Правда, это не тот послевоенный Федотов, который убеждал эмигрантов, что от победившей России надо отгородиться, что будет новое противостояние, а не сближение с цивилизованным миром. Это статья 1929 года «Будет ли существовать Россия?».
Текст невелик. И тем более удивительно, что при таком заголовке по корневому поиску «украин» обнаруживается пятнадцать упоминаний. Удивление нарастает по мере того, как читаешь эту статью. Россией Федотов именует Российскую империю. И полагает, что Россия будет уничтожена самоопределением других народов. Вот цитаты из вполне себе либерала:
«Из оставшихся в России народов прямая ненависть к великороссам встречается только у наших кровных братьев — малороссов, или украинцев».
«От великоросского — к русскому. Это прежде всего проблема Украины. Проблема слишком сложная, чтобы здесь можно было коснуться ее более чем намеками. Но от правильного решения ее зависит самое бытие России. Задача эта для нас формулируется так: не только удержать Украину в теле России, но вместить и украинскую культуру в культуру русскую. Мы присутствуем при бурном и чрезвычайно опасном для нас процессе: зарождении нового украинского национального сознания, в сущности, новой нации. Она еще не родилась окончательно, и ее судьбы еще не предопределены. Убить ее невозможно, но можно работать над тем, чтобы ее самосознание утверждало себя как особую форму русского самосознания».
Нет, Федотов — не дикарь. Он рассуждает о культуре, но... Но тем хуже:
«Мы должны признать и непрестанно ощущать своими не только киевские летописи и мозаики киевских церквей, но украинское барокко, столь привившееся в Москве, и киевскую Академию, воспитавшую русскую Церковь, и Шевченко за то, что у него много общего с Гоголем, и украинскую песню, младшую сестру песни великорусской. Эта задача — приютить малоросские традиции в общерусскую культуру — прежде всего выпадает на долю южнорусских уроженцев, сохранивших верность России и любовь к Украине. Отдавая свои творческие силы Великороссии, мы должны уделить и Малой (древней матери нашей) России частицу сердца и понимания ее особого культурно-исторического пути. В борьбе с политическим самостийничеством, в обороне русской идеи и русского дела на Украине нельзя смешивать русское дело с великорусским и глушить ростки тоже русской (то есть малорусской) культуры».
Прошу прощения за обильное цитирование, но оно было необходимо. Русский левый либерал, христианин, ученый-медиевист, набрасывает программу удушения в объятиях украинской культуры, совершенно не задумываясь над тем, что пугающий его «процесс: зарождение нового украинского национального сознания» не остановим ничем. История знает только один способ — геноцид. Но, поскольку в новое время он до конца ни разу не осуществлялся даже с привлечением самых современных технологий, приводит он к обратному результату. Иногда сразу — так возник Израиль. Иногда десятилетия спустя — Голодомор в историческом сознании современной украинской нации.
Цитаты из Федотова были необходимы, чтобы примерно охарактеризовать те стереотипы, которые владели умами либеральной русской интеллигенции, когда Украина обретала независимость. Это — часть общего отношения к истории самой России, которое в главном совпадает и у эмигранта Федотова, и у выпускника советской школы. Ключевое здесь не трактовка барокко или роль киевского богословия в реформе Патриарха Никона. Принципиально важен подход к изучению и освещению событий революции и гражданской войны.
Убежден, что перелом в русской идентичности и в отношении русских к другим народам произойдет лишь после пересмотра не каких-то формулировок и определений, касающихся октябрьского переворота и его последствий, а при принципиально ином взгляде на эту часть истории. Русское историческое сознание — как массовое, так и более высокого уровня — оставляет без внимания все, что происходило в будущих союзных республиках. И даже в странах Балтии и Финляндии. Эту составляющую переворота и гражданской войны даже маргинальной не назовешь. Ее просто нет для русских.
Как нет и всего остального, связанного с национальным развитием других народов в составе сдохшего СССР на протяжении всей истории этих народов. Порой это оборачивалось в их пользу. Советские цензоры мало что понимали в грузинских книгах и фильмах, действие которых происходило в начале XX века. В Армении был построен Сардарапатский мемориал в честь победы, одержанной армией Армянского национального совета над османскими войсками. Победа эта предшествовала провозглашению Республики Армения. А вот участь украинской культуры и истории была незавидна. Имена Петлюры и Бандеры были для нескольких поколений русских интеллигентов синонимами злейших врагов человечества. Можно говорить даже о демонизации части украинской истории.
И это сочеталось с отношением к украинцам как к младшим братьям, не совсем полноценным русским. Оно усиливалось за счет интеграции украинской политической и экономической элиты в союзную. Любая карьера в империи, не только политическая, связана с положением, которое отводится народу в этой империи. В Советском Союзе фактического равенства не было — украинская самобытность по умолчанию считалась самой опасной. Тут большевики, сами того не зная, полностью разделяли позиции Георгия Федотова. Поэтому и возникла ситуация, при которой часть украинской элиты продолжала оставаться ориентированной на Россию и после обретения независимости.
То, что русские не считали Декларацию, результаты референдума и новую украинскую государственность чем-то настоящим и серьезным, понятно. Но все эти годы на сходных позициях оставалась и часть украинского общества. Какая именно часть — вопрос важнейший и острейший. Но, к сожалению, украинские социологи не дают на него ответа.
Политическая элита, которая почти не обновилась после отзыва Януковича и его приближенных в Москву (я уверен, что его бегство — часть кремлевского плана дестабилизации Украины, а вовсе не достижение революции, которой не было), совершенно точно чувствует себя в России комфортнее, чем в Украине. И не только для русских Декларация-91 и все, что за ней последовало, не более чем условность, один из ходов в разборках с Москвой, предмет торга.
Вот в том, что независимость, суверенитет, государственность могут быть предметом торга, — главная опасность для Украины. И это главный резерв Путина в его стремлении уничтожить Украину как самостоятельное государство. Его мотивы — другая тема. Но его решительность и целеустремленность бесспорны, а потому никакими переговорами, уступками и компромиссами его не остановить.
