О социокультурных маркерах экстремистских движений
Все, что делает человек, является проявлением его культуры в конкретных социальных условиях, может, таким образом, быть определено, как социокультурная практика, следовательно, имеет свое эстетическое измерение. Соответственно, по отдельным культурным проявлениям – социокультурным маркерам – можно определить характеристики среды, в которой существует человек, оценить его склонности и параметры группы, к которой он принадлежит. Особенно это важно в случае, когда мы имеем дело с проявлениями насильственного поведения в радикальных экстремистских группах, мотивация которых не всегда прозрачна. В то же время, понять мотивацию, природу и двигатели радикальных движений означает не только предсказать их поведение, но и предотвратить распространение насилия.
Вот, например, пропагандистские каналы ИГ недавно начали распространять визуальные материалы, показывающие вооруженного человека, который идет по дороге в направлении заходящего солнца, сопровождая это надписью «Путь (переселение) и борьба» (Hijrah и Qital). Это, учитывая поражение ИГ в Шами, выглядит логическим призывом к продолжению борьбы в других местах. Вместе с тем этот лозунг и образ вызывают абсолютно прямые аллюзии с программными высказываниями одного известного руководителя национально-освободительной борьбы Магриба, теоретика и выдающегося практика партизанской войны, антиколониалиста, первого Председателя Революционного совета Алжира, второго Президента Алжира – полковника Гуавари «желтого скорпиона» Бумедьена (Бу Мадина).
Похоже, что именно фраза Гуавари Бумедьена, которую он произнес в 1974, и вдохновила сегодня пропагандистов ИГ на создание этой серии плакатов: «когда миллионы мусульман из южного полушария отправятся в полушарие северное, чтобы улучшить свою жизнь, их переселение не будет мирным, а их конкуренция не будет дружественной».
Следует сказать, что Гуавари Бумедьен, кроме всего прочего был ярым социалистом (конечно, в понимании 1960-70-х в региональном контексте), и в определенном смысле – сателлитом СССР, ресурсы которого он пытался использовать как для развития специфической социальной модели Алжира, так и для того, чтобы закрепить свои амбиции на роль лидера всего мусульманского Магриба. Из-за этого он превратил свою страну в хаб для экстремистов и полигон для многих ближневосточных террористических группировок – от Палестины до Западной Сахары. Следует, впрочем, отметить, что его «роман» с советским руководством не был очень успешным: рулевые КПСС и КГБ не проявляли толерантность к его показательной независимости, попыткам «построить социализм с магрибским лицом» и «троцкистскому» игнорированию ленинских догматов. Следовательно, его смерть от тяжелой внезапной болезни во время лечения в Москве в декабре 1978 многие считают неслучайной.
Этот персонаж, скорее всего не случаен в пропагандистской культуре ИГ. Герои национально-освободительной борьбы Северной Африки входят в первые строки пантеона «героев ИГ», что отражено в их нашидах, в частности в «программном» тексте «'Iinana al'Abtal» («Мы герои»).
Нашид «Мы герои» интересен и важен с многих точек зрения. Во-первых, он несколько отличается от обычного, традиционного гармонического строя нашидов – напоминая скорее военный марш. Во-вторых, его мотивационная составляющая заключается в образовательном, так сказать наполнении: там перечислены герои и исторические фигуры, которые должны стать примером для бойцов. И, собственно, это и есть самое интересное. Кроме очевидно уместных побратимов Пророка – Али под черным флагом и великого завоевателя Халида ибн аль-Валида, - там упоминаются пират Баба Арудж Барбаросса и руководители алжирского и ливийского восстаний Абд аль-Крым и Умар аль-Мухтар – что должно указывать на происхождение идеологии и одобряемый инструментарий. (Представленную в публикации поэзию цитируем из оригинальной статьи. – Ред.)
«Ми герої»
«Ми хоробрі! Ми не здамося! Ми переможемо, або помремо!
Ми справжні герої, ми не схилимо чола
Вічність нашої духовної цілі вища за наші життя,
Халід ібн аль-Валід був наче лев посеред битви,
Арудж Барбаросса був наче акула посеред хвиль.
Ми справжні герої, і наші голови не схиляться,
Вічність нашої духовної цілі вища за наші життя,
Абу Бакр ас-Саддік є нашою незабутньою гордістю,
Усман ібн-Афан та Алп-Арслан, Мухаммад Фатіх, Юсуф ібн Ташфін та Сулейман Какуні,
Нехай про їхню славу згадають хрестоносці та поганці!
Ми справжні герої, ми не схилимо чола
Вічність нашої духовної цілі вища за наші життя,
Наша віра – Іслам – джерело нашої мужності,
Наша віра – як місяць, що висвітлює наш шлях посеред темряви,
Ми віримо, що аль Фарук Умар ібн аль-Хаттаб є взірцем мужності,
А аль Ханса бинт Амр ас-Суламійя – взірець гідності,
Ми справжні герої, ми не схилимо чола
Вічність нашої духовної цілі вища за наші життя,
Алі під чорним прапором був твердий в битві Бадрі,
Його вороги зрозуміли, що таке стійкість,
Абдуллах ібн аз-Зубайр не боявся важкого шляху,
А Хамза аль-Хашімі не дарма зветься «Левом Аллаха».
Ми справжні герої, ми не схилимо чола
Вічність нашої духовної цілі вища за наші життя,
Наш дідусь емір Мухаммад Абд Аль-Карим аль Хаттабі звільнив Марокко,
Умар аль-Мухтар знищував ворогів як лев,
Абдул Гамід бін Бадіс разом з іншими алжирськими героями,
Майорять перед нами у величних променях небесного світла.
Ось чому ми справжні герої, і ми не схилимо чола,
Бо вічність нашої духовної цілі вища за наші короткоплинні життя!»
Также интересно наличие среди примеров поэтессы аль Ханса – женщины, не очень соответствующей архаичному «маскулинному мифу» об ИГ, а также социального и религиозного реформиста Абдул Гамида бин Бадиса. Все это указывает скорее на революционную, модернизационную, а не консервативную природу движения ИГ.
Еще ярче в этом контексте выглядит знаменитый нашид «Salil as-Sawarim» («Колокол сабель»).
«З Богом, брати!
Прокинься, брате, стань на шлях спасіння!
Крокуймо разом проти ворогів!
У світлі слави просвітлюються наші обличчя,
Які вклоняться лише перед Богом.
Наша віра славна свободою від тиранії,
Прийшов час очищення для мого народу,
Настав час стати на шлях боротьби і перемоги
Або загинути в боротьбі з ворогом.
На нашому знамені майорить призов істини,
Що визначає нашу долю і направляє на ворога.
Ми не оплакуємо загиблих захисників –
Вони отримали кращу долю від Господа.
Дзвін шабель – то повстанська пісня спротиву
Дороговказ боротьби тих, хто вічно в дорозі,
Під нашим натиском падають тирани,
А клич перемоги розносить луною!»
Как ни странно это выглядит, но фактически мы имеем дело с содержательным, структурным и смысловым аналогом «Марсельезы» - песней борцов за права человека, социальную справедливость и против какого-либо угнетения.
И это, собственно, самое интересное с точки зрения анализа природы движения ИГ. Потому что и использованная стилистика, и эстетическая модель, и упомянутые персонажи лишь очень условно могут быть определены как символы архаического дикарства, по привычке приписываемого ИГ, как и всем исламистским движениям.
То, что эти персонажи в такой эстетической парадигме сегодня стали мемо-генераторами для пропаганды ИГ и таким образом олицетворяют их идеалы, указывает на то, что ИГ более корректно рассматривать как (пост)классическое ультралевое террористическое движение, успешно паразитирующее на демагогии «социальной справедливости» в отдельно взятом социокультурном пространстве, чем как архаичных религиозных консерваторов. Следовательно, говорить об ИГ исключительно как об «архаических дикарях» не является корректным, поскольку это движение скорее является проявлением некой социальной модернизации, в той форме, которую она может приобрести в текущих социокультурных условиях.
Такому определению, между прочим, есть много доказательств: взять хотя бы проведенную на территориях ИГ в 2016 масштабную кампанию по вакцинации против полиомиелита.
Напомню, после того, как в конце 2013 – начале 2014 в Сирии было обнаружено несколько десятков случаев заболевания полиомиелитом, и мировые СМИ начали активно обсуждать рост эпидемической опасности в мире, в частности в связи с массовым перемещением мигрантов и беженцев из конфликтных регионов, из Сирии и Ирака. В феврале-марте 2015 начался процесс многосторонних переговоров о предоставлении вакцин против полиомиелита на территории, контролируемые ИГИЛ. А уже с весны 2016 началась массовая вакцинация населения этих территорий (в первую очередь, трех провинций Ирака и двух Сирии). И не только от полиомиелита, а и от коклюша, свинки, краснухи, которую проводила так называемая «Медицинская служба Исламского государства».
Очевидно, что эта практика кардинально отличается от отношения к вакцинации и к современной медицинской помощи вообще, которую практикуют другие экстремистские исламистские группировки, например, Талибан или аль-Каида (известные неоднократными убийствами эпидемиологов в Афганистане и Пакистане).
Так же существенно отличается и поэзия, присущая Талибану. Поэзия талибов имеет совсем другую эстетику и символизм, ей свойственны традиционные мотивы мужества в борьбе с внешним захватчиком, локального патриотизма, оплакивание жертв. Вот несколько примеров:
***
Потоки крові залили тут все.
І чорні хмари горя заступили небо:
Тут юну наречену було вбито,
Тут вбито нареченого і його мрії.
Історія, що сповнена любові,
Була сьогодні підло вбита тут.
Але в заяві офіційній говориться:
«Сьогодні тут ми вбили терористів».
***
Ви не розпитуйте «що трапилось» у нашій,
Такий маленький і віддаленій громаді.
Спустошена мечеть, сіра і курна,
Що в центрі селища стоїть тепер самотня,
Улюблена мечеть з розбитими дверима.
І ніжний Джан юнак-таліб тепер загинув,
Той, з довгим і привабливим волоссям.
Прекрасний Джан-таліб тепер загинув,
Хто срібним голосом поєднував серця,
Коли він закликав нас на молитву.
***
Дай свій тюрбан, візьми мою чадру,
Дай мені меч, щоб покарати винних,
Залишся вдома – я піду на битву.
***
Ми любимо свої брудні й старі будинки,
Ми любимо піски й пустелі в цій країні.
І хай їх світло вкрав сьогодні ворог,
Ми не зречемося ні зранених долин,
Ні чорних гір, що нашою стікають кров'ю.
Это абсолютно понятная поэтика эмоций локальных общин, которые не имеют развитых институций, исповедуют партикуляристские ценности и связаны преимущественно родоплеменными и религиозными связями. Кроме того, в поэзии джихадистов из Талибана и аль-Каиды много заимствований и переложений классической арабской и персидской поэзии, направленных на подчеркивание корней и поддержку традиционных связей. Таким образом, в отличие от ИГ, в случаях Талибана и аль-Каиды мы видим ярко выраженные правые радикальные движения.
Итак, социокультурные маркеры работают и являются очень показательными в комплексе других параметров при определении природы экстремистских движений. Потому что мы должны знать того, кого мы обозначили «мировым террористом» и кому мы объявили войну, но главное – мы должны понимать ту социальную базу, которая обеспечивает его поддержку и распространение его идей. Без этого понимания наша война будет бесконечной.
