Оккупанты и оккупируемые
«Кто ты?» - вопрос с которого начинаются многие психологические практики. На него нет и не может быть однозначно правильного ответа. Обычно, отвечая на этот вопрос, люди определяют систему приоритетов. Что для меня стоит на первом месте: «Я - женщина», «Я- журналист», «Я мать», или «Я - дочь своих прародителей»? В данном случае вопрос: «Кто ты?» диаметрально противоположен вопросу: «Какой ты?». И это не удивительно. «Какой» – означает каким тебя видят другие. Это не субъектная, а объектная форма самопрезентации человека миру. Поэтому психологи обычно пресекают фабулы «я красивый», «я умный», говоря: «Это то, какой ты. Каким ты хочешь казаться и каким тебя видят другие. Кто ты?».
Для того, чтобы по-настоящему измениться, выстроить здоровые отношения с окружающим миром, человеку нужно утвердиться в понимании себя. Ему необходимо перестать быть тем, на кого смотрят и кого оценивают и стать тем, кто смотрит – тем, кто выносит вердикт. «Кто ты?» – вопрос самосубъектности. Он про то, как ты видишь себя, какими глазами ты смотришь на этот мир. Кто ты – тот, кто оценивает происходящее и ощущает жизнь исходя из четкого понимания себя? «Кто ты?» – это вопрос власти. Ответ на него позволяет понять фундаментальные основы себя. Это помогает установить личные границы и определить принципы, в рамках которых именно ты в праве принимать решения.
Нации, как и люди, нуждаются в ответе на вопрос: «Кто мы?». В прицепе, весь современный украинский политический дискурс – это рефлексия на тему "кто мы есть?". Наследники Киевской Руси? Хранители традиций казачества? Осколок СССР? Хлеборобская нация Липинского? Что в нашем современном естестве есть нашим исконным, а что было привнесено захватчиками-колонизаторами? Кто мы – политические украинцы? От каких основ мы отталкиваемся в понимании себя?
Директор Украинского института национальной памяти Владимир Вятрович предложил законодательно утвердить весь период пребывания Украины в составе СССР как оккупацию. По мнению Вятровича, наша страна обязана продемонстрировать «политические и законодательные шаги, которые бы определяли наследственность украинской государственности от 1917-1921 годов до современного государства». Речь идет о признании советской оккупации, об официальном определении враждебного антиукраинского характера большевистского и коммунистического оккупационных режимов. На первый взгляд может показаться, что нам предлагается в очередной раз подвергнуть историю трактовке. Уже звучат мнения, что дела прошлого только добавляют неопределенности настоящему. Мол, зачем ворошить то, что уже закончилось и не имеет к нам сегодняшним никакого отношения. Мы – представители современной украинской нации разных этнических корней и исторических парадигм должны думать о будущем своей общей страны. Зачем нам снова разделять народ на оккупантов и жертв оккупации?
И тут мне бы хотелось вернуться к психологическому вопросу: «Кто мы?». Инициатива Вятровича, если она будет воплощена в жизнь, может помочь политическим украинцам лучше понять истоки своего коллективного национального «Я». Никто из тех, кто пытается вернуть украинцам историческую память, не настаивает на поиске среди современных граждан Украины потомков оккупантов. Речь идет об осуждении явления, о признании факта. То есть, о правовых и исторических дефинициях, которые должны помочь украинцам сепарироваться от «общего триединого братства». Однако тут же находятся те, кто, заслышав о необходимости признать оккупационный характер коммунистического режима, тут же причисляют себя к потомкам оккупантов и начинают борьбу с «украино-карателями», которые мешают им жить. Делают они это вполне добровольно. Другими словами, причисление себя к потомкам оккупантов – это их осознанный выбор.
Самоидентификация части украинских граждан с агрессором говорит нам о принципах и моральных ориентирах таких людей больше, чем все «протянутые руки» и предложения «оставить в покое прошлое ради общего будущего». Каким будет будущее, построенное совместными усилиями самоопределившихся палачей и их жертв? Вопрос не риторический. Оно может быть каким угодно, но без осуждения оккупации такое будущее точно не будет носить украинский национальный характер.
Свободный человек волен дать любой ответ на вопрос, кто он такой, что лежит в основе его личности, какими принципами, целями и моральными ориентирами он руководствуется, вступая во взаимоотношения с окружающими. Если кому-то приятно считать себя потомком оккупантов – это его личное дело. Но и окружающие вольны выносить свое мнение. Свобода – она для всех. От того, осуждает ли человек факт оккупации большевиками своей страны или считает это событие «воссоединением братских народов», великим благом, которое сопровождалось сопутствующими жертвами в лице замученных, сосланных, убитых без счета, зависит то, как он поступит в будущем, если история повторится.
Тем, кто сегодня говорит о недопустимости разделения общества на оккупантов и оккупируемых, стоит определиться, какой стороне они причисляют лично себя. А главное – понять, что за требованием вынести исторический вердикт преступной большевистской оккупации никто, кроме них, не усматривает разделение современных граждан Украины на правых и виноватых.
К тому же им стоит учесть, что люди, требующие осудить захват Украины московскими оккупантами, стараются почтить память не только погибших от голода в 30-х годах украинских крестьян, но и тех, кого сегодня убивают на востоке страны и в Крыму по одному только подозрению в симпатии к Украине. Осуждение российской оккупации, в каком бы виде она не осуществлялась – под большевистским ли кумачом, или под путинским триколором – это про нас сегодняшних. Про то, кем есть мы – современные украинцы. Кто мы? Те, кто борется сегодня за освобождение своей страны от почти 100-летнего большевистского господства, либо те, кто предпочел не замечать его?
