Постмодернизм какой-то
Есть несколько парадоксов, не столь и заметных, но характерных. Желая упрекнуть сильнее путинский режим (или, напротив, его противников), либеральные политологи (или их оппоненты) подчас пишут/говорят: это постмодернизм какой-то. Или: это уже идеология постмодернизма получается. Иногда добавляя об отсутствии нравственности, характерной для постмодернизма. Или как-то ещё. И исходит это от вполне, казалось бы, вменяемых и уважаемых людей (хотя от невменяемых и мало уважаемых тоже). Скажем, Вольное историческое общество как-то назвало министра культуры Мединского эксцентричным постмодернистом.
Я понимаю, что многим, возможно, недосуг разбираться в теориях и истории постмодернизма, тем более что о постмодернизме теперь серьёзные теоретики почти не пишут, чаще всего полагая его частью и продолжением модернизма. Но помимо теории, есть и практика, то есть поэты и художники, которых причисляли (причисляют) к постмодернизму в той или иной степени. Хотя бы в противопоставление традиционализму.
Так получилось, что многие близкие мне поэты и писатели, начинавшие, не зная подчас о постмодернизме почти ничего (или мало), потом долгие годы считались постмодернистами, и особенно против этого не возражали.
Но дело вовсе не в том, чтобы называть того или иного поэта постмодернистом или концептуалистом, а в том, насколько отличалась при позднем совке практика и поведение постмодерниста и традиционалиста.
Понятно, когда сегодня без особого смысла употребляется термин постмодернизм, то подразумевается некая мешанина из стилей и отказ от отчётливой авторской позиции. То есть имморализм и компот из сухофруктов с оловянными огурцами.
И действительно, практики тех, для кого постмодернистская (концептуалистская, они не равны, но часто упоминаются через запятую) игра со стилями является одним из распространённых приёмов, как, скажем, у Пригова, Сорокина, Рубинштейна - обывательское зубоскальство подчас уличает их в мешанине, популизме, цинизме. Эстетическом хулиганстве. Хотя никакой мешанины в духе автоматического письма или дадаизма у советских (в смысле времени творчества) постмодернистов нет и в помине, а игра со стилями - лишь приём - ничуть не отрицающий авторскую позицию. Она вполне отчётлива.
Ещё менее убедителен упрёк в имморальности или аморальности отечественных постмодернистов. Все было (говорю о прошлом, потому что о настоящем неудобно, хотя по существу ничего не изменилось) прямо наоборот: имморальными, подверженными конформизму, аполитичности как способу спрятаться под полку были при совке именно традиционалисты.
Традиционализм - консервативен, то есть чаще поддерживает статус-кво, режим, тех, кто обладает силой, а силой в позднее советское время обладали именно традиционалисты или в той или иной степени близкие к ним.
А вот авторы, исповедующие сложную поэтику, которую трудно было редуцировать к одной какой-либо традиции, вели себя в общественном и художественном пространстве куда более отчётливо, непримиримо и однозначно.
То есть использующего ненормативную лексику, коверкающего - с точки зрения традиционалиста - русский язык Венедикта Ерофеева или Пригова (я беру их только в качестве наиболее известного примера, куда уместней здесь было бы говорить, возможно, о лианозовцах или Севе Некрасове) было не только невозможно идентифицировать как соловья генштаба или певца советской власти практически в любом текста. А вот противоположное, интерпретировать его как антисоветчика было куда проще.
Но и само так называемое художественное поведение (поведение в общественном пространстве) было отчётливо пронизано нравственными обертонами. Игра со стилями не мешала, а помогала занимать более выверенную нравственную и недвусмысленную позицию.
Помню, как Пригов, человек, на самом деле, эмоционально возбужденный (но и тщательно скрывающий свою эмоциональность под маской псевдо академического спокойствия, если не равнодушия) вдруг за год-два до перестройки начал клеить листовки-объявления на столбах у остановок автобусов, троллейбусов, у метро. В них было то, что сегодня, спустя 30 лет, используют организаторы монстраций.
Это были призывы - в духе постмодернистской поэтики - следовать какой-либо ошеломительной инструкции. Антисоветский (противостоящий традиции) смысл просчитывался легко. И власти верно отреагировали. Пригов был арестован и помещён в психушку. Если бы не наступающая на пятки перестройка и не заступничество известных и влиятельных фигур, постмодернистский протест оценили бы от 5 до 7. А это был не только художественный, но и нравственный протест: советская власть непонятного вприкуску с абсурдом боялась более всего. Отчего бы?
А традиционалисты, которые не играли со стилями и исповедовали верность одной, лирически прочувственной авторской интонации в духе той или иной традиции, никакого нравственного протеста не проявляли. По крайней мере, публично. И были мудры и лояльны режиму, в котором времена не выбирают, в них живут и умирают.
Я здесь не буду подробно объяснять, почему традиционалистам меньше свойственны протесты, чем новаторам (если поставить знак приблизительного равенства между Тыняновым и, скажем, Бодрийяром, что само по себе чудовищно). Но именно постмодернисты при совке обладали нравственной озабоченностью, а традиционалисты, нагружённые мыслями о советской карьере, предпочитали поговорки типа: плеть обухом не перешибёшь.
Я бы мог подробнее рассмотреть и такие частные проблемы как нравственность в постмодернизме или политика при сложной поэтике (тем более что о постмодернизме стали все чаще вспоминать, в том числе новые реалисты). Тогда бы оказалось, что нет всеобщего постмодернизма, как нет международного терроризма, а есть связанные идеей сложного высказывания и демонстративного отказа от роли традиционного автора разнообразные практики, зависимые от той культуры, в какой они самоопределяются.
Чаще всего на постмодернизм нападают те, кто при совке не чуждался конформизма (соединяя его с традиционализмом), для кого комсомольский цинизм не был до поры до времени упрёком, кто борьбу с постмодернизмом сделал частью своей профессии в духе возращения к простоте и традиции. Ту же аннексию Крыма или имперский энтузиазм поддерживают именно впавшие, как в ересь, в простоту. Исключения возможны, но редки.
Хотя вполне допускаю, что из эстетических или философских соображений постмодернизм может быть не мил вполне достойным людям, да я знаю некоторые публичные персоны, с внятной и приличной репутацией, которые шпыняют постмодернизм как что-то вроде Невзорова эпохи «600 секунд» - хулиган, снабжённый энергией и злобой, дабы эпатировать добропорядочных граждан.
Но если оборотиться на практику тех, кого в поздние советские и перестроечные годы называли постмодернистами, то это очень часто были люди с классической непреклонностью, пуристской верностью своим убеждениям. Причём подчас ригористичным, и уж точно не конформным и бессмысленным, как у наивного карьериста Мединского. Сложное и простое противостоят друг другу, как желание (и невозможность его) понять и упростить. Естественная оппозиция. Существующая и сегодня. Апологеты сложного высказывания куда реже становятся патриотами и имперцами, чем страдальцы по утерянной простоте и традиции.
