Сирийская литература времен войны
Конфликт в Сирии - самая масштабная война современности и литература оттуда интересна уже сама по себе.
Роман "Тест на раскаяние" Свейлеха Халиля, украинский перевод которого вышел в издательстве "Нора-Друк", стал для меня сюрпризом. Открывая книгу оттуда подсознательно всегда ожидаешь чего-то вроде "тетрадей" Литтела или книги "ИДИЛ. Армия террора" Майкла Вайса и Хасана Хасана, текст о реалиях и эволюцию радикальных движений, которые приоткрыли человечеству окошко в Средневековье. Ведь последние годы сирийские новости на поляну масскульта часто залетали в форме шок-контента, поэтапного подрыва древностей Пальмиры и видео расстрела террористами случайных прохожих за несоблюдение обрядовых требований в общественных местах.
Роман "Тест на раскаяние" кардинально о другом. Автор проводит читателя по окрестностям войны, но от того книга вообще не теряет. В конце концов, "Посторонний" Камю написан в пик наибольшей резни в истории человечества, но ее вообще не касается. Свейлех Халиль как бы бросает вызов реальности, строя сюжет вокруг воркшопа по написанию сценариев в Дамаске, куда бомбы еще прилетают и остаются фоном, который даже собак не пугает. Да и взрыв, с которым рассказчика разминула всего лишь одна незапланированная сигарета, занимает его мысли меньше, чем переписка, описанная многогранно и глубоко, что даже меметичные "три мегабайта переписки" приобретают многомерности жизни.
Роман, хоть и не стилистически, но где-то напомнил Миленко Ерговича: его тексты тоже насыщены рефлексиями и операциями с повседневностью войны и после войны с окраин и точек зрения, отдаленных от эпицентра.
Не находя уюта в разрушенном городе, Свейлех часто обращается к виртуальности и при всем внимании к человеческой боли, остается трезвым и злым, когда речь идет о китче:
"У меня две тысячи триста двадцать три друга на моей странице в Фейсбуке, около ста пятидесяти из них я знаю лично, остальные - виртуальные существа, качаются на этой большой синей волне в полной боевой готовности к ожесточенным войнам в сети с обманом, вымышленными геройствами, перебежками из одних рядов в другие, обидами. Знатоки и законники революций ведут свои битвы в пижамах со словарями литературного языка предков и при этом постят селфи из древних европейских городов, где они осели как беженцы. Косноязычные полиглоты, они, как те могильщики, выкапывают саваны своих прадедов, чтобы с их помощью побороть соперника. Эмоциональная бедность, уверение в истинности, придуманы для солидности профессии. Я говорю себе, что в этой больнице даже весело, забронирую-ка я себе кровать в длинном коридоре..."
Местами похоже на драмы украинского Фейсбука, которые свидетельствуют не только об универсальности группового поведения, но и об умении автора находить характерные черты в новейших феноменах.
Но в романе "Тест на раскаяние" война все же остается в поле зрения, определяет действия, темы разговоров и видоизменяет человеческую нежность. И человек, который познал наибольшие страдания - вызывает больше эмпатии. Травматика пронизывает текст, а обещание не шарахаться шрамов - становится самым важным.
Пару лет назад эта книга получила престижную премию ОАЭ за "объективное обогащение арабской культурной, литературной и общественной жизни" и прежде всего важно умение автора создавать литературу на ровном месте, даже независимо от темы. Важно то, что роман читается на одном дыхании, сочетает сложность неотложного, вес боли и афористичность письма, которое оставляет после себя грусть, но и веру: жизнь продолжается несмотря на все-все нехорошее, что с нами произошло.
