Письмо в номер

Глубокоуважаемый Евгений Кириллович!

Выписываю газету «День» с 1998 года, но в наше село она попадает через пять-шесть дней после выхода. Поэтому поздравляю вас с днем рождения с опозданием. Искренне желаю вам здоровья, всего самого лучшего, самого светлого в жизни. Как мы радовались, что во время выборов 1999 года «Каневская четверка» выдвинула на должность президента именно вас! И тут же, как холодный душ, коварное заявление Мороза. Как говорится, злая искра поле сожжет и сама пропадет. Прохлопали мы своего Вашингтона! Теперь, при моей жизни (мне 85 лет), вряд ли увижу его. Нет кандидатов, есть только бандиты, мошенники, украинофобы. В оценке вашей личности и деятельности больше всего мне импонирует мнение Мустафы Джемилева. Хотя и все остальные единодушны относительно ваших душевных, умственных, патриотических, организаторских государственнических черт. Хорошо было бы, если бы вы объединили эту оппозицию, которая не может не то что за «пять минут», но и во время расстрела достичь взаимопонимания. Еще раз примите мое искреннее уважение и любовь. Счастья всей вашей семье.

Слава Украине!

Уважаемая пани Лариса!

Искренне благодарна за подписку газеты «День». Это для меня духовная поддержка, особенно сейчас. Я решила телевизор не смотреть, мне хватает вашей газеты. А когда читаю напечатанные в газете письма читателей, то понимаю: там описано то же, что чувствую я, но сама не могу изложить на бумаге.

Хочется читать больше ваших материалов в газете и видеть вас на украинском телевидении. Будьте здоровы!

Неужели опять прорастают традиции «братского племени»?

В своем выступлении на областном радио мэр города Львова господин А. Садовый призвал «отбросить в сторону эмоции», надеясь на приезд во Львов поэтессы Лины Костенко, которую накануне творческой встречи оскорбила «группа» львовских писателей.

Неужели свои эмоции и «критические» замечания по поводу книги уважаемой Лины Костенко «Записки українського самашедшого» нельзя было обнародовать на встрече? Оказывается, что нет! В чем же причина? По-видимому, неловко смотреть в глаза этой бесстрашной Женщине, задавая ей бессмысленные вопросы.

Думалось, что «бузины» могут произрастать, прежде всего, в восточных областях, но уж никак не в Галичине. Неужели традиции «братского племени», о котором отозвался Иван Франко в своем предисловии под названием «Дещо про себе самого» в сборнике рассказов «Obrazki galicyjskie», опять начинают прорастать колючим терновником: «І тому повторюю: не люблю русинів. Так мало серед них знайшов я справжніх характерів, а так багато дріб’язковості, вузького егоїзму, двоєдушності й пихи, що справді не знаю, за що я мав би їх любити, незважаючи навіть на ті тисячі більших і менших шпильок, які вони, не раз з найкращим наміром, вбивали мені під шкіру. Зрозуміло, знаю між русинами декілька винятків, осіб чистих і гідних усякої пошани (говорю про інтелігенцію, не про селян), але ці винятки, на жаль, тільки стверджують загальний висновок» (Іван Франко. Літературознавство, публіцистика. Том III, стор. 27. Дрогобич: Коло, 2004).

Стоит ли обращать внимание на эти «перлы», обнародованные отдельными представителями и группками из области изящной словесности? По-видимому, на такие вызовы необходимо отвечать словами католического священника Бодуэна: «Це для мене, пане, а що ж для дітей?» (Іван Франко «Дещо про себе самого»).

Гений Ивана Франко остался, остались его бессмертные произведения, а где же эти представители «братского племени»

Можно с уверенностью сказать, что на встречу с Линой Костенко придет столько почитателей ее таланта, что они смогут разместиться только на стадионе «Украина» во Львове.

Размышления украинского несамашедшого

Склоняю голову перед мастерством Лины Костенко, которая в романе «Записки украинского самашедшого» запечатлела цейсовской оптикой первые годы бурной жизни Украины в начале нового тысячелетия.

И меня захватила эйфория Майдана, но я не стал «самашедшим», потому что из шестидесятников — самдошедший к пониманию, что почти все политики и чиновники, которые сталпливаются на подиумах площадей и праздничных трибунах, обогащаются за счет моего обнищания. Помню и стихотворение моего гениального земляка о революции: «На майдані пил спадає, замовкає річ. Вечір. Ніч». Пишу, потому что мой знакомый, прочитав книжку Лины Костенко, сказал, что экс-президент изображается в ней изменником идеалов Майдана, согласившись на «Большой Компромисс» с теми, кого называл преступниками. Из позиции старшего (за героя романа) я «позорный поступок» нетипичного кандидата в президенты (компромисс относительно изменений Конституции в 2004 г.) понимаю глубже.

Представим, что в декабре в 2004 г. он не пошел на компромисс. Неужели «Хамово племя» не разогнало бы Майдан, как это делает бацька в Беларуси? Цитирую из книжки: «В Киеве появились бритоголовые и стягивают войска спецназначения». «На танковом полигоне курсанты отрабатывают свое мастерство». «Подтягиваются представители криминального мира». «Из Донецка прибывают части бандформирований — «Тигры» и ОМОНы, «Беркуты» и «Грифоны». «Солдатам раздали боевые патроны». «Власть применяет свой резерв — стратегического раскола, манипулирует им и запугивает». «Врежется группа отморозков в гущу Майдана, спровоцирует драку, посеет панику — и все». «Некоторые горячие головы уже хотят брать штурмом парламент и не с розой в руке». «Но наш лидер их остановил — «щоб ані шибка не тріснула». Была ли надежда выстоять спонтанному Майдану, когда гражданское общество разъединено, когда его подиум по различным причинам заполнили политики-хамелеоны — потенциальные «тушки»? Всматриваюсь в снимок майданного подиума 2004 года, становится жутко — все всплыло наверх.

Представим, что он не пошел на компромисс — стал оппозиционером. Учитывая его популярность, полевые командиры, разъяренные потерей власти, обвинили бы его во всех грехах и, при поддержке агрессивного большинства, запроторили бы в Лукьяновское СИЗО.

И последнее. Не верится мне, «що покоління, якого ми гледіли, уже прийшло», и «теж боюся, що їх ошукають». «Бо російські бєси сплелись з малоросійською чортівнею і віками творять веремію». Не разделяю и вывод «самашедшего», что «он среди тех, кого назвал преступной властью». Мы тоже не помогли. Результаты всех послеоранжевых выборов показали, что мы более чем на две трети «самашедшие» — и надолго, потому что позволили олигархическим кланам коррумпироваться настолько, что нетипичного кандидата всегда отчислят. Мы остаемся «совковыми», как и были, вернулись в прошлое. И опять, как в 2003 году: «Почему стоит в обществе глухой дух плебейства?» «Почему до власти дорвались плуты и невежды?» «Почему все покупается и продается?» — «В Библии это называется: «Взяло верх Хамово племя».