«Я не мог не разделить боль...»

Что человек оставляет после себя в нашем несовершенном мире? Мысли, реальные хорошие дела, высокие стремления, зрелую и непоколебимую любовь к сознательно избранным и взлелеянным ценностям. И — вообще пример своей жизни (не всем дано это), направленной на служение вневременным ценностям, которые были до нас, есть в настоящее время и останутся вовек и тогда, когда прервется наше земное бытие.

Джеймс Эрнест Мейс, чей 59-й день рождения мы отмечаем сегодня, передал украинцам все это и даже намного больше. Подтвердить это готовы сотни и сотни тысяч читателей его статей в газете «День», где выдающийся украинский историк, публицист, общественный деятель (родом — американец из индейского племени чарокки) работал в 1997 —2004 гг., других ведущих украинских печатных СМИ; десятки его учеников, которых он подготовил в Киево-Могилянской академии; те известные во всей Украине, да и совсем неизвестные люди, которых он вдохновил, которым подал руку помощи, предложил новые духовные, интеллектуальные пути в жизни. Прибавим, что предметом законной гордости нашей газеты является и останется осознание ясного и четкого факта: значительную часть своего наследства Джеймс опубликовал именно в «Дне» (достаточно вспомнить лишь такие классические произведения украинской журналистики, как «Повесть о двух журналистах», «Ваши мертвые выбрали меня...», «Земля на крови», «Свобода клеветы, или Клевета на свободу» и десятки других). В серии «Библиотека газеты «День» вышли два фундаментальных тома произведений Джеймса: «День и вечность Джеймса Мейса» (2005 г.) и «Ваши мертвые выбрали меня...» (2008 г.).

Однако можно утверждать: действительно глубокое усвоение тех идей, к которым Джеймс Мейс шел десятки лет, открытию и углублению которых посвятил всю свою жизнь, — это дело не только не завершено, оно лишь начинается. Существует исключительно острая потребность — сделать выводы, к которым пришел Мейс, долгие годы напряженно, в муках рассуждая над судьбой украинского народа, вырабатыванием в себе сознания как можно более широкого круга людей.

Почему, собственно, эта потребность является настолько неотложной? Прежде всего Джеймс дает сегодняшней украинской молодежи (и не только ей) поразительный пример благородной этической позиции, когда человек с другого конца Земли, уроженец бескрайне далекого от Украины штата Оклахома («спящий», по определению самого Мейса, городок Стил-Вотер), поставив себе цель стать историком и закончив Университет штата Мичиган, впоследствии посвящает жизнь изучению ужасной, библейских масштабов трагедии «чужого», «далекого» народа Украины (нет чужих и далеких народов в наше время!) — трагедии Голодомора 1932 —1933 годов. И посвящает этому свою жизнь не как хладнокровный академический исследователь, абстрагированный от того жуткого Зла, которое изучает и о котором пишет, — нет, как тот, кто берет на себя то нестерпимое, нечеловеческое бремя Боли. Берет всецело и сознательно.

Сам Джеймс Мейс так писал об этом: «Слушания Комиссии (Конгресса США по вопросам украинского Голодомора. — И. С.) в Вашингтоне и вне его были похожи на проект устной истории в миниатюре. А свидетельства и рассказы в рамках этого проекта были до боли жуткими, а временами сюрреалистическими. На реке Збруч, что была старой советско-польской границей, изможденных от голода крестьян выводили ночью и принуждали выплясывать, чтобы показать их родственникам на другом берегу, насколько хорошей была жизнь в Советской Украине. Другой свидетель вспоминал собрание, на котором должны были осудить предлагаемую из заграницы помощь продуктами. В то время как агитатор рассказывал о достоинствах сталинского социализма, один член аудитории выглянул из окна и выкрикнул: «Смотрите — привели каннибалов». И все побежали к окну, чтобы увидеть этих бедных людей, которые мало похожи на людей».

И дальше — стержневой вывод, который исключительно точно очерчивает жизненную позицию Мейса: «Отрицание ежедневной реальности было ежедневной необходимостью, если ты хотел выжить (вот формула тоталитарного сознания! — И. С.). А я не мог не понимать боль тех, кто испытал не только физические, но и психологические муки. Контакт с таким неприкрытым человеческим страданием наполняет тебя ощущением ответственности, которое трудно описать».

Разделить боль — вот принцип жизни Джеймса с тех пор, как он понял, узнал и почувствовал, чем была для украинцев трагедия Голодомора. Это — исключительный, поражающий пример — для тех, конечно, кто способен ему подражать (а особенно в условиях далеко не невинной пропаганды безумного индивидуализма и «амбитности» вроде бы «высоких ценностей» демократического, да еще и рыночного общества!). А разделить боль — это значит, в частности, стремиться лечить ее. Потому что «одна из главных целей знания — это лечение», по точному определению Джеймса.

Однако перед нами не только человек обостренного морального чувства, хоть это и является бесконечно важным для понимания Мейса. Он был и одним из самых глубоких украинских политических аналитиков, причем точным и острым, как скальпель; анализ нашего настоящего основывался у него на безукоризненном владении всей проблематикой отечественных трагедий ХХ века. Вот почему Джеймс, во-первых, дает абсолютно четкий ответ на вопрос: «А ради чего Сталин спланировал и осуществил Геноцид 1932 — 1933 годов?». Он пишет: «Именно Украина испытала самый тяжелый пресс сталинского террора. Потому что она имела большее население, чем все вместе взятые нерусские республики. Потому что она имела большой опыт национально-освободительной борьбы. Для Украины уроки Центральной Рады, уроки Гетманщины не минули бесследно. В Украине до 1933 года была создана и существовала развитая государственная организация, хотя и в рамках полицейских ограничений, приобрела значительное развитие культура, распространялась сфера употребления украинского языка на пролетариат и на органы государственного управления. Чтобы превратить СССР — «сложное единство», о котором мечтал М. Волобуев, — в сталинскую империю, нужно было сломать Украину. Это Сталин сделал путем организации Голодомора. Врагом номер один для Сталина был не только украинский крестьянин или украинский интеллигент, врагом была Украина как таковая. Против нее Сталин в 1932 — 1933 гг. вел непровозглашенную войну, бросив сюда весь имеющийся военный, полицейский, политический и экономический арсенал».

А во-вторых, Мейс бесстрашно и неумолимо ищет (и находит!) страшные причинно-следственные связи между сталинским террором 30 — 50-х годов и современными, как кажется, нерешаемыми проблемами Украины. Дело, по его мнению, в том, что «сталинская политика социологически воспаленной земли в известной степени действительно уничтожила Украину как таковую, в том смысле, что она сделала кардинальный разрыв в процессе нормального развития украинского народа, и это привело к уникальной ситуации — если развал коммунизма мог в таких странах, как Польша, Чехия, Венгрия и т. д., привести к реставрации потерянной независимости ранее существующих народов, то в Украине, кроме западных областей, украинская нация в смысле человеческого сообщества, которое имеет консенсус относительно собственной идентичности, собственной истории, культурных ценностей, в определенном понимании осталась просто национальным меньшинством в собственной стране. Другими словами, народ и страна были такие задерганные, такие запуганные, что когда Украина добыла в борьбе независимость, у народа не было четко определенного общего мнения относительно собственного будущего. Только были структуры Украинской ССР. В 1991 году мы все сделали фундаментальную, хотя и несознательную ошибку, когда думали, что мы создали новое независимое государство. Сегодня ясно, что это было «унезалежнення» существующего ранее государства. Фактически такие же люди продолжали делать так же, и последующее развитие пошло от этого». И дальше: «Трагедия независимой Украины в том, что доминантной силой стала не национальная, а территориальная элита, представители которой сохраняют все привычки традиционной номенклатуры, такие как: думай одно, говори другое и сделай третье».

Перед нами концепция «постгеноцидного общества» — самое глубокое интеллектуальное достояние, которое оставил Джеймс. Будущее (как знать, далекое ли?) покажет, может ли наше общество перейти в качественно новое состояние (а это поистине — вопрос жизни, потому что времени остается все меньше!) на пути так называемых реформ (именно это слово, и не без оснований, вызывает у граждан отвращение, потому что в нашем контексте означает обман и ограбление людей) или все же удастся осуществить глубинные системные превращения во всех без исключения сферах жизни, которые давно назрели.

Земной путь Джеймса Мейса завершился 3 мая 2004 года. Нам так нужны сейчас его мудрость, его победа, его доброта. И его оптимизм — потому что верил он, что «никакое государство никогда не сможет сделать Украину украинской. Только самоорганизованные украинцы вне государственных структур смогут это сделать. И я твердо убежден, что это будет!».