Чтобы ни один человек не был забыт

Невзирая на смену власти, Мемориальная неделя все больше «укореняется» в нашу жизнь. Становится особенно важным событием в ежегодном календаре. Как, например, суббота в канун Димитрия (8 ноября) или Страстной недели, или дни после пасхальных праздников, когда отправляются панихиды на могилах.

И не суть важно, кто какого календаря придерживается — церковного или светского. Традиция чтить память умерших давно стала народно-христианской, законом неписаным, который нельзя преступать.

Накануне Мемориальной недели, начавшейся вчера, в Национальном музее «Мемориал памяти жертв Голодоморов Украины» в Киеве было людно.

«Пришла сюда, как в церковь, — говорит Юлия Федорова. — Зажечь свечи, помолиться. Не только за своих (два дяди, родные братья отца, опухли от голода), а за всех.

Мало какую семью в центральной и восточной Украине этот недобрый час обошел. По пути зайду еще в храм».

«Козаченко Ефим Владимирович, 22 года, умер в 1933 году от упадка сердечной деятельности. Козловская Евгения Викентьевна, 13 месяцев, умерла в 1933 году от голода. Москаленко Анна Ивановна, 25 лет, умерла в 1933 году от истощения организма. Гилютенко Федор Степанович, 51 год, умер в 1933 году от голода...», — это строки из «Национальной книги памяти жертв Голодомора 1932 — 1933 годов в Украине» по Днепропетровской области. Дальше читать жутко, но нужно. Как и нелегко было читать письмо «Моя несчастная мать — убийца?», поступившее в нашу редакцию от Тамары Орловой из Одессы. Оно — своеобразная исповедь-катарсис. Мать задушила 12—13-летнего мальчика, порывавшегося съесть ее семилетнюю дочку...

Письмо было опубликовано на страницах «Дня» и вошло в двухтомник «Екстракт +200». «День» передал это письмо как свидетельство того времени в Мемориал памяти жертв Голодоморов в Украине. Это были ужасные времена: внесудебные расправы, коллективизация, депортация, террор голодом с целью уничтожения украинцев, как политической нации.

Времена, когда человеку часто не оставалось выбора. «Приоритетное направление деятельности музея-мемориала — поисковая работа, — говорит его директор Виктор Диденко. — У нас есть 19 составленных по областям томов «Книги памяти...». В них — 880 тысяч фамилий. То есть на сегодня известно 880 тысяч жертв, а, по оценкам ученых, в 1932—1933 годах погибло около четырех миллионов украинцев.

Таким образом, не имеем информации почти о трех миллионах. Мы столкнулись с вот какой проблемой: многие люди не находят в «Книге памяти...» своих родных и близких. Тогда посылаем запрос в архивы, в частности, областные. Кстати, руководство одного из них написало, мол, все что было, уже вам отправили. Возникает логичный вопрос: о дальнейшей работе речь не идет? Сейчас, например, мы выяснили, что есть целые районы, где погибло много людей, а у нас нет никаких данных.

Вот недавно вернулись из села Сычевка на Черкасщине, где от голода умерли 400 человек! Крайне важно, чтобы ни один человек не был забыт! Поэтому любое свидетельство — ценно. Спасибо газете «День», что идете навстречу! Это нужно для реставрации нашего генеалогического древа — как каждой семьи в частности, так и всеукраинского в целом. В конце концов, для появления внутри нас чувства выполненного долга — чтобы с чистым сердцем жить дальше».