Людишки Великого Государя

Тиран — это всегда не только ужас для тех, кому «выпало счастье» жить с ним в одной стране и в одну эпоху, но и пугающая, трудноразрешимая загадка. Зачем, к примеру, единовластные правители московского (российско-имперского, советско-большевистского) самодержавного государства, такие как Иван IV Грозный, Петр I, Иосиф Сталин, и так уже, казалось бы, давно подавившие, физически уничтожившие какую бы то ни было оппозицию, пусть даже воображаемую, снова и снова отлаживали, «по новому кругу» запускали свою испытанную машину истребления? Может быть, все дело в личной психической неадекватности (чтобы не сказать — ненормальности) названных выше московских деспотов на троне? Но даже минимальный, весьма поверхностный анализ демонстрирует: в этом предполагаемом «безумии» была и логика, и система.

Кое-что очень важное для этой системы выразил один из самых страшных ее конструкторов и восстановителей — товарищ Сталин. Знаменитый советский артист Николай Черкасов присутствовал на своеобразной «лекции», которую Вождь прочел ему и выдающемуся режиссеру Сергею Эйзенштейну, снявшему, как известно, блестящий фильм об Иване Грозном. В 1953 году Черкасов опубликовал запись этой беседы с «корифеем всех наук» в книге «Записки советского актера». О чем же рассказал Черкасов? По утверждению Сталина, Иван Грозный являлся великим и прогрессивным государственным деятелем, притом куда более значительным, чем Петр I («Петр недорубил!» — заявил «кремлевский горец»). «Говоря о государственной деятельности Грозного, товарищ И. В. Сталин заметил, — писал Николай Черкасов, — что Иван IV был великим и мудрым правителем, который ограждал страну от проникновения иностранного влияния и стремился объединить Россию. В частности, говоря о прогрессивной деятельности Грозного, товарищ Сталин подчеркнул, что Иван IV впервые в России ввел монополию внешней торговли, добавив, что после него это сделал только Ленин. Иосиф Виссарионович отметил также прогрессивную роль опричнины. Коснувшись ошибок Ивана Грозного, Иосиф Виссарионович отметил, что одна из его ошибок состояла в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных семейств, не довел до конца борьбу с феодалами — если бы он это сделал, то на Руси не было бы Смутного Времени... И затем Иосиф Виссарионович с юмором добавил, что «тут Ивану помешал бог»: Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, один боярский род, а потом целый год кается и замаливает «грех», тогда как ему нужно было бы действовать еще решительнее!».

Приведенная длинная цитата любопытна — как яркий пример того, насколько циничным и волчьим было мышление тогдашнего властелина чуть ли не половины земного шара (беседа происходила в 1947 году). Но она ни в коем случае не заменяет вдумчивого исследования самой сути «несущих конструкций» самодержавно-деспотической системы, определенные черты которой — к большому сожалению, довольно существенные! — снова и снова, через поколения и через века, возрождаются в государственном устройстве нашего северного соседа (нашего «братского славянского народа», «стратегического партнера», «фактора имперской угрозы» — именовать принято по-разному, в зависимости от политических предпочтений). Тут речь идет, как видим, об очень тревожной преемственности — тем более, что и в последнее время кремлевский поклонник Грозного, читавший лекции Эйзенштейну и Черкасову, московскими верхами объявлен, в свою очередь, «эффективным менеджером». Правда, уже в 2010 году последовали официальные заявления ответственных чиновников о необходимости настойчивой десталинизации российского общества, но в серьезность таких благих намерений пока не очень много оснований верить. Очень характерно выступление в либеральных когда-то «Известиях» «государственника» Виталия Третьякова, который, принимая высокомерно-оскорбленную позу, риторически вопрошает: «Что еще я должен сделать, от чего еще отречься, чтобы меня, наконец, сочли десталинизировавшимся?!» Как видим, верность разбираемой здесь людоедской преемственности принимает в нынешней России и вполне респектабельно-«патриотическую» оболочку.

И все же — вернемся к логике Системы Сталина и Грозного. Заодно анализ этой логики поможет нам представить себе, что между душегубом-генералиссимусом ХХ века и извергом-царем века ХVI, казалось бы, скрытым от нас мглой столетий, общего гораздо больше, чем может показаться на поверхностный взгляд. Каковы же основные опорные точки этой логики?

1

Отвращение к действенному парламентаризму, реальному представительному правлению. Именно призрак парламентской системы буквально преследовал Ивана IV Грозного, вызывал его бешеную ненависть. У него были все основания для столь яростной реакции: уже в его время, в середине ХVI века, в зависимом от дворянства положении находилась королевская власть в Швеции; английская королева должна была обсуждать свои государственные дела в парламенте; от воли парламента во многих важнейших вопросах, таких как финансы, объявление войны и заключение мира, зависели короли во Франции; итальянскими республиками управляли различного рода «палаты» и «форумы». Отношение Грозного царя к подобным порядкам хорошо видно из его письма к князю Андрею Курбскому: «А о безбожных землех и языцех, что и глаголати! Понеже государи те царствами своими не владеют: како им повелят рабы их, тако и владеют» (характерно отождествление стран с парламентским правлением и «безбожных» стран!). И далее: «А в государской воле подданным гоже быти, а где государской воли над собой не имеют, тут яко пьяны шатаютца и никоего же добра не мыслят» (очень четко сформулированная мысль, внутренне близкая всем московским, российским и советским самодержцам — и на Сталине эта внутренняя близость не заканчивается...). И затем: «Ежели царю не повинуются подвластные — никогда же от междоусобныя брани терпети не перестанут!». И наконец — презрительная, даже брезгливая характеристика парламентской системы правления: «Тамо особь каждо о своем печеся...». Вот в чем, по мнению царя-самодержца, корень зла! Вот почему только единовластие Великого Государя, неподвластного чьим бы то ни было частным или сословным интересам (хотя бы при этом подданные, «холопы» вынуждены были бы униженно именовать себя самих в челобитных: «Мы людишки твои, Великий Государь» — это повторяется во многих документах эпохи Ивана Грозного), является единственной действительной гарантией соблюдения всегда и во всем только общегосударственных интересов. В этом сходились и Иван Грозный, и неукротимый в своей жестокости Петр I, и «просвещенная» Екатерина II («лютая волчица», как видел ее Шевченко), и Николай I («человек с оловянными глазами», по словам Герцена), и, конечно, «Чингисхан с телеграфом» — Иосиф Джугашвили.

2

Неприятие экономической самостоятельности, независимости своих подданных. В 1570 году в письме к королеве Англии Елизавете Иван Грозный с сарказмом и нескрываемым презрением оценивает порядок правления на далеком острове: «И мы чаяли того, что ты на своем государьстве государыня и сама владееш, и своей государьской чести смотриш, и своему государству прибыток... Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не только люди, но мужики торговые, и о наших о государьских головах, и о чести, и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываеш в своем девическом чину, как есть пошлая девица» (самое поразительное, что как раз в 1570 году обсуждался проект объединительного междинастического брака между Иваном IV и незамужней Елизаветой!). И далее царь резюмирует: «А московское государство покамест без англинских товаров не скудно было». В чем причина такого «самодержавного хамства»? Она весьма проста: царь опасался (не без оснований!), что, по примеру английских парламентариев — «торговых мужиков», на подобное же вмешательство в «государьские дела» отважатся их партнеры — русские «торговые мужики». Спросим себя: исчезло ли сейчас это опасение, имеющее столь глубокие корни в московской самодержавной истории?

3

Бояться власти («Великий Страх», без которого не было бы всевластия ни одного из названных здесь тиранов!) должны все сословия без исключения — Иван IV много раз подчеркивал, что своих «изменщиков» или же «израдцев» на сословия не делит — но особенно вельможи, пусть даже и очень близкие к царю. Ибо «дати слабость вельможе — ино дати и простому» (подлинные слова Грозного в одном из писем). Подданных, в соответствии с этим, царь делил только на две категории (и хотел, чтобы так делил и народ!): на преданных ему и на изменников; и в особенности знатные бояре делились на «наших» и «ненаших». Про «ненаших» было сказано так: «Которые будут государьские лиходеи, хто изменные дела делали, и в тех ведает Бог да он, государь, и в животе и в казни его государьская воля, чтобы царь владел и правил, яко же годно ему...».

4

Справедливость для всех обеспечивает лично сам царь с помощью назначенной им администрации из преданных ему людей (из тех, которые «служат прямо»; о судьбе остальных — смотрим пункт 3). Царь есть заступник «низших» против «сильных» (они же «пузатые», «богатины» — ненависть к таким и в ХVI веке была достаточно мощной!), он один способен противостоять их произволу. Это наивно-фантастическое представление («главное — чтобы был прямой путь до царя!») переросло и временные, и пространственные рамки, и, похоже, еще не раз будет причиной многих серьезнейших угроз для демократии, в том числе и в Украине: вспомним о надеждах на «дешевый газ» из царственной, богатой Москвы! Эти надежды в немалой степени повлияли на исход президентских выборов-2010.

5

Обязательно надо сформировать корпус «верных слуг государевых» (читай: опричное войско; Тайная канцелярия; III Отделение; ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ-ФСБ-СБУ и т.д.). Желательно набирать этих «слуг» из худородных «низов», во всем лично обязанных властелину; но при этом также необходимо гармонично сочетать «родовитых» и «худородных» в общем аппарате власти.

6

Надо непременно научиться управлять вспышками «народного гнева», придавать ему нужное царю направление. И народ в этом случае просто не заметит, что, сокрушая богатых, он просто... пополняет казну царя и близких ему людей (не путать с государственным бюджетом!). «А которые бояре, и воеводы, и приказные люди дошли до государьские великие измены, до смертные казни, а иные дошли до опалы, то тех животы и статки (именно «статки»! — И. С.) взяти государю на себя». А между тем Грозный, отбирая земли у опальных бояр, относясь с бесконечным, нескрываемым презрением к «мужикам», «холопам», «рабам», тем не менее не побрезговал включить именно «черный люд» в свои политические расчеты в качестве важнейшего их слагаемого. А результат? «Государьская воля» стала единственным (в более близкие времена — не всегда формально, но фактически) источником власти и права. Осознаем ли мы, насколько цепко логика этой системы держит нас в своих объятиях?

7

Самодержцы ХVI — ХХ веков делали ставку (и слишком часто, трагически часто не ошибались!) на один закон человеческой психологии, человеческого сознания: чтобы не быть раздавленными событиями, очень многие спешили присоединиться к тем, кто имел возможность давить.

8

Очень важно, что главным средством политической борьбы, которым Грозный и его политические последователи на протяжении веков постоянно пользовался для достижения своих целей, которым воспользовался и в период установления опричнины, было внесение раскола, а в меру возможности — и прямой вражды в среду своих подданных. Эта «евразийская» технология зачастую применяется и сейчас, и не только на территории России. Уроки для защитников демократии в Украине, на наш взгляд, достаточно очевидны.

«А наш государь, как есть государь истинный, сияя во благочестии, государство свое добре разсматряет». Это — слова из послания Ивана IV гетьману Ходкевичу — 1567 год; при этом царь предпочел подписать письмо именем боярина Михаила Воротынского. Если осовременить лексику, преобразовать фразу в стиле 2010 года, применить компьютерную технику — то будет удивительно похоже на официозные выпуски программы «Время» на ОРТ, правда, уважаемый читатель? Вот это и есть та специфическая политическая культура, в которую изнутри и извне усиленно втягивают сейчас и Украину. Удастся ли подобное «переформатирование» (мы же, теоретически, еще и сейчас европейская страна)? Это всецело зависит от меры сопротивления и непримиримости общества.