«Потемкинский траур»

Политика Запада по отношению к России недальновидна, а Польша слишком наивно воспринимает символические подарки Москвы. Так считает Ален БЕЗАНСОН — философ, историк и политолог, специалист по России, профессор Высшей школы общественных наук в Париже, член французской Академии моральных и политических наук. О том, как следует Варшаве вести себя в переговорах с Россией, о перспективах демократических перемен в РФ и последствиях сближения с Москвой, Безансон рассказал в интервью польской газете Rzeczpospolita.

— После катастрофы президентского самолета в Смоленске, часть польских элит увидела шанс для исторического сближения с Россией. Мы должны воспользоваться случаем и протянуть Москве руку?

— То, что Россия ведет по отношению к Польше политику сближения, еще не означает, что она действительно хочет этого сближения. Это просто политика, которой должна сопутствовать доброжелательная позиция, милые слова и жесты, а также символические подарки Варшаве. Россияне прекрасно знают, что Польша чувствительна к символам. Так, передавая Варшаве документы по Катыни — страницу за страницей, они рассчитывают смягчить сердца поляков. Откровенно говоря, меня удивляет благосклонная позиция польских политиков, которую они заняли после катастрофы. Я ожидал иной реакции. Когда я смотрел на это из Парижа, у меня создавалось впечатление, что поляки рассчитывали на что-то вроде искренних изменений со стороны России. Мне это кажется несколько наивным. Для России — это просто дипломатия, не более того.

— Почему вы так считаете?

— Тот, кто считает, что за властью в Москве стоит российский народ, желающий примирения и прощения, не вынес из истории уроков. Тем более что российский народ не участвует в политических процессах, и даже исключительно пассивен в этой сфере, особенно на фоне западноевропейских народов. Так что путинская система способна создать национальный траур, который я назвал бы потемкинским. Во времена Екатерины II в России строили потемкинские деревни — иллюзии, закрывавшие нелицеприятную действительность. Смоленская трагедия показала лишь одно: существует также что-то вроде потемкинской скорби и соболезнования.

— Скорбь россиян, приходивших возложить цветы на место катастрофы польского самолета, казалась искренней.

— Даже если это так и было, это не означает, что россияне вдруг стали братским народом Польши. Принимать траур за чистую монету или, как говорят американцы «at face value» (буквально), было бы более чем наивно.

— Вы говорите, что Россия не изменила своего отношения к нашей стране.

— Это не так просто. России нужно сближение с определенными народами, но только в рамках политики влияния и доминирования, прежде всего экономической. России нужны деньги, которые она старается получить, где только можно. Если анализировать эту ситуацию с чисто политической перспективы, если бы желание сближения с Польшей было искренним, то Россия вела бы себя иначе, чем она себя ведет. Возьмем всю российскую политику на Кавказе или в отношении Украины и Беларуси: здесь можно говорить о ресоветизации, что полностью противоречит мнимому возвращению России к европейским ценностям. Трудно себе вообразить, чтобы у Москвы были более благородные намерения в отношении Польши, чем в отношении тех государств, тем более что ваша страна входила в ее сферу влияния.

— Тогда, может быть, нам хотя бы удастся довести до конца дело по катынскому преступлению?

— Если бы речь шла только о Катыни, не было бы проблемы. Однако правда такова, что Россия была ответственна практически за все несчастья Польши последних лет. И уже Петр I и Екатерина II старались испортить полякам жизнь. Так что одной Катыни недостаточно, даже если бы россияне, наконец, передали Варшаве все документы. Болезненных моментов было больше и нельзя рассчитывать на то, что россияне в них признаются. На что бы опиралось это примирение, на воздух?

— Франция и Германия уже давно поставили на сотрудничество с Россией. Весь Евросоюз ищет диалога с Кремлем. Не приведет ли излишняя подозрительность и сдержанность со стороны Польши к нашей изоляции в ЕС?

— Польша — важная для России страна, это несомненно. Однако сблизиться с Польшей сложнее, чем с Францией или Германией. В отношении этих стран Москва знает, какая полтика более эффективна. Но в отношении Варшавы дело выглядит несколько иначе. Если бы России удалось дойти до сближения с Польшей, она заткнула бы рот своим критикам. В Германии, Франции, Италии есть партии, которые занимаются лоббированием в пользу Москвы. Кроме того, у России очень эффективная дипломатия, она способна приспособить свою политику к потребностям каждой страны, с которой она имеет дело. Эта политика опирается на принцип «разделяй и властвуй». Россияне не хотят объединенной Европы. Они хотят Европы разделенной, поэтому они заключают отдельные двусторонние договоры с немцами или с французами. Чем более рассорена Европа, чем более противоречивые в ней существуют интересы, которые, впрочем, пытается создавать Россия, тем лучше для Кремля. Жаль только, что немцы и французы этим обманываются. Кстати, стоит сказать, что российская власть также использует в этих целях православную церковь, находящуюся в руках ФСБ. Ватикан уже тоже поддался этой своеобразной реевангелизации.

Так что нет, Польша не должна идти тем же самым путем, что те страны. Изоляция — это цена, которую стоит заплатить за независимость.

— Недавно состоялся саммит ЕС — Россия, на котором были согласованы вопросы помощи России в модернизации и экономического сотрудничества. Брюссель надеется, что таким образом он поспособствует демократическим переменам в России, а в более отдаленной перспективе — включению этой страны в структуры Евросоюза. Есть ли на это шансы?

— Что же, двусторонние договоры с Россией заключать можно. В этом нет ничего плохого при условии, что в этом нет сентиментальности. Россияне несентиментальны. Это мы приписываем им эту черту. А номер с экономическим сотрудничеством, которое якобы должно изменить Россию, уже попробовал провернуть некий Ллойд Джордж в 1918 году. Британцы закачали в Россию миллионы фунтов, веря, что это приведет к падению большевизма. Они поддались ошибочному убеждению, что преступный режим появляется от бедности, и что он уйдет вместе с ней, когда страна разовьется. Так не произошло. Потом эти идиотские попытки повторялись. Во времена Брежнева Европа снова содержала Россию. Европейцы рассчитывали, что благодаря деньгам Запада СССР откроется к миру. Все закончилось тем, что благодаря этой помощи советский режим подержался очередные десять лет. Так будет и в этот раз.

— Означает ли это, что вы не верите в демократизацию России?

— Пока ничто ее не предвещает, ближайшее будущее покажет. Посмотрим, как Россия будет вести себя в отношении Грузии, Украины или Беларуси. Сейчас она оказывает на эти страны огромное давление. Россия ведет имперскую политику, ей наплевать на права человека, которые Евросоюз хотел бы ей продать вместе с технологиями.

— Но начало этой стратегии положила Франция, продав России военные корабли класса «Мистраль». Это наивность или так восхваляемая «Realpolitik»?

— Это чистое безумие! Однако нужно принять во внимание, что на правительство в Париже оказывали давление производители оружия, так как во время кризиса у них не хватало клиентов. Так что в значительной мере речь идет об экономических, а не политических интересах. К тому же французские фирмы слабо информированы о ситуации в России, так как они получают информацию от пророссийских организаций, а те их обманывают. Я имею в виду «мозговые центры», такие как французский Институт международных отношений в Париже, который наводнен российскими агентами. Эти люди, все еще вопреки здравому рассудку, болтают о реальной политике. Французы в течение нескольких десятков лет не хотели верить в преступный советский режим. А он там был, скрывался за потемкинским фасадом. Сейчас французы снова закрывают на все глаза. Запад вновь подается тем же самым обманам.

— Польское правительство тоже?

— Я изумлен реакцией польских властей на смоленскую трагедию. С одной стороны, на территории России разбился самолет, в котором летела важная часть польской политической элиты. С другой — у нас есть слезы Путина. Я был уверен, что Польшу больше тронет первый, а не второй факт. Однако я не хочу строить дальнейших догадок. Польские власти должны сознавать, что для таких стран как Украина или Грузия сближение с Москвой будет иметь последствия. Польша помогала им в прошлом противостоять влияниям России. Если Варшава выберет путь согласия с Россией, то кто будет адвокатом этих стран? Если Польша перестанет им помогать, они будут потеряны. До сих пор Украина была свободным и коррумпированным государством. Сейчас она станет подневольной и коррумпированной. А сближение с Россией вовсе не приведет к ее демократизации. И так круг замыкается. Впрочем, россияне всегда предпочитали империю демократии, удовольствие доминирования — свободе.

— Откуда, по вашему мнению, это берется в россиянах?

— В действительности, Россия — не европейская страна. Это не та культура и не те традиции. Россия — это Азия. Втягивание России в Евросоюз — это большой риск, также как и в случае с Турцией. Я удивляюсь, что Брюссель к этому стремится. Кроме того, я сомневаюсь, чтобы Россия хотела бы принадлежать к ЕС. Она хочет доминировать в Евросоюзе, управлять им, но быть при этом страной-членом на тех же самых условиях, что и другие? Никогда! России нужны деньги Евросоюза, но жить по его правилам — что нет, то нет.