Электрическое бессмертие

«Крафтверк» (название переводится как «Электростанция») — это целая глава в летописи массовой культуры. Двое инженерно одаренных музыкантов Ральф Хуттер и Флориан Шнайдер-Эслебен, мастерившие синтезаторы у себя дома в Дюссельдорфе, создали что-то намного большее, чем просто легендарная группа. Для современных музыкантов они являются кем-то наподобие живых богов. Объяснение здесь — в прозорливости и эстетической самодостаточности. «Крафтверк» начали играть электронные, насквозь синтезированные композиции еще в конце 60-х. Взрыв диджейской музыки 1990–2000-х, расцвет всего этого рейва, техно, хауса и других подобных развлечений имеет своим источником именно наработки «Крафтверка». Однако у дюссельдорфских самородков музыка была частью более широкой, тщательно продуманной эстетики: музыканты пропагандировали деиндивидуализацию, выступали в одинаковой одежде, с однотипными прическами, неподвижно стоя за пультами, размещали на сцене похожих на них манекенов; одним словом, это был настоящий театр, укоренившийся опять же не в движении рок-сопротивления, а в экспериментах авангардных художников первой трети ХХ века — не зря Ральф и Флориан в начале совместной деятельности жаловались на довоенную эмиграцию из Германии — мол, не осталось людей, способных адекватно оценить их творчество. Но слушатели нашлись, и не только в ФРГ.

Я, как и многие мои сверстники, увлекся «Крафтверком» в самом начале 80-х. Пластинок не было, поэтому слушали кассеты и бобины на советских магнитофонах с ужасно некачественным звуком; я, например, подключал свой «бобинник» к старой ламповой магнитоле «Ригонда» рижского производства, — но и этого хватало, чтобы понять, что этот немецкий «ансамбль» совершенно не похож ни на какой другой. Их композиции из альбома «Человек-машина» («Die Mensch-Maschine»), особенно «Роботы», были в то время сверхпопулярны — под них танцевали на всех дискотеках; сообразительные поклонники даже сделали собственный «перевод» текста композиции — «Мій батько — робот, мамка — робітниця», хотя для остального рефрена, исполнявшегося на русском, и перевода не нужно было: от сказанного с некоторым акцентом, но четко «Я — твой слуга, я — твой работник» народ просто млел. Власти группу официально не запрещали, но относились с подозрением — во-первых, потому что немцы, во-вторых, потому что роботы, в-третьих, из-за слов; помню, как сын одного из правоверных коммунистических культуртрегеров увлеченно доказывал мне: вот, мол, «Крафтверк» поет на русском «Я — твой слуга, я — твой работник» потому, что считают русского, то есть советского человека, прислугой и рабочим для них, немцев. Хотя это на самом деле доказывало лишь образованность артистов (возможно, интуитивную) — ведь слово «робот» имеет вполне славянское происхождение.

Так или иначе, невзирая на такую полускандальную славу, особого фанатизма среди молодежи в отношении немецких «электриков» не наблюдалось. Их слушали, любили, но воспринимали как своего рода несерьезную электронщину, слишком простую и компромиссную, почти попсу. В их четких, математических ритмах, в фееричности создаваемых ими звуков не было ничего от рока как такового, они и получили известность как такие вот чудаки, притворяющиеся роботами, и лишь потом стало ясно, что они опередили свое время как минимум на десятилетие. Впоследствии о них почти забыли, в том числе не без участия самой группы, ведь когда тысячи эпигонов по всему миру заиграли наконец то, что дюссельдорфцы исполняли еще со времен войны во Вьетнаме, «Крафтверк» вообще прекратил записывать новые альбомы. Весь этот разгул диджейства и клубной индустрии, паразитировавший на их находках, Ральфа и Флориана, казалось бы, не волновал.

В любом случае, уже само известие об их приезде взволновало многих. Что важно — «электрики» прибыли в почти оригинальном составе, с Хуттером, что уже само по себе — большая редкость для групп с такой долгой историей. Лично у меня были опасения иного плана: что будет у нас состарившаяся, уставшая копия, или что вся эта музыкальная «математика» не очень прозвучит в живом исполнении. Но то, что произошло во внутреннем дворе комплекса «Арена», иначе как сенсацией назвать нельзя.

Сцена была закрыта глухим серым занавесом. Изнутри вспыхнул огромный красный прямоугольник с четырьмя одинаковыми тенями на нем, зазвучали первые такты, кулисы распахнулись.

Они не ошиблись с этим полузабвением — сохранили не только статус легенды, но и не растратили себя, эксплуатируя старые разработки и погружаясь в самоповторы. Более того. Оказалось, что структура их песен очень пластична и пригодна для совершенствования, что вещи, знакомые до последней ноты, могут звучать радикально ново, оставаясь при этом узнаваемыми. Но главное — никто даже близко не мог предугадать, какое без преувеличения фантастическое зрелище нас ждет. Все те же четыре бесстрастных оператора в темной одежде, за одинаковыми пультами, создавали настоящую симфонию, в который в одно целое сливались музыка и поток визуальных образов. «Крафтверк» играли композиции, известные уже больше четверти века, но звучали они современнее, чем то, что сейчас заполнило эфир. Для каждого нового номера на экране-заднике демонстрировался свой ряд — подобранный идеально и по ритму, и по цветовой гамме, и по тематике; описывать эту феерию из отдельных чисел и букв, целых формул, фраз и текстов, отрывков кинохроники, анимационных образов, компьютерной графики не хватит никаких красок, для этого самому в голове нужно иметь маленькую «электростанцию».

Несмотря на кажущуюся статичность, для каждого нового номера находился свой способ подачи. Например, композиция «Калькулятор» (1981) частично была исполнена на русском — наверное, сделали перевод специально для концерта; знаменитую «Радиоактивность» (1975) превратили в настоящий антивоенный, природоохранительный гимн, добавив упоминание о Чернобыле и слово «Стоп» перед припевом «радиоактивность — это в воздухе для тебя и меня». Но, без преувеличений, кульминацией концерта стало исполнение известных «Роботов». Занавес перед этим закрылся. Зал начал скандировать — «Ро-бо-ты!», и когда сцену снова открыли, то вместо музыкантов там действительно стояли... четыре самых настоящих андроида. Впечатление было почти потустороннее. Машины двигались, вертели головами, делали руками-манипуляторами сложные пасы, а на радостную аудиторию из динамиков неслись знакомые слова о «слуге» и «работнике».

Этого было более чем достаточно, чтобы закончить концерт, но «крафтверки» исполнили еще несколько прекрасных композиций, переодевшись в специальные костюмы, из-за которых сами стали похожи на компьютерные привидения. Последней была «Musique Non Stop» — музыканты по одному покидали сцену, и в конце ушли все, а над восхищенной толпой еще долго раздавалось «Мьюзик нон-стоп...»

В действительности уникальность «Крафтверка» даже не в их изобретательности, не в умении совмещать технологию с музыкой. Фактически, они единственные из всех известных поп- и рок-групп, кто прорабатывает современную цивилизацию как эстетический и даже романтический объект. Они настоящие поэты этой причудливой реальности с ее жаждой скорости, машинизации, рационального расчета, прогресса; они, по сути, воспевают то, что в последний раз вдохновляло разве только бескомпромиссных футуристов почти сто лет назад, находят красоту там, куда никакие артисты не забредают, они — единственные, кто в ожесточенном и давнем поединке цивилизации и культуры смог найти свою зону примирения — над схваткой и в то же время глубоко внутри нее.

И именно поэтому они обречены на вечную жизнь.

СПРАВКА «Дня»

Немецкая электронная группа «Крафтверк» («Kraftwerk») создана в 1970 в Дюссельдорфе выпускниками местной консерватории Ральфом Хуттером и Флорианом Шнайдером-Эслебеном. Позже присоединились Карл Бартош и Вольфганг Флур.

Дебютный диск «Kraftwerk» (1970), проданный тиражом 60 тысяч экземпляров, вошел в немецкую «тридцатку» наиболее популярных пластинок. «Kraftwerk-2» (1971) раскупался плохо, но журнал «Sounds» назвал «Крафтверк» самой популярной группой года. На третьем альбоме «Ralf & Florian» (1973) «Крафтверк» окончательно формируют свой собственный музыкальный стиль: используют вокодер, превращавший человеческий голос в механический, вводят прием семпла — повторенного музыкального (шумового) фрагмента, становящегося основой композиции. Самым большим нововведением было построение аудио-ряда, ориентированного на ритм драм-машины. Изобретенная ритмичная структура поныне определяет существование целых музыкальных направлений — в частности, хауса. В соответствии с найденным стилем музыканты меняют имидж: унифицируют внешность с помощью однотипных причесок, униформы, механистического поведения на сцене, установки на сцене дополнительных компьютеров с манекенами за ними.

В 1974 записывается концептуальный альбом «Autobahn». В работе над ним используются индустриальные звуки: шум машин на автостраде, щелканье реле на телефонной станции, радиопомехи. Именно этот диск превратил дюссельдорфцев в группу с мировым именем: «Autobahn» входил в десятку лучших почти во всем мире.

В 1975 выходит «Radio-aktivitat» («Радиоактивность»); одноименный сингл продается в Германии тиражом больше 100 000 экземпляров и получает приз Golden Record Award — «Trans-Europe Express» (1977) считается предвестником индустриального направления в рок-музыке. «Die Mensch-Maschine» (1978) продан тиражом 100 000, он занимает 12-ое место в Германии и 9-ое — в Великобритании. К пластинке «Computer World» («Компьютерный мир», 1981) добавляются калькуляторы с логотипом Kraftwerk; 15-ое место в английском хит-параде и 7-ое — в немецком. В 1983 выходит сингл «Тур де Франс», написанный для одноименной велогонки. В 1986 выпущен сингл «Musique Non Stop» и диск «Electric Cafе», собранный из студийного материала, не выпущенного в 1983 г. Следующие годы группа посвящает концертным выступлениям и переизданию старых пластинок. В 1999 «Крафтверк» создают заглавную тему для выставки «Expo 2000»; одноименный сингл десять недель не покидает сотню лучших.