Ветренные мысли, доверенные шарфу

Ветер так и хотел распутать мой шарф, так и дразнился — ну кто кого сегодня. Что ж, на то и зима — недолюбившая в положенное время, она нет-нет начинала снова суетиться, молодиться, лихорадочно строить глазки.

Не обратила, видно, внимание, что иду в новом шарфе, значит, неуязвима. И хоть каждый ответственен за шарф, который приручил, новому, как и всем предыдущим, при первом же знакомстве навязываю основную программу: держись, шарф, по ветру!

За последнее время, кажется, ни одна часть гардероба не сподобилась на такую головокружительную карьеру, став чуть ли не главным акцентом в одежде, подчеркивающим настроение, мироощущение, свое место во всеобщей жизненной мозаике. Самодостаточность шарфа будто передается его хозяину и снисходит полная независимость (шарфофаны подтвердят), когда он бахромой щекочет куртку, доверительно прикасаясь своим теплым боком к руке, щеке, как бы успокаивая — со мной не пропадешь. Как демократичен к тому же — к лицу и юноше, подсказав ему новую походку, «одеваемую» уже с утра на целый день (мол, меня не трогай и я — паинька), и девушке за рулем. Недавно такая ехала в параллельном ряду. На заднем стекле новенького авто — знак с изображением каблучка, кажется, это признание в том, что на дороге страшновато, объезжайте, мужики, меня стороной. Может, это и кокетство — сидя в салоне не сняла яркого шарфа для куража, довольно улыбалась, ловко держа руль. Шарф и знак- каблучок, возможно, в этот день служили талисманами, а мужики и купились. Доверчивые больно.

Одна 22-летняя студентка призналась, что для нее шарф — вещь-коммуникатор. «Часто, когда гуляю, повязав его, — добавила, — он постоянно за кого-то цепляется. Так было положено начало нескольким незапланированным встречам». Чувствуете: шарфу под силу помочь кому- то и судьбу устроить.

Этот неугомонный хитрец сумел перебрать на себя многие функции и, даже вывязанный из семейных «отбросов», если игра тонов грамотно увязана, может подбросить столько кокетливого шарма, что всем захочется сказать в этот день что-нибудь приятное.

Европейские мужчины прекрасно и давным-давно усвоили: правильно одетый шарф может с легкостью уменьшить возраст — чему они, естественно, только рады. Согласитесь, такая деталь никогда не будет раздражать — это ведь не свежеокрашенные усы и девичьи челки на дородных немолодых лицах наших эстрадных певцов. Зачем? Завяжи шарф, благо шея с радостью стремится в эту уютную петлю, и живи — не хочу. Правда, еще голос нужен.

Рассуждения о шарфе, настигшие на улице, все время отпугивали, заморачивали, уводили от внезапно мелькнувшей мысли, которая все время ускользала, и четко ее обозначить для самой себя не удавалось. Стоит ли распутывать этот шерстяной клубочек дальше или пустить все эти намеки по ветру...

Совсем недавно, перерывая свои блокноты, встретилась с записью, сделанной, вроде, не так давно. Да уже сколько лет прошло. Помните, на стыке веков, как мы все были взбудоражены, как спорили, что считать началом века — и все норовили день 31 декабря 2000 года отобрать у ХХ столетия и подарить 1 января 2001 года. Именно, эти случайно найденные выписки, меня поразили — чего было спорить, ведь и в XVIII веке и в XIX было также — газетчики наперебой в своих материалах с таким же возбуждением доказывали эту же мысль. Их более поздние коллеги остроумно как-то заметили: стремление досрочно ворваться в третье тысячелетие сродни былому стремлению выполнить пятилетку в четыре года...

Наш новый век сегодня — уже почти школьного возраста, только опыт, бывший в употреблении, по-прежнему никого не учит. Есть ли ощущение, что мы уже в XXI веке? В чем-то — возможно, но глаза по утрам, при выходе из метро, видят тех же бабушек, продающих свою картошечку, приемщиков стеклотары, с которыми подобострастно здороваются их постоянные клиенты, нищих, поющих в переходах, бройлерных девочек, цепко отыскивающих в потоке мужчин, идущих навстречу, кого-то...

В одном из журналов 1900 года издания, прочитала слова анонимного автора, возможно, пришедшие ему в голову вот так же по дороге на работу. «Пожелаем же, — написал он, — чтобы эта новая эра привела с собой искоренение международных войн — грабежа земель и народов, убийства граждан, уменьшила хотя бы немного человеческое безумие и вызвала бы, вместе с постоянно увеличивающимся развитием наук, истинно нравственное преуспевание в прогрессе человечества».

Вряд ли автор думал, что его слова будут случайно услышаны и через столетие. Теперь-то мы знаем, как выполнил ушедший век эти благие пожелания, каков забор человеческой крови...

Еще неродившийся журналист в конце ХХI века по традиции, переадресует точно такие же пожелания новому столетию, а грядущий — следующему... Как же нам трудно подняться на гору по имени мудрость, а только потом посмотреть вниз. Все тянем и тянем шарф на себя, все ждем чего-то. Свой, конечно, ближе к телу, но мечтается, чтобы было по-настоящему тепло всем.

Сегодняшние аналитики, которые думают, что знают все про все, конечно, взбодрятся от такой нелепой наивности, но старый век уж очень старательно учил оптимизму. Ветреные мысли — его отголоски, но они, хоть, никому не вредят, да и шарф не так болтлив, как социологические прогнозы. Все стерпит, и во все века. Это уж точно нам дано предугадать.