Толерантный ислам

«Хорошо, покажи мне, что нового принес Мохаммед, и ты найдешь там только нечто злое и бесчеловечное, такое, как его приказ распространять мечом веру, которую он проповедовал… Кто желает привести кого-то к вере, нуждается в способности хорошо говорить и правильно мыслить, а не в умении творить насилие и угрожать».

(Византийский император Мануил II Палеолог, процитированный Папой Римским Бенедиктом XVI)

Европейский и исламский миры настолько же разные, насколько и близкие — если сравнивать с миром Востока. В то время как буддизм (конфуцианство, синтоизм и т. п.) для христианской и исламской культур не болee чем восточная экзотика, по сравнению с учением Иисуса, пророчество Магомета — нерв эпохи. Сторонники этих религий смотрят друг на друга как на свою обезображенную копию — так, как человек смотрит на обезьяну.

Об «уродстве» христианской доктрины речь идет в Коране: «И говорят они: «Взял Себе Милосердный сына». Вы совершили дело гнусное. Небеса готовы распасться вот этого, и земля разверзнуться, и горы пасть прахом оттого, что они приписали Милосердному сына» (19:91-93). Авторитетное разъяснение в Священной Книге не только доказывало истинность ислама, но и формировало вполне толерантное отношение мусульман к христианам — как к таким себе детям, остановившимся в своем развитии.

Христианство как учение, которое выросло из иудаизма, не может рубить собственные корни. Иудей Иисус настаивал только на исполнении ветхозаветных пророчеств. По вполне понятной причине в Евангелиях нет указаний и на несовершенство магометанства. Поэтому христиане, лишенные твердой, канонической уверенности в истинности своей религии, все время доказывают, дискутируют и воюют со всем миром — как словом, так и оружием, причем сакральная победа (обращение в истинную веру христианскими мучениками своих неверных мучителей) приравнивалась к военной.

Если эту победу рассматривать шире — как победу культурную, то можно утверждать, что существует закон истории, согласно которому военная победа варваров, кочевников, степных племен над осевшими цивилизациями в конечном счете оборачивается победой культуры над варварством, иногда даже поглощением более культурным народом своих завоевателей. История знает всего один случай, когда этот закон был нарушен. Под знаменем ислама на остриях своих мечей кочевники Аравийских пустынь принесли миру не хаос и одичание, а порядок и культуру. Под властью обстоятельств десятки раз в истории человечества народы меняли свою религию, но ни один народ, который принял ислам, не отрекся от истинной веры, какие бы испытания не выпадали на его долю.

Нарушение закона природы — это чудо. Именно так воспринимают возникновение и распространение своей религии правоверные. У правоверных научных атеистов есть свои объяснения, которые прямо указывают на синтетическую природу арабской религии. Так, М. Пиотровский указывает: «Ислам, пророческая деятельность Мухаммада были частным и закономерным проявлением общих процессов (это утверждение является сакральной жертвой на алтарь науки — Е.З. ). Однако в идейном и политическом плане Мухаммад был личностью исключительной, и это стало причиной того, что провинциальное хиджазское движение с идеологией, близкой иудо-христианским сектам, приобрело оригинальные черты, духовную и политическую мощь, сделавшую рождение ислама одним из важнейших исторических событий». Именно уникальная синтетичность Пророка обеспечила успех ислама как религии в социальной системе. Вместо классически-консервативного идеократического правителя мы видим «(…)вдохновенного оратора, проповедника, преданного своему делу вероучителя, умного и гибкого политика, умевшего соединять идеал с реалиями жизни, верность традиции с решительными новшествами, принципиальность с гибкостью, демократизм с единовластием, мягкость с суровостью и решительностью» (М. Пиотровский). Именно этим сочетанием можно объяснить «неслыханную для Средневековья толерантность» (М. Попович) ислама.

Средневековый ислам, в отличие от средневекового христианства, полностью лишен фанатизма. Стоит только сравнить объективное, бесстрастное и аполемичное изложение принципов различных религий среднеазиатским ученым аль-Бируни (управляемого кораничным императивом «Нет принуждения в религии» — 2:257) с неизменными дискуссиями, которые проводят персонажи «Киево-Печерского патерика» с «жидовином» и «латином». Или посмотреть, как учинил Данте, поселив основателя ислама в аду, где дьявол разрывает тело пророка пополам, чем вечно напоминает раскольнику единоверия о его грехе. Стоит, наконец, вспомнить, как уже в XV веке ромейский народ, познав «иго латинское», кричал: «Лучше под турков, чем под франков!»

Фанатичным было христианство не только по отношению к другой культуре; нетерпимыми оказались христиане и к Природе. Характерная для античности гармония природы и человека, макрокосма и микрокосма является абсолютно нетипичной для культуры, в фундаменте которой заложено осознание исключительности существа, созданного по подобию Божьему. Именно этому фанатизму обязана европейская цивилизация за достижения в науке и технологиях; его же она будет проклинать после ядерной или экологической катастрофы.

Совсем иначе определено место человека по отношению к Богу и Природе в исламе: «О люди, вы нуждаетесь в Аллахе, а Аллах богат, преславен. Если Он пожелает, то уведет вас и приведет новое творение. Это для Аллаха не трудно» (35:16-18). И борьбы никакой не нужно, поскольку, уверяет Аллах, «Мы не возлагаем на душу ничего, кроме возможного для нее» (6:153). Именно благодаря этой толерантности и спокойной созерцательности исламская цивилизация унаследовала и развила европейское античное наследие. Также они расширили диапазон знаний других народов, например индийцев, от которых взяли цифры, алгебру, одежду и сюжеты сказок «Тысячи и одной ночи», которые мы сегодня знаем как арабские. Это продолжалось вплоть до ХIII века. Пока наконец арабская цивилизация не заснула. Спит она и по сей день. Время от времени порождая чудовищ.