Европа и религии

Европейский вектор Украины актуализирует для нас те вопросы, которые в книге «Європа та релігії. Ставки ХХI століття» подробно анализирует Жан-Поль Виллем. Стоит оставить в стороне поверхностно- обобщающие стереотипы о Западе и о Европе и внимательно присмотреться к существенным отличиям в подходе к этим вопросам между Италией и Германией, между Грецией и Бельгией, между Англией и Францией. Вдумчивый анализ этих отличий помогает отказаться от упрощенных представлений о специфике Украины в этом широком контексте и яснее осознать реальные «вызовы» и ответы на них. А главное — осознать степень ответственности за те или иные решения вопросов свободы совести как на уровне законодательства страны, так и на уровне школы, где учатся дети, судьба которых читателю не безразлична.

Жан-Поль Виллем преподает социологию религий в Сорбонне и возглавляет влиятельную группу специалистов по вопросам социологии религий в Национальном Центре научных исследований (CNRS). В разделе «Становище релігій у Європі» приведена широкая и довольно пестрая картина недавних опросов: «У 1999— 2000 рр. 77,4% європейців заявили, що вірують у Бога, причому найвищий покажчик дали три країни — Португалія (96,4%), Ірландія (95,5%) та Греція (93,8%), а найнижчий — Швеція (53,4%), Нідерланди (61,1%) та Франція (61,4%)». За этими и многими другими интересными данными автор видит соотношение «номинальных» и «практикующих» верующих, культурные и национальные разновидности тенденции believing without belonging (верить, но не принадлежать), а также belonging without believing (принадлежать, но не верить).

Каковы пути мирного и демократического сосуществования контрастирующих друг с другом систем отношений между государством и церквями в странах Европейского Союза? Французы сегодня отвечают на этот вопрос с помощью понятия «лаичность», которое связано с понятиями светскости и секулярности, но не тождественно им и тяжело поддается переводу на другие европейские языки. Почему этот концепт попадает в лексикон «непереводимых понятий»? После Французской революции в течение ХIХ века велась «война двух Франций» (антиклерикальной и католической). В 1905 г. во Франции был принят закон об отделении церкви от государства. Полемика по поводу форм этого отделения не прекращалась во Франции на протяжении ХХ века, делались попытки частичной ревизии этого закона. Особенно горячие дебаты велись в 2005 г., в связи со 100-летием принятия закона. Исключительность «французской формулы» критиковали другие страны ЕС во время обсуждения предисловия к Европейской конституции.

Тем интереснее услышать с французской стороны аргументы социолога, объясняющего, как европейская интеграция может помочь французам преодолеть «провинциальность» своей идеологической модели: «Против риторики лаичности, замыкающей религию в частной сфере, восстала практика лаичности, которая чем дальше, тем больше признает общественные измерения религиозности».

Предыдущие книги Жан-Поля Виллема были посвящены изучению протестантизма. Ученый щедро цитирует тезисы своих оппонентов и коллег, ведущих знатоков социологии религии Европы и США, которые сегодня ведут широкую дискуссию по поводу кризиса теории секуляризации в конце прошлого века и поиска новых парадигм. К участию в этой дискуссии приглашается также украинский читатель книги «Європа та релігії». Ее тезисы будут цитировать, обсуждать, критиковать, и таким образом круг дискутантов расширится за счет голосов из посткоммунистических стран. Компаративный метод еще недостаточно применяют в изучении наших реалий. При этом необходима осторожность в попытках применения тех или иных аналогий к «постатеистическим» обществам. Актуальность этой проблемы мы обсуждали с Жан-Полем Виллемом во время курса моих лекций о постатеистических обществах в Сорбонне в 2004 г., именно в те дни вышла книга «Європа та релігії», и было принято решение о ее переводе на украинский язык.

Социолог предостерегает от поспешных выводов, подробно анализируя отличие между Германией и Францией: «Якщо раптом з’явиться намір ввести у Франції німецьку систему (з церковним податком, iз визначенням релігійних інституцій корпораціями громадського права, з віросповідним релігійним навчанням у школі, із богословськими факультетами в численних університетах…), это вызовет большую обеспокоенность; и такая же глубокая обеспокоенность возникла бы в Германии, если бы кто-то вознамерился ввести там французскую систему лаичности».

Европейскую панораму, напоминает автор, сегодня невозможно представить без иудаизма и ислама, а также других религий, не относящихся к «наследию Авраама».

«Карикатурные» скандалы, волна которых недавно прокатилась по Европе, продемонстрировали, как пламя страстей охватывает толерантных европейцев и их соседей. «Исламофобия после 11 сентября» стала узловой цивилизационной проблемой, которую анализирует знаток арабской культуры Ален де Либера.

Архиепископ кентерберийский Ровен Уильямс и Джонатан Саттон развивают английскую традицию переосмысления роли мирян (the Laity), весьма отличную от «континентальной».

Древние нигилистические жесты «стирания горизонта» превратились сегодня в бюрократические процедуры, в рутину технократической повседневности. В конце концов, в своих «Висновках» Жан-Поль Виллем видит в этой тенденции ключевую опасность: «Важливо, щоб Європейський Союз не стал слабкішим, стираючи зі свого обрію ті бачення людини і світу, які сприяли і продовжують сприяти оформленню його простору та становленню його громадян».

Историко-политические причины современной «аномии» уходят корнями в эпоху становления демократических и индивидуалистических стандартов Европы. Токвиль увидел главную опасность, угрожающую демократическим обществам изнутри в размывании социальных связей под влиянием уравнивания условий. Дает о себе знать параллель между тем, что на западе называют «стиранием горизонтов», а в СССР называли «уравниловка». Утопия разрыва со «старым режимом» содержала проект тотального школьного перевоспитания, стирание сословных, национальных и религиозных различий будущих граждан. Не стерлись. Точнее, запрограммированная стертость оказалась не абсолютной.

Жан-Поль Виллем приводит характерный перечень элементов современного кризиса: «Шок від двох світових воєн та повільний і складний процес деколонізації, потім шок від ГУЛАГу та криза марксизму, потрясіння ідеологій прогресу та визнання того, що школа безсила згладити соціальні нерівності й замкнути в приватній сфері культурні відмінності...». Политическая инструментализация школы не решила политических проблем, радикально углубив проблемы гражданские.

Атмосфера релятивизма приводит к исчезновению мировоззрений, лежащих в основах демократии. Таким образом, идут насмарку положительные достижения светского разграничения государства и церкви, последовательного применения древнего правила отдавать «кесарю кесарево, а Богу богово». Мишель ван Парейс формулирует два основополагающие принципа этой философии: не сакрализировать политику и не политизировать сакральное. Защита этих принципов опирается на традицию различения и грамматику отличий, размываемых потоком новейшего невежества и варваризации массового общества.

Нарушение шаткого равновесия между двумя ключевыми ценностями демократии — равенством и отличием — анализирует Ален Турен в книге с красноречивым названием: «Сможем ли мы жить вместе? Равные и различные». Жан-Поль Виллем развивает этот анализ относительно новой ситуации ХХI века: «Це апорія демократії ультрамодерної епохи: якщо раніше доступ до громадянства стверджувався в подоланні реальних відмінностей, то сьогодні громадянство має знову винайти сенс відмінностей, аби уникнути розчинення в царстві одноманітності». Центральная тема «Європи та релігій» обращает к гражданскому обществу парадоксальный призыв: «знову винайти сенс відмінностей».

Попробуем объяснить этот парадокс с помощью метафоры «палимпсест». В древности палимпсестом называли дорогой пергамент, с которого стерли один текст для написания другого. Но между строками нового текста проступал первичный. Модерный проект старательно стирал традиционные «отличия» и писал сверху обещания равенства. Но после всех эгалитарных революций ХХ века жизненно необходимым стало вычитывание между строк полустертой логики отличий; их грамматическая структура оказалась необходимой также для того, чтобы равенство не утратило смысла.

Диалектика отличий и равенства оказалась более сложной. Динамика информационного общества усиливает эту сложность. Иллюстрацией может служить контраст между пергаментами-палимпсестами в лучших библиотеках мира и компьютерными экранами-«палимпсестами»: стирание и написание перманентно сменяют друг друга на экранах. А также взаимное наложение текста на текст, их монтаж и коллаж смотрят на нас сегодня с обложек журналов и монографий.

Критика конкурирующих ценностей плюралистических обществ все чаще выглядит циркуляцией по замкнутому кругу. Но не ему принадлежит «последнее слово». Еще очень неясно взгляд нашего современника видит направление перехода на следующий уровень спирали проблем; понятно одно: условием выхода из очерченного неправильного круга является новый виток диалога.