Франция не поддается реформированию?

Все началось год назад, когда французы сказали «нет» на референдуме о европейской конституции. Продолжение последовало прошлой осенью: по пригородам прокатилась волна насилия. Сейчас Франция вновь обращает на себя внимание всего мира длящимися неделями уличными демонстрациями против «контракта первого найма» (КПН), предложенного премьер- министром Домиником де Вильпеном для борьбы с высоким уровнем безработицы среди молодежи.

Эти три события, какими бы разными они не были, вместе иллюстрируют некоторые укоренившиеся характеристики социальной жизни Франции.

Во-первых, Франции оказалось трудно перестроиться на запросы глобализации. Помимо обычной неудовлетворенности экономическими проблемами, провалившийся референдум мая 2005 года выразил непринятие большей частью французского электората налагаемых ЕС порядков, обеспечивающих свободное перемещение людей, товаров и капитала и, соответственно, главенство экономической конкуренции. Подобным же образом вспышка насилия прошлой осенью в пригородах стала отражением растерянности дезориентированных молодых людей, столкнувшихся с мрачными перспективами, которые современная экономика предлагает тем, кому недостает надлежащей подготовки и образования.

Молодежь является главной силой и самого недавнего протеста, но на этот раз к числу недовольных относятся все слои французской молодежи, включая выпускников университетов. Сопротивляясь КПН, они выражают свое несогласие жить в непрочной ситуации вне французской модели гарантированной занятости, которой пользовались их родители в контексте совершенно другой экономики.

Есть что-то очень французское во всем этом потому, что несмотря на то что в последние пару десятилетий экономические правила игры изменились во всей Европе, потребность в увеличении гибкости рынка труда, похоже, была признана довольно легко в большинстве стран.

В Испании, где у власти находится социалистическое правительство, около трети наемных рабочих работают по временным контрактам, а процент среди молодежи даже выше. В Италии более гибкая система занятости была введена правительством Романо Проди в 1997 году и укрепилась еще больше так называемым законом Биаджи 2003 года.

Также и в Германии коалиционное соглашение между социал-демократами и христианскими демократами включает положение, согласно которому испытательный срок, во время которого работающего по найму могут уволить без объяснения причин, увеличивается от шести месяцев до двух лет. Такой же срок предлагается и законом КПН Вильпена. Во всех этих европейских странах новые законы о занятости воспринимаются, как неизбежность.

Во Франции, напротив, политическая традиция, которая, как точно заметил Торквиль, берет свои корни в «старом порядке», и которую сегодня в равной степени разделяют как идеология голлистов, так и социалистическая идеология, тесно связана с явным неприятием экономического либерализма. Со времен Французской революции требование равенства часто одерживало верх над необходимостью свободы. В результате, французы очарованы идеей «государства всеобщего благосостояния» во всех ее проявлениях.

Даже очевидные неудачи французской социальной модели в сегодняшней ситуации, такие как массовая безработица (достигающая 25% среди молодежи), огромный государственный дефицит, блокировка социальной мобильности, не приуменьшили ее престижа в глазах общества. Вместо этого было бы гораздо логичней черпать вдохновение в скандинавской модели «гибкого социального обеспечения», сочетающей в себе гибкость занятости и социальные гарантии (хотя и за счет налоговой нагрузки, которую Франция не примет на ура).

Добавьте к этому предпочтение французами идеологической конфронтации и отсутствие культуры переговоров и компромисса, не говоря уже об умении достигать согласия, и вы поймете, почему так много проектов реформ во Франции заканчиваются протестами на улицах. Более того, довольно знаменательно, что большинство наблюдателей автоматически связали последние волнения с волнениями мая 1968 года, притягательных по-прежнему странным образом для французов. Однако в действительности, кроме отражения предпочтения французами политики улицы, данные два события никак не связаны.

Означает ли это, что Франция не поддается реформированию? Конечно же, нет. Страна прошла через серьезные преобразования в последние десятилетия. Было ли это устранение государственной монополии в электрической, газовой, телекоммуникационной и даже почтовой отрасли или замена воинского призыва профессиональной армией, или же пенсионная реформа, но Франция изменилась гораздо сильнее, чем обычно считается. Это особенно верно в отношении французских компаний, которые великолепно приспособились к требованиям международной конкуренции.

Но многое еще предстоит сделать: всей системе образования, включая уровень университетов, требуются серьезные реформы, а многие табу, касающиеся правил найма, социального обеспечения и функционирования государства должны быть поставлены под вопрос. Опыт с КПН говорит не о том, что реформы невозможны, а о том, что их нельзя навязывать в одностороннем порядке. Требуется время для объяснений, консультаций и переговоров. В таком обществе, как французское, в котором присутствует неуверенность в будущем и большая потребность восстановления уверенности в себе, время, потраченное на то, чтобы придти к согласию и обеспечить легитимность будущих реформ, несомненно не будет потрачено впустую.

Рафаэль ХАДАС-ЛЕБЕЛ — автор книги «101 слово о французской демократии», член Государственного совета и профессор парижского Института политических исследований