Кыргызский характер революции

Новый президент Кыргызской республики Курманбек Бакиев, пришедший к власти на волне мартовской революции, — против люстрации. Страна испытывает дефицит опытных кадров в сфере государственного управления, поэтому Бакиев вынужден во многом опираться на чиновников, которые еще вчера активно поддерживали режим Аскара Акаева. Однако в правительстве страны есть ряд людей, имена которых неизменно ассоциируются с кыргызской революцией. Единственная женщина среди них — исполняющая обязанности министра иностранных дел Роза Отунбаева. Кадровый дипломат с неоценимым опытом успешного ведения политических переговоров, Роза Исааковна является ярчайшим представителем кыргызской интеллигенции. На предложение интервью для украинских читателей исполняющая обязанности министра откликнулась сразу же. Кабинет Отунбаевой по-деловому «сух», однако собеседница располагает к себе открытой и мягкой улыбкой.

— Изменится ли после президентских выборов внешнеполитический курс страны?

— Уже после 24 марта мы выступили с заявлением о том, какая будет проводиться внешняя политика. Собственно, победа наша состоялась 24 марта, и мы тогда уже определились с внешнеполитическими приоритетами. Я объездила все соседние страны. Побывала в России, в Соединенных Штатах Америки и дала недвусмысленно понять, что наши ближайшие соседи (Россия, Китай, ряд других стран в восточном полушарии), а также западные государства (в первую очередь, США) будут нашими ближайшими партнерами. Безусловно, среди них есть стратегические союзники и партнеры — это наши соседи: Казахстан, Узбекистан и, в том числе, Россия.

— Какой видит роль Кыргызстана новое руководство страны в Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), куда входят, кроме вашей страны, Казахстан, Китай, Россия, Таджикистан и Узбекистан?

— Мы — государство — член этой организации. Стояли у истоков ее создания. Собственно, организация родилась в 1996 году, когда мы все — страны, граничащие с Китаем, — подписали Договор о границе. Первоначальная идея организации заключалась в выстраивании добрососедских отношений с КНР. В следующем году ШОС будет отмечать свое десятилетие. У нас много энтузиазма по поводу перспектив этой организации.

— Присоединился ли Кыргызстан к «Концепции борьбы с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом», недавно подписанной в рамках ШОС?

— Безусловно. Эти документы были отработаны на совещании министров иностранных дел. Через месяц они легли на столы президентов, и вот 5 июля нынешнего года президенты их подписали.

— Критики отмечают, что эти договоренности позволяют руководству стран-участниц эффективнее бороться с политической оппозицией внутри каждой страны, представляя ее деятельность террористической. Ваша оценка?

— Вы знаете, мы, видимо, проходим очень непростую фазу своего развития, когда в Кыргызстане случилась народная революция. Она произошла — и мы будем всегда это говорить, мы не собираемся маскироваться, мы не собираемся отступать в определении того, что произошло. Это явилось каким-то водоразделом, теперь многие понятия получают более широкую, иногда иную трактовку. Мы в самом деле подписали «Концепцию борьбы с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом», собственно, с теми тремя бедами, против которых мы боремся в этом регионе. Подписание этого документа не означает, что мы слепо будем подавлять те или иные движения внутри страны. С другой стороны, думаю, что у всех стран существует своеобразная политкорректность, и я не думаю, что мы станем рассадником, штаб-квартирой для оппозиционных сил той или иной страны — участницы ШОС. У нас, конечно же, наиболее либеральный режим был, есть и мы будем его развивать именно в таком духе. Мы все уже находимся на другой ступени развития. Мы вышли с вами из тоталитарного строя, когда вообще не знали, что такое оппозиция. Потом оппозиция стала формироваться в таком чертополохе, что, может, правящие режимы и не заметили, что она станет влиятельным фактором развития внутриполитической ситуации. Например, с нами Аскар Акаев до последней минуты не хотел садиться за стол переговоров, и так и не сел. Ему семья продиктовала, чтоб ни в коем случае не шел ни на какие переговоры с оппозицией. Сейчас мы учимся друг у друга, как быть с оппозицией. На постсоветском пространстве Россия остается убежищем для многих политиков, которых уже свой народ не терпит. Наш бывший президент тоже находится в Москве. Но мы полагаем, что Акаев не будет оттуда вести никакой политической деятельности против нашей страны. Будучи в оппозиции, я встречалась в Москве с депутатами Госдумы, с представителями неправительственных организаций, рассказывала о ситуации в Кыргызстане. Я обращалась к ним: «Пожалуйста, можете не вмешиваться в наши дела? Пожалуйста, можно вообще не поддерживать больше умирающие, уходящие режимы?» И я вам скажу, это замечательно сработало. Не хочу сказать, что я сыграла волшебную роль. Но такие мессиджи все время отправлялись в сторону России. В конечном итоге, Россия никак не вмешивалась в то, что у нас происходило. Должна сказать, что и наши соседи никоим образом не вмешивались — хотя, казалось бы, все были не разлей вода, как посмотришь на эти фотографии, где все клялись в вечной дружбе. Но есть суверенность развития, политическая корректность развития, она соблюдается.

— Каковы, на ваш взгляд, угрозы национальной безопасности Кыргызской республики на нынешнем этапе?

— Самые серьезные угрозы — на поверхности. Из внешних угроз, прежде всего, остается наркотрафик, различного рода террористические поползновения. Хотя существование с 2001 года американской военной базы положило конец тем вылазкам, которые имели место в конце 90-х годов. Кроме того, вызовом являются до сих пор неоформленные границы с Узбекистаном и Таджикистаном. С Узбекистаном мы очертили почти всю линию государственной границы, и после того как мы придем к общему мнению, начнем делимитацию и демаркацию. Это положит конец тем недоразумениям, которые имели место раньше. Кроме того, есть региональные угрозы. Вот Ферганская долина — серьезный предмет озабоченности всего региона и всего мира. По этому поводу я на днях встречалась с Международной кризисной группой. В Ферганской долине — дефицит воды, дефицит сельскохозяйственной земли, большое количество трудоспособных, но безработных жителей, экономическое неблагополучие, высокая рождаемость — все это вместе, конечно же, создает социальную нестабильность. Если эти процессы не будут управляемы, если кто-то туда бросит «горящее полено» — с этим будет тяжело справиться. Ситуация с беженцами из Узбекистана, из Андижанского региона — тому яркое свидетельство. Наконец, есть внутренние вызовы. Мы пришли к власти после весьма долгого разложения государственной машины. Казалось бы, в 90-х мы начали настраивать механизмы в рамках тела маленького государства на новый лад. Но с самого начала тело было инфицировано такой тяжелой болезнью, как коррупция, кумовство, чистейший непотизм в управлении государством. Эта болезнь съедала тощее тело страны. Люди не выдерживали такой жизни, они массово уезжали за хлебом насущным за границу. Мы решили положить этому конец. Страна никогда не была в таком плохом состоянии, как сегодня. Она деморализована во многом… Структуры власти только сейчас приходится толком отлаживать. Для интеграции всей страны — и севера и юга, всех вместе — для единства политического истеблишмента понадобится время. Это вызов, и мы должны с ним справиться, потому что тот мандат, который Бакиев сейчас получил, высокое доверие народа — это аванс, в надежде, что такая работа будет сделана. Если она не будет сделана, если люди не почувствуют в первые годы ощутимых изменений, то дальше будет значительно труднее. У нас еще много энтузиазма, мы полны решимости работать. Другие, те, кто сегодня уходит в оппозицию, — это те, кто недобрал, те, кто недопил, те, кто недоложил в карманы. Они будут точить это дерево для того, чтобы опять вернуться к тем же кормушкам, на те же места.

— Вы были одним из лидеров революционных перемен. Почему не баллотировались на пост президента?

— 11 марта наша команда организовала Координационный совет, который объединил несколько разных блоков перед началом революции. Я видела, что большинство участников выбор уже сделало. Мой блок состоял в основном из депутатов, которые в то время были в боях за свои мандаты, у нас не было единого кулака, чтобы вести такую работу в масштабах республики. Они на своих грядках боролись за депутатство. В то же время Национальное движение Кыргызстана, которое возглавлял Курманбек Салиевич Бакиев, действовало скоординированно. Я присоединилась к ним, чтобы довести работу до конца. Я видела, что лидер есть. Та позиция, которую Кулов представлял в начале, она уже была не совсем конструктивна. (Генерал милиции Феликс Кулов настаивал на силовом подавлении контрреволюции. Был одним из самых сильных кандидатов на пост президента, впоследствии снял свою кандидатуру в пользу К. Бакиева в обмен на обещание поста премьер-министра. — Авт. ). Это был наилучший вариант компромисса для победы на том этапе.

— Как вы относитесь к версии о том, что последние три революции на постсоветском пространстве — в Грузии, Украине и Кыргызстане — инспирированы извне, в частности, Соединенными Штатами?

— Наверное, время расставит все на свои места. Объективно мы имеем дело с тем, что любые изменения стали возможны в результате народного волеизъявления. Раз мы все объявили, что мы — демократические страны, это означает, что народ сам голосует, сам решает, делегировать ли власть парламенту или президенту. В этом суть демократии. Испытание было в том, сработает ли этот механизм, перепрыгнет ли конек этот вал или окажется неспособным преодолеть барьер. Выборы оказались таким испытанием. Мы все прошли выборы — Грузия, Украина, Кыргызстан… Теперь все будут вздрагивать перед любыми выборами. И, конечно же, есть второй фактор — глобализация. Воодушевление, когда видишь успехи других. Где вы, а где мы? Далеко мы находимся. А Грузия где? Боже мой! Никак не долетишь до Тбилиси. Я работала там. То через Москву летишь, то через Баку, то еще как- то. Нет прямой дороги! И если бы не СНГ… Вот все так скептически относятся к СНГ, а у меня есть теплые чувства к Содружеству. А где еще встречаться с этими странами? Не сводят нас уже дороги, понимаете? Мы все с вами в разных клубах уже находимся. И с Украиной, и с Грузией у нас становится все меньше общего. Но нас объединила динамика постсоветского развития. Мы с вами натолкнулись на одинаковые трудности в политике и экономике, они характерны для других стран… За свою страну я вам могу сказать, что все, что случилось в Кыргызстане в течение марта, — это результат исключительно нашего внутреннего развития. В каждое село, к каждому из двух с половиной миллионов граждан невозможно приставить по иностранцу. Народ был поднят своим духом. Что касается иностранцев, спорить не стану. За последние десять лет здесь очень много было сделано, вложено в демократизацию общества в Кыргызстане. Это было посеяно в благодатную почву. У нас была свобода слова. Безусловно, с ущемлениями, но была. Я предстала перед судом за то, что собирала демонстрации, митинги. У нас закрывали газеты, журналистов много раз избивали, но мы шли через эти тернии. В результате либерализация приобрела аутентичный, кыргызский характер. Общество уже не могло без этого. Да, Запад осуществлял свой вклад: пять тысяч неправительственных организаций, сотни газет по всей республике — они во многом созданы за счет опыта, традиций и финансовой помощи Запада. Но что касается самого процесса революции, то я здесь непоколебима: это было наше собственное развитие. Мы не получали никакой помощи от Запада. Все от нас открестились. Откровенно говоря, мне было очень обидно за это. Я знала, что такая помощь была оказана в Грузии, я знала, что определенная помощь была оказана в Украине, а нас… У наших спецслужб уже была информация, что люди по фамилиям на «дзе» и «швили», «ко» и «юк» уже не могли спокойно прилететь в аэропорт города Бишкек. Уже относились бы к ним с подозрением. Правительственные газеты не стеснялись публиковать фамилии тех людей, которые якобы прилетали в Киев обучать революционной деятельности: мол, не дай Бог, эти негодяи до нас долетят... Шла разнузданная пропаганда против подобных людей. Например, «Пора» у нас считалась проклятым словом. Я не говорю уже про «Кмару»... Такие организации, как Фонд Сороса, «Интерньюз», NDI, Республиканский институт, были вынуждены объясняться, мол, «мы не имеем ничего общего с оппозицией, не встречались, не знаем их» и так далее. И мы, конечно, тоже ничего не имели с ними общего, раз с нами никто не хотел иметь дела. Мы сами все сделали. Вы знаете, нас поднял дух народа. Он был настолько могуч, настолько непобедим, что нам никто не нужен был. Я, например, много и своих денег потратила на то, чтобы печатать листовки, выкупать какие-то лишние тиражи газет, летать на юг страны. Я чувствовала, что это нужно, мы должны были победить — и мы победили.

— В какую страну готовите первый государственный визит нового президента?

— Сейчас лето, не знаю… Я думаю, визит будет в Россию. Вы меня врасплох застали этим вопросом, я теперь должна думать об этом. Буду думать. Наверное, в Россию. Все- таки у нас стратегический союзник и партнер — Россия. Возможно, в Казахстан.

— С какими словами вы бы обратились к украинцам?

— Я бы хотела, чтобы мы смотрели друг на друга в этом нелегком опыте постреволюционного развития. Мы внимательно отслеживаем события в Украине. Вы идете с опережением где-то на год. Хотелось бы учиться не на ошибках, но все равно наступаешь на те же шипы. Я думаю, мы особенно сейчас нужны друг другу, потому что есть очень много важного и полезного, чему мы могли бы друг друга научить.