Следы войны

Одна из самых кровавых страниц истории Великой Отечественной войны — так называемый «Харьковский котел». Тогда гитлеровские войска окружили и уничтожили значительную часть советских вооруженных сил: погибло более 300 тысяч солдат и офицеров, а также бессчетное количество единиц военной техники. Поражение это стало результатом нехватки оружия и боеприпасов, плохой подготовки войск, а также непоследовательности и стратегических ошибок Главнокомандующего Сталина. Историки считают, что Харьковский окружение — один из крупнейших в истории войн «котел» и одно из самых позорных и, можно сказать, преступных поражений советских военных стратегов.

Военная операция, которая закончилась Харьковским котлом, началась 12 мая 1942 года по приказу Верховного главнокомандующего. Советские войска (несколько армий двух фронтов) должны были внезапно окружить, истребить или/и взять в плен значительные силы противника, которыми командовал генерал-лейтенант германской армии Фридрих Паулюс. Армии Юго- Западного и Южного фронтов продвинулись вперед на 50 километров, намереваясь образовать «клещи» и нанести силам Третьего рейха фланговые удары. Но через несколько дней крупные танковые группировки немецких войск, при массированной поддержке авиации, мощными ударами с севера и юга атаковали советские войска, разъединили их и нанесли им большие потери. Четыре армии и кавалерийский корпус практически перестали существовать как организованное войско: отдельные отряды, группы бойцов и командиров, солдаты-одиночки выходили — кто как мог — из окружения. Как писал позже Маршал Советского Союза Жуков, причиной этого разгрома стала, прежде всего, недооценка «серьезной опасности юго-западного стратегического направления, где не были сосредоточены необходимые резервы Ставки». В «Харьковском котле» погибло более 300 тысяч бойцов и командиров Красной армии; некоторые исследователи считают, что оценки занижены не менее чем в 3 раза. (Это сокрушительное поражение стало тем наглядным «методическим уроком», которым позже успешно воспользовались советские войска под Сталинградом.)

Среди тех групп и солдат, которым удалось избежать гибели в страшном «Харьковском котле» и которые пробирались на Восток — часто без оружия, боеприпасов, еды, — находился и мой Отец Гудзик Филипп Семенович. Шел он вместе с молоденьким солдатом, который пристал к нему в дороге; единственной их целью было встретить какое-либо регулярное подразделение, найти «своих», свою часть, которая казалась им тогда единственным пристанищем, родным домом. Осторожно пробирались лесом, обходили открытые места. Ориентироваться было трудно: часто казалось, что стреляют со всех сторон и совсем рядом. Как узнать, с какой стороны свои? Отец, по своей учительской привычке, успокаивал парня, пытался переключить его внимание на воспоминания о школе, которую тот только что закончил.

Им повезло. Через три дня они вышли в расположение какой-то части Красной армии, сформированной из отступающих солдат и командиров, в которой к тому времени была уже полностью восстановлена вся армейская структура. Функционировала также военная контрразведка, немного позже переименованная в СМЕРШ («Смерть шпионам»). Работы у контрразведчиков было по горло: им надо было проверить огромное число военных, которые вырывались — чаще всего с боем — из окружения («расположения противника»). По законам СМЕРШа командир любого ранга, отсутствовавший в части более суток, немедленно арестовывался; начиналось следствие: над «нарушителем» нависало обвинение в измене Родине, в шпионаже, а это значило — немедленный расстрел. Помочь могло только присутствие «свидетеля». И вышло так, что моего Отца спас молоденький неизвестный солдатик, случайно встреченный им в лесу. После тщательного многочасового допроса каждого из них и сопоставления показаний было решено, что они чисты перед Родиной и ее Великим Вождем. В противном случае все закончилось бы трагически. (Офицеры СМЕРШа никогда не приближались к передовой. Как говорилось в армейской пословице того времени, «Они наступали последними, а драпали, соответственно, первыми»).

Немецкие историки, отставные немецкие генералы и сегодня гордятся «Харьковским котлом» как замечательно успешной военно-стратегической операцией. Советские историки этому «эпизоду» войны уделяли мало внимания, особенно в первые послевоенные десятилетия (неспроста генерал-фельдмаршал Паулюс Сталинградской битвы известен у нас значительно меньше, чем тот же самый генерал-лейтенант Паулюс Харьковского котла).

Много позже, бывая на берегах Северского Донца, Отец всегда вспоминал, как толпы беспомощных, практически невооруженных, голодных солдат беспорядочными толпами выходили на берег речки, под шквальным огнем пытались наводить понтоны; пытались, не умея плавать, переплывать по-весеннему холодную и быструю реку и — погибали бессчетно.

В лесах, которые широкой полосой тянутся вдоль берегов Северского Донца, на живописных — иногда меловых — холмах и до сегодня сохранились дьявольские печати войны, не сглаженные ни ветрами, ни дождями, ни буйными травами прошедших десятилетий. То тут, то там вдруг просматривается зигзагообразный окоп, ноги спотыкаются о бесформенные поржавевшие куски железа или ныряют вдруг в давно размытые ямы- воронки. Иногда можно увидеть деревянный — скромный, ветхий и заброшенный — памятник солдату. А ранней весной, когда лес укутан туманом и на расстоянии нескольких метров невозможно отличить дерево от человека, начинаешь верить в то, что безвинно погибшие люди не покидают тех мест, где они умерли.

Этот сказочно-живописный, теперь — курортный район всегда оставался для моего Отца местом неописуемой, нечеловеческой бойни.