«Тогда в Риме не существовало ни нравственности, ни правосудия»

«Если хотите испытать характер человека, дайте ему в руки власть»

Читая древних историков, невозможно не удивляться — так сходны с нашими проблемы тех поколений людей, которых от нас отделяют века и даже тысячелетия. И так одинаковы с нашими их гражданские идеалы.

Древнеримский писатель, историк и государственный деятель Корнелий Тацит (I-II век нашей эры) жил и работал в «смутное время» древнеримской истории — в период окончательного перехода от республиканского правления к единовластию. Начиная свою «Историю», он пишет: «Когда вся власть сосредоточилась в руках одного человека, правду стали всячески искажать — сперва по неведению государственных дел, потом из желания польстить властителям или, напротив, из ненависти к ним. До мнения потомства не стало дела ни хулителям, ни льстецам».

Предлагаем нашим читателям несколько выдержек из работ Тацита «Анналы» и «История».

«Всеми государствами и народами правят или народ, или его знатные люди, или самодержавные властители, Наилучший образ правления сочетает все эти способы, но его легче назвать на словах, чем осуществить на деле. А если такое правление где-либо и встречается, то оно не может быть долговечным. Тем более, что мало кто из людей отличает честное от дурного и полезное от губительного.»

Римский император Тиберий (правил с 14 по 37 год нашей эры) неуклонно укреплял незаконное единовластие, создавая при этом перед Сенатом и Народом видимость былого — истинного — народовластия. Все выдающиеся люди при его правлении подозревались в самых злостных намерениях, а благожелательная молва была чревата не меньшей опасностью, чем дурная. Особенно опасно было шутить — даже невинные остроты в адрес правителя навсегда оседают в его памяти и, в конце концов, так или иначе приводят к гибели их неосторожных авторов.

Времена тогда были насколько порочны и так отравлены грязной лестью, что не только лица, облеченные властью, которым необходимо было угодничать для сохранения своего положения, но и бывшие консулы и преторы, и даже многие рядовые сенаторы наперебой выступали с нарушающими всякую меру постыдными предложениями — как возвеличить ненавидимого всеми императора Тиберия.

Передают, что сам Тиберий, выходя из сената, имел обыкновение произносить следующие слова: «О люди, созданные для рабства!». Даже ему, при всей его ненависти к гражданской свободе, внушало отвращение столь низменное раболепие. Ибо большинство членов Римского сената имело обычай выслушивать с одобрением и восхвалением все, что исходило от императора, будь оно честным или откровенно бесчестным.

В Риме имел тогда силу закон об «Оскорблении главы государства», принятый в 80 г. до н.э. Иногда этот закон приобретал чрезвычайную силу и использовался во всех случаях, когда надо было устранить от должности неугодного подданного либо воспользоваться его имуществом. Чаще всего это происходило во времена больших смут, усобиц, борьбы за власть в Римской империи. Тогда в государстве не существовало ни нравственности, ни правосудия. Преступнейшие деяния оставались безнаказанными, а добродетель становилась причиной гибели ее носителя. Те же консулы, которые желали бы исправить жестокие законы новыми законами, по неумению применяли для врачевания средства еще более пагубные, чем самое зло.

В характере могущественных вельмож того времени уживались надменность и притворная скромность, хитрость и безудержная жажда главенствовать. Даже усердие и настойчивость теряли свои достоинства и использовались для овладения все большей властью. Все стремились опередить сначала равных себе, затем тех, кто стоял выше, и наконец — свои собственные мечты и надежды.

Чем более тяжелые времена переживал Рим, тем более распространялись привычки к безудержной роскоши среди высшего сословия — огромные загородные дома, переполненные золотой и серебряной утварью; неисчислимое количество рабов и прислуги; бесценные творения греческих скульпторов и художников, а также пристрастие не только женщин, но и мужчин к драгоценным камням, которые оплачивали целыми состояниями. Народ глухо роптал, но даже те правители, которые готовы были покончить с чрезмерной роскошью, не решались сделать это.

Начались преследования выдающихся людей Рима. Казням подвергались не только писатели, но также их книги, которые сжигались на Форуме. Власть полагала, что подобные костры заставят умолкнуть римский народ, пресекут вольнолюбивые речи в сенате, задушат саму совесть рода людского. Сверх того были изгнаны учителя философии и наложен запрет на прочие возвышенные науки, дабы задушить все честное и талантливое. Властители, применявшие столь свирепые меры, не добились ничего иного, кроме бесчестия для себя и славы тем людям, которых они преследовали. Можно только посмеяться над недомыслием тех, которые, располагая властью в настоящем, рассчитывают, что можно отнять память и понимание также и у будущих поколений. Между тем, обаяние подвергавшихся гонениям выдающихся людей со временем лишь возрастает.

И даже тогда, когда наступили лучшие времена, целебные средства действовали на нас медленнее недугов — легче утратить дарования и душевный пламень, чем их разжечь заново. Да и о чем толковать, если многих сразили роковые удары судьбы, а наиболее деятельных и энергичных — свирепость императора (человеку свойственно питать ненависть к тем, кому он нанес оскорбление). И если былые поколения знали, что представляет собой ничем неограниченная свобода, то мы были знакомы только с нескончаемыми преследованиями, которые отняли у нас возможность как высказывать свои мысли, так и слушать других. Вместе с голосом мы утратили бы и саму память, если бы забывать было столько же в нашей власти, как безмолвствовать.

Однако всему существующему в мире свойственно некое круговое движение; и как возвращаются все те же времена года, так обстоит и со нравами. Не все было лучше у наших предшественников, кое-что похвальное и заслуживающее подражания потомков принес и наш век. Так пусть же это соревнование с потомками будет у нас непрерывным!