«У меня чистая совесть»

В середине мая этого года исполнилось 110 лет со дня рождения Николая Шрага — типичного представителя поколения 90-х гг. ХIХ в. и одновременно человека нетипичной судьбы. Счастливым его жизненный путь назвать трудно. Однако, если сравнить с его ровесниками, соратниками, коллегами, то, возможно, ему и повезло, по крайней мере выжить, что для 30 х гг. ХХ в. было уже большим подарком судьбы. А если учесть, что он — один из руководителей Украинской партии социалистов-революционеров, заместитель Председателя Центральной Рады М. Грушевского, политический эмигрант, который вернулся в УССР в 1923 г., через несколько лет был арестован как враг народа, проходил по делу «Украинский национальный центр», и, очевидно, единственный из обвиняемых, кого не расстреляли, работал в советском институте и даже на склоне лет смог защитить докторскую диссертацию, то нужно согласиться, что это уникальный пример в украинской истории.

Николай Шраг родился 4 мая 1894 г. в Чернигове в семье известного украинского деятеля адвоката Ильи Людвиговича Шрага и его жены Елизаветы Исаковны. Детство его прошло в многодетной любящей семье. В гимназии младший из Шрагов учился хорошо, закончив полный курс с серебряной медалью. В юношеские годы Николай увлекался музыкой, участвовал в концертах. Сохранился его портрет с виолончелью кисти Н. Жука: высокое чело, вдохновенное лицо с тонкими, нервными чертами — так выглядят не политики, а скорее — поэты, артисты, художники. Однако музыкантом Николаю стать было не суждено: в 1912 г. младший Шраг поступил на юридический факультет Московского университета. Возможно, перевесили отцовские аргументы, хотя, судя по всему, к юриспруденции душа послушного сына не лежала. Именно в этот период своей жизни он примкнул к социалистическому движению украинской молодежи. Вполне вероятно, что активная политическая деятельность помешала студенту вовремя закончить университет.

В Киев он приехал, очевидно, весной 1917 г. Без сомнения, повело его искреннее желание принять личное участие в создании новой жизни на Украине. Правда, сам М. Шраг в автобиографии, написанной для советского учреждения, скромно указывал, что в 1917— 1918 гг. работал заместителем заведующего публичной библиотеки в Киеве, но документы свидетельствуют о другом: он был полностью вовлечен в политическую жизнь тогдашнего Киева. В это время окончательно определились его партийные симпатии. На Учредительной конференции УПСР (3—4 апреля 1917 г.) он представлял московскую ячейку. По-видимому, не случайно младший Шраг связал свою судьбу с украинскими эсерами. Об их партии Д. Дорошенко писал, что она «была в определенном понимании слова партией молодых людей, если принять во внимание ее руководящие верхи: Николай Ковалевский, Левко Ковалив, Павел Христюк, Владимир Зализняк, Николай Шраг…». Партийная принадлежность в значительной степени обусловила и место, и роль Н. Шрага в Центральной Раде. Работа в первом украинском представительском органе была ответственной. Еще большим испытанием стало для Н. Шрага избрание на пятой сессии (в конце июня 1917 г.) членом президиума Центральной Рады. Впоследствии он вместе с коллегами по президиуму вошел в комитет Центральной Рады, который с его легкой руки получил название «Малая рада». Таким образом Н. Шраг стал заместителем Председателя УЦР М. Грушевского, учитывая авторитет и многочисленность партии эсеров, первым среди прочих «товарищей Председателя». Судя по уже обнародованным документам и материалам, воспоминаниям и трудам П. Христюка, М. Шаповала, И. Мазепы, В. Винниченко, Д. Дорошенко, Н. Ковалевского, он полностью отдавался своим многочисленным обязанностям, хотя допускал и просчеты и досадные ошибки. Принимая во внимание то обстоятельство, что некоторые из вышеназванных авторов недолюбливали эсеров, а кое-кто — самого Шрага, нужно согласиться, что в целом отношение к нему было неплохим.

Можно сделать вывод, что и он сам способствовал этому, поскольку, несмотря на молодость, проявил себя в целом довольно взвешенным и сдержанным человеком. Вероятно, именно поэтому ему поручали делать важные заявления от имени партии. На чрезвычайной сессии Малой рады 21 ноября 1917 г. Н. Шраг зачитал резолюцию фракции украинских социалистов-революционеров: «не признавая власти народных комиссаров властью всероссийской и не входя в оценку того, отвечает ли эта власть воле всей великорусской демократии, Центральная Рада числится с Советом народных комиссаров как с фактической властью великорусского центра... Центральная Рада считает необходимым учредить для ведения мировых переговоров всероссийский однородно-социалистический федеральный Совет министров». Таким образом, мы видим, что эсеры умели считаться с реалиями той сложной эпохи, и распространенное представление об их крайней революционности не всегда соответствует действительности.

Шраг-сын, как и его отец, последовательно придерживался курса УЦР, а потом УНР на федерацию с Россией, хотя не мог не видеть многочисленных препятствий на этом пути. В статье «Кто как понимает», он, остро полемизируя с российской прессой, поливавшей грязью и Центральную Раду, и украинское движение в целом, безосновательно обвиняя украинцев в том, чем сама грешила («разжигание национальных страстей, шовинизм»), вместе с тем утверждает: «Организовываясь, украинцы готовятся стать крепким, сильным кольцом в Российской будущей федерации». Приблизительно через месяц с нескрываемой радостью молодой политик напишет об итогах переговоров между Временным правительством и Центральной Радой, как об «апофеозе, как спокойном кротком аккорде, который заканчивает длинную, часто бурную, беспокойную мелодию», поскольку «сейчас выброшены палки из колеса. Нет мотивов для непонимания демократий. Российская признала факт существования, все требования и права наши, наша, в свою очередь, увидела, что имела в российской не врага, а только не сумевшего хорошо в деле разобраться, кардинально ошибавшегося и честно ошибку свою исправившего сторонника». В этом образце политической публицистики Шрага-сына привлекают и искренняя, по- юношески максималистская, хотя и далекая от истины оценка реального состояния российско-украинских отношений, и использование музыкальной терминологии, и вера в непогрешимость автономистской идеи, и апелляция к разуму. К сожалению, в революционные эпохи здравый смысл редко когда побеждает. Призывы к взаимопониманию так и остались неуслышанными, а надежды — не оправдались.

На должности заместителя Председателя УЦР Шраг находился до самого конца деятельности этой институции — 29 апреля 1918 г. После гетманского переворота его не посадили в тюрьму, и он полностью переключился на партийную работу. На IV съезде УПСР, который нелегально собрался в середине мая, Шрага снова избрали в ЦК. После свержения гетманского режима Шраг опять окунается в водоворот революционной украинской жизни. В Чернигове он руководит подготовкой и проведением уездного и губернского крестьянских съездов, добиваясь, чтобы делегаты поддержали своими резолюциями Директорию, выступает в местной прессе. Накануне вступления в город большевиков он выехал в Киев. 15 января 1919 г. Н. Шраг получил ранг «должностного лица особых поручений V класса», а через несколько недель назначение на должность консула УНР в Будапеште.

Как известно, дипломатическая карьера и Шрага, и многих других украинских деятелей оказалась непродолжительной. Уже в следующем году молодой дипломат превратился в политического эмигранта, который вместе с женой нашел себе пристанище в Австрии. В материальном плане жизнь в Вене была тяжелой. И хотя Шраг подрабатывал, работая переводчиком в украинском издательстве, но семья часто голодала. Однако это был плодотворный период в научном плане. Шраг много работал в Социологическом институте, основанном М. Грушевским; на курсах общественных наук читал для украинских эмигрантов лекции по проблеме «Государство и государственное право».

Молодым эсерам во многом импонировала советская власть, особенно после введения нэпа и коренизации, которую они трактовали как реальное основание для сближения. Значительная часть эмигрантов поверила в возможность сотрудничества с КП(б)У, тешилась надеждой работать на пользу родного народа. Постепенно в кругах, близких к М. Грушевскому, окончательно сформировалась мысль о возвращении. Все исследователи подчеркивают важную роль, которую сыграл Н. Шраг в планах М. Грушевского, отправлявшего своих молодых коллег договариваться с советским правительством. Шрагу пришлось несколько раз выезжать в УССР. В частности, в середине 1922 г. ему посчастливилось побывать не только в Харькове, но и Полтаве, и родном Чернигове. В 1923 г. супруги Шраги вернулись на Родину и поселились в тогдашней столице УССР — Харькове. В марте следующего года, как известно, в Киев приехал и М. Грушевский с семьей. Приезд бывших деятелей УНР был в первую очередь выгоден советскому руководству. «Национал-коммунисты нуждались в спецах-украинцах для управления образованием и народным хозяйством. Среди членов своей партии такого количества специалистов они не имели. Поэтому политическая эмиграция, стержневой фигурой которой был М. Грушевский, его сотрудники по партии П. Христюк, Н. Шраг, Н. Чечель и др. сразу же заняли значительные должности в СНХ и других государственных структурах», — подчеркивали известные в Украине исследователи В. Пристайко и Ю. Шаповал. Немалым выигрышем для большевизма в целом стал отказ этой группы от политической деятельности. Его продемонстрировало появление «Декларации 66» — «призыв к украинской интеллигенции сотрудничать с Советской властью, использовать существующие возможности для национально-культурного развития». Среди лиц, подписавших документ, находим и фамилию Шрага. Как практически все его товарищи, он жил скромной жизнью советского служащего, хотя и достаточно высокого ранга: когда начались аресты по делу так называемого «Украинского национального центра», Николай Шраг работал заместителем начальника управления ВСНХ. В столице УССР он, очевидно, поддерживал дружеские контакты преимущественно с людьми, с которыми вместе пережил эмиграцию. Никаких враждебных намерений в отношении советской власти этот круг не имел.

Впрочем, ни служебная деятельность, ни какие-либо поступки Н. Шрага, ни его симпатии и антипатии к его аресту, который произошел 1 марта 1931 г., не имели никакого отношения. О законности этой акции говорить не приходится. Официально было выдвинуто обвинение в принадлежности к повстанческой тройке и центру «контрреволюционной организации» — «УНЦ». Через сфабрикованные дела «грушенят», выбитые у них показания следователи ГПУ подбирались к самому Грушевскому. В уже опубликованных протоколах допросов патриарха украинской науки фамилия Н. Шрага упоминается многократно и в очень опасном контексте. Сам Н. Шраг в марте 1965 г. заявил: «На следствии в 1931 году ко мне применяли запрещенные методы следствия. Частые допросы в ночное время, стояние на ногах во время допросов, крики и оскорбления следователей… физически и морально измучили меня и деморализовали. Кроме того, во время моего ареста умерла моя дочь, что нанесло мне большую травму,… ни о какой организации я ничего не знал, вредительством и подготовкой восстания не занимался. По требованию следователей я назвал участниками контрреволюционной организации бывших членов УПСР, своих знакомых…» В феврале 1932 г. Н. И. Шраг был осужден к 6 годам заключения, но в октябре следующего года коллегия ОГПУ пересмотрела приговор в сторону смягчения. Узника освободили из-под стражи и отправили в ссылку в Саратовскую область. Каким-то чудом Шрагу удалось избежать повторного ареста, а, значит, и верной смерти, поскольку из 50 лиц, проходивших по делу УНЦ, погибли почти все. Здесь уместно будет высказать предположение, что за него походатайствовал старший брат Владимир Ильич Шраг (он был одним из руководителей «Главсевморпути»). Возможно, он подсказал и тактику постоянной смены местожительства. Согласно записям в автобиографии Николая Ильича, он вместе с семьей немало «путешествовал», объехав едва не весь Союз, пока в 1945 г. не приехал во Львов. Именно здесь ему наконец удалось завершить свое высшее образование и получить диплом по специальности экономист. С 1947 г. он связал свою судьбу с преподавательской и научной работой во Львовском политехническом институте, пройдя путь от старшего преподавателя до профессора. В 1969 г. в московском издательстве «Экономика» вышла его монография «Промышленные комплексы. (Теоретические очерки)». Научное наследие Шрага сохранило свое познавательное значение и сегодня. Таким образом, можно считать, что как ученый Н. Шраг состоялся. Умер он 1 февраля 1970 г., похоронен на Лычаковском кладбище во Львове.

В 1992 г. в холле Львовской политехники в знак признания большого вклада ее преподавателей в общественную, культурно-образовательную и научную жизнь Украины состоялось торжественное открытие мемориальной доски. Первым в списке написанных золотом имен стоит фамилия Петра Франко, а следом идет Николай Шраг. Память же о нем и его славном отце, как ни обидно об этом писать, пока что не почитают в родном Чернигове. Но, вероятно, отец и сын Шраги и не рассчитывали на индивидуальную благодарность: их деятельность стала основой для достижения цели, ради которой они жили и преодолевали трудности и беды. В этом смысле их жизнь увенчана победой, имя которой — Независимая Украина.