Голое общественное пространство

Тем, кто жил в Москве в конце 1990-х годов, часто встречались странные и по большей части непонятные рекламные плакаты. На первых таких плакатах было изображено лицо молодой женщины, но рядом не было мыла или флакона духов. Не было и торговой марки. Лишь простая надпись: «Я тебя люблю». Кто любил эту женщину, и зачем он хотел рассказать всем о своей страсти? Ходили слухи о том, что один из богатейших мужчин России хотел таким образом произвести впечатление на свою возлюбленную.

Затем появились плакаты с лицом мужчины со струящимися по нему иностранными монетами и словами: «Рома заботится о Семье, Семья заботится о Роме. Поздравляем! Рома нашел себе отличное место».

Никакого общеизвестного объяснения этого послания не существовало, только ходили слухи, что «Рома» — это Роман Абрамович (это было задолго до того, как магнат купил футбольный клуб «Челси» и стал мировой знаменитостью), и что у него были тесные связи с близким окружением президента Бориса Ельцина, известным как «Семья». Но даже те, кто утверждал, что знает, кто такой Рома, не могли сказать с уверенностью, кто заказал эти плакаты. Присвоение того, что должно быть общественным пространством, а именно улиц Москвы, для передачи смутных и зловещих частных сообщений воспринималось как нечто само собой разумеющееся.

Такие «частные» плакаты на самые различные темы продолжали появляться в течение почти целого года. Смысл такой игры однако гораздо глубже, чем просто отправляемые и получаемые сообщения. Занимать общественное пространство плакатами с частными сообщениями было так легко потому, что в России общественное пространство практически пусто: общение между государством и обществом очень ограничено, если вообще существует. И практически нет общественных дебатов.

При коммунизме общественные дебаты сводились к частным разговорам на кухнях. Вне частного пространства все было территорией государства. Все, кто осмеливался посягнуть на него, были наказаны.

Перестройка превратила страну в одно большое общественное пространство. Улицы и площади, газеты и литературные журналы стали местом свободного общественного выражения. Газеты печатались в огромных количествах. Российские люди хотели изменить свою жизнь и, поразительно, но они это сделали: их энергия и сплоченность положили конец коммунистическому режиму.

Конечно, то, что происходило в России в конце 1980 х начале 1990-х годов, не было институционализированной демократией, а скорее революционным возбуждением. Ожидалось, что из этого моря демократических эмоций появятся новые политические институты. Однако политическая жизнь была сведена к простой формальности. И хотя сегодня ничего не напоминает притеснений советского периода, отчужденность между государством и обществом напоминает отчужденность советской эпохи.

В отличие от коммунистического режима новое российское государство не обращается со своими гражданами, как со стадом овец. Наоборот, государство игнорирует своих граждан, оно не подотчетно общественности и не заботится о том, чтобы объяснить, что в действительности происходит в Кремле.

В то время как политические партии стали бесполезными образованиями, парламент превратился в орган, неспособный принимать независимые решения, а национальные телевизионные каналы были взяты под правительственный контроль, общественный дискурс не исчез. Идеи можно озвучивать, но едва ли их кто-то слышит, и произнесенные слова не резонируют, а отмирают без всяких результатов или последствий. Российское общество разобщено; сплоченности, солидарности или коллективных усилий и стремлений не существует ни в одной группе людей, объединенных общими интересами — профессиональной или социальной, большой или маленькой.

Большой бизнес не выступит в защиту нефтяного магната Михаила Ходорковского, выбранного Кремлем в качестве политического врага и находящегося в тюрьме с прошлого года. Вместо этого, каждый бизнесмен заключает собственные сделки с Кремлем, чтобы обеспечить себе относительную безопасность.

То же самое отсутствие сплоченности наблюдается и среди журналистов. Профессиональная солидарность не была проявлена в 2001 году, когда управление национальной телевизионной сети НТВ перешло в руки правительства.

В России все еще сохраняется значительная степень свободы, однако покорное общество без борьбы уступает правительству. Семь или восемь либеральных ежедневных газет публикуют критические мнения или даже обличительные материалы, направленные против правительственных чиновников. Но их тираж ограничивается 20 — 100 тысячами экземпляров и в большинстве случаях они не циркулируют за пределами Москвы. При такой маленькой аудитории они просто бесполезны.

Более того, широкая общественность не стремится узнать больше о важности принимаемых государственных решений. Сохраняется старый советский менталитет: там наверху примут решения независимо от нас, находящихся здесь внизу.

В этой атмосфере общественного молчания практически вакантное общественное пространство заполняется странными голосами, не предназначенными для общественного потребления. Эти плакаты были «их» общением в нашем общем пространстве, обменом посланиями над нашими головами.

В марте московская ежедневная газета «Ведомости» опубликовала письмо Михаила Ходорковского. Остается загадкой, как удалось вынести письмо из тюрьмы. Написал ли письмо сам Ходорковский, или же он просто подписался под ним? Если автором был он сам, то было ли это его политическим манифестом или же актом раскаяния? В мрачной атмосфере, окружающей дело Ходорковского, невозможно установить, какая из этих версий правильная.

Но более важным вопросом является то, кому предназначалось письмо Ходорковского. Читатели «Ведомостей» могут сочувствовать тяжелому положению Ходорковского, но их всего 60 тысяч человек. Широкой публике о письме Ходорковского было ничего не известно, поскольку государственное телевидение о нем не сообщало. Скорее всего, это послание было элементом закулисных переговоров между Ходорковским и различными кремлевскими фракциями.

Письмо Ходорковского могло бы появиться в общественном пространстве, но оно не предназначалось для общественного потребления. Скорее оно было вроде плаката с надписью «Я тебя люблю». На данный момент любовь Ходорковского остается невостребованной.