«Польский шпион Хрущевский»…

Для начала поясню, откуда взялся этот «польский шпион Хрущевский». Так назвал Хрущева Сталин. Вот как сам Хрущев, когда был уже «пенсионером союзного значения», в беседе с драматургом Михаилом Шатровым вспоминал об этом: «Ко мне Сталин относился лучше, чем к другим. Меня кое-кто из политбюро считал почти его «любимцем». У меня «сидела» только жена сына (речь идет о Леониде Хрущеве. — Ю.Ш. ). Он меня иногда называл польским шпионом, Хрущевским, заставлял танцевать. Ну, в общем все. Не сравнить с тем, что он творил и делал с другими».

Вот здесь бы самое время воскликнуть: «O tempora, o mores!», но те, кто исследовал эпоху, в которой Хрущеву пришлось жить и делать карьеру, вряд ли будут удивлены, что у почти «любимца» красного диктатора, у одного из ближайших сталинских соратников «сидела» только (!) жена сына. Такое уж было время, что один из самых известных руководящих деятелей вынужден был соглашаться хотя бы в шутку считаться «польским шпионом», танцевать во время ночных изнурительных марафонов в виде выпивки и закуски на сталинской даче и молчать, когда (по бессмысленному обвинению) лишили свободы невестку. Молчать и думать: «Хорошо, что не сел сам или жена, как, например у Молотова и Калинина».

БИОГРАФИЯ

После эпохи сталинизма Хрущев был первым среди компартийных лидеров, кто начал разрушать официальный стереотип мрачного, скрытого за завесой большевистского руководителя. Он не стеснялся и начал бывать на людях с женой, со своей семьей, вспоминал прошлое. 27 сентября 1959 года во время официального визита в США в выступлении по каналам американской телевизионной компании «Нейшнл бродкастинг компани» он отмечал: «Скажу о себе: мой дед — необразованный крепостной крестьянин. Он был собственностью помещика и мог быть продан и даже, как это часто случалось, обменян на собаку. Отец мой — шахтер, я сам тоже работал на шахте, слесарем. Участвовал в гражданской войне, потом советская власть послала меня учиться на рабочий факультет, затем — в Промышленную академию. Теперь народ доверил мне высокую должность Председателя Совета Министров».

Разумеется, в этих словах много упрощения и популистской демагогии, которой Хрущев, кстати, никогда не гнушался. А вообще в его биографии все еще выявляются если не загадки, то малоизвестные вещи. Например, считалось (и до сих пор так считают многие биографы и авторы статей в энциклопедических изданиях), что он родился 17 апреля 1894 года. На самом деле это не так. В свое время мне удалось установить, что по метрике день его рождения 15 апреля. Я рассказал об этом Сергею Никитовичу, сыну Хрущева, с которым нас связывают многолетняя дружба и сотрудничество. Он и его сын, то есть внук Хрущева Никита, проверили это во время пребывания в селе Калиновка и подтвердили, что это действительно так.

Хрущев — личность интересная. Недаром в один день с ним, хоть и в разные годы, родились Николай Гумилев, Ким Ир Сен, Джохар Дудаев и даже Алла Пугачева. Вокруг них, как и вокруг персоны Хрущева, распространяются различного рода мифы и всяческие истории. Например, в свое время появились публикации о том, что Хрущев происходит из царского рода Романовых. И сегодня многие считают, что Хрущев был украинцем по происхождению, что он всегда был «твердокаменным» большевиком, а Сталина ненавидел чуть ли не всегда.

На самом деле это не так. Он был русским по происхождению, хотя с января 1938 до декабря 1949 года работал в Украине, возглавлял партийную организацию, а с февраля 1944-го был еще и Председателем правительства — Совнаркома УССР. Большевиком стал не сразу. Более того, в 20-е годы, в Юзовке, на Донбассе, где начиналась его политическая деятельность, определенное время симпатизировал троцкистам. Об этом он сам был вынужден написать в анкете в кровавом 1937-м, а потом упоминал об этом в мемуарах.

К Сталину у него тоже было разное отношение. Сначала он его боготворил и был ему обязан карьерой, которую начал стремительно делать в середине 30 хгодов в Москве после знакомства в Промышленной академии с женой Сталина Надеждой Аллилуевой. Она рассказала о Хрущеве Сталину, потом познакомила их. Еще раньше (в 1917 году) судьба свела Хрущева с Лазарем Кагановичем, который также добавил свои «пять копеек», отрекомендовав Генсеку ЦК ВКП(б) своего давнего друга.

Не подлежит сомнению, что место и роль Хрущева в политической истории не понять с помощью, так сказать, «фрагментарного подхода». Периоды его жизни и деятельности, эти своеобразные камешки историко-политической мозаики, нужно выстраивать в целостную картину. В противном случае слишком велик риск произвольного выхватывания какого-то отдельного момента, и, как правило, того, что «вписывается» в определенную и выгодную кому-то конструкцию.

Он, безусловно, несет ответственность за преступления сталинской эпохи. Эти следы Хрущев уже после прихода к власти пытался скрыть. В частности, он поручил Председателю КГБ при Совете Министров СССР Ивану Серову изымать с Украины всяческого рода «компромат» на себя. В феврале 1965 года на имя Леонида Брежнева пришло письмо, автор которого сообщал, что из архива Института истории партии при ЦК Компартии Украины был изъят большой массив документов и материалов, «которые характеризуют то, как Хрущев Н. С. расправлялся с партийными кадрами и советской украинской интеллигенцией». И хотя письмо было написано после свержения Хрущева, на антихрущевской волне, его содержание соответствовало действительности. Документы изымали в несколько приемов и, скажем, если взять сопроводительное письмо от 31 декабря 1949 года, то прилагаемый к нему только перечень документов составляет 52 (!) листа. После свержения Хрущева эти документы попали в архив Политбюро ЦК КПСС, а впоследствии в архив президента Российской федерации, где находятся и сейчас.

Однако понятно, изъять все Хрущев не мог. Многое в Украине сохранилось. Эти документы и материалы дают основания для вывода, что при жизни Сталина Хрущев был верным исполнителем его поручений, за что и пользовался доверием диктатора до его смерти в марте 1953 года. Сталинскую линию Хрущев проводил в Украине. На этот период его деятельности приходятся, в частности, последний год «ежовщины» (кампании массовых репрессий), оккупация после пакта «Молотов—Риббентроп», а затем присоединение к УССР Галичины, Волыни (1939 год) и Буковины (1940 год), последующий террор большевистской власти на западноукраинских землях, голод 1946 — 1947 годов, послевоенная волна борьбы с «буржуазным национализмом». Именно в это время он был прямо причастен к сложной проблеме польско- украинских отношений.

ПОЛЬСКИЕ МОТИВЫ

Он до конца своей жизни был убежден в исторической неизбежности «пакта Риббентропа—Молотова», по которому 17 сентября 1939 года части Красной Армии вошли в Западную Украину и Западную Белоруссию. Вместе с командующим Киевским военным округом С. Тимошенко участие в этом походе принимал и Хрущев. Однако сам по себе заговор двух диктаторов вызвал у него неприятные чувства, тревогу, предчувствие беды.

Аналогичные чувства он высказывает в мемуарах по поводу начатых по инициативе Сталина действий в отношении Компартии Польши и ее составляющих — Компартии Западной Украины и Компартии Западной Белоруссии. Как известно, в 1938 году по решению Исполкома Коммунистического Интернационала они были распущены. Вспоминая свое пребывание в Западной Украине, Хрущев потом замечал: «Из местных поляков в основном с нами работали хорошие люди. Это были проверенные коммунисты, проверенные они были жизнью… Очень многие из них, получив освобождение от нашей Советской Армии, попали в наши советские тюрьмы. К сожалению, это так».

По настоянию Хрущева 2 октября 1940 года Политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление «О фактах неправильного отношения к бывшим членам КП Польши». Этим документом партийные органы западных областей обязывались преодолеть «огульное политическое недоверие» к бывшим членам КПП, активнее привлекать их к общественной работе. Понятно, что «защищал» Хрущев «своих» поляков, то есть коммунистов, но важен сам факт, что он осмелился это делать.

В 1944 году «польские мотивы» снова сопровождают деятельность Хрущева. В июне он направляет Сталину предложения о создании Холмской области. «Я, — пишет он, — считаю необходимым в тех районах, которые имеют большинство украинского и русского населения, после освобождения организовать наше, советское управление, с тем, чтобы позже, когда это будет выгодно, объявить о вхождении этих районов в состав Советского Союза с присоединением к Советской Украине.

К Советской Украине следует присоединить следующие районы: Холм, Грубешув, Замостье, Томашов, Ярослав и некоторые другие пункты, прилегающие к вышеуказанным районам. Из этих районов можно будет создать в составе УССР Холмскую область и областной центр в городе Холм».

Зная характер Сталина и боясь обвинений в «украинском национализме», Хрущев мотивирует свое предложение тем, что вхождение новых районов в состав Украины позволит выпрямить границу. Никаких обвинений в свой адрес Хрущев не получил, но и согласия не было. Вместо этого в Кремле в интересах «большой политики» решили «добровольно» переселить в УССР украинцев с территорий, которые должны были отойти Польше, а поляки из СССР должны были отправиться в Польшу. В этих условиях для Хрущева было бы опасно настаивать на своих предложениях и он в очередной раз начинает действовать как «верный ученик товарища Сталина».

Формально начало переселению было положено 9 сентября 1944 года в Люблине, где между Правительством УССР и Польским Комитетом Национального Освобождения (ПКНО) было подписано Соглашение об эвакуации украинского населения с территории Польши и польских граждан с территории УССР. По поручению Правительства УССР его подписал Хрущев, по поручению ПКНО — Председатель Комитета Эдвард Осубка-Моравский.

По мнению многих исследователей это выглядит странно, ведь в прочих подобных случаях Советский Союз не поручал Украине подписывать аналогичные договоры, в частности, в 1945 году по Закарпатской Украине, который был подписан правительствами Чехословакии и Советского Союза. Собственно, здесь и была заложена мина, которая действует еще и по сей день. Этим договором имитировалось установление границы между двумя народами — украинским и польским; при этом Москва якобы оставалась в стороне. Кроме того, Советский Союз резервировал за собой возможность маневра: если бы страны антигитлеровской коалиции оказались слишком принципиальными, то он имел бы возможность сказать, что ведь это не мы подписали договор, а Украина. Вместе с тем Кремль фактически инспирировал обострение польско-украинских отношений и юридически не нес ответственности за это.

Но как бы там ни было, но Хрущеву пришлось переселением заниматься. При этом он очень чувствительно реагировал на то, когда польская сторона начала задерживать подготовку польских граждан к эвакуации. 29 сентября 1944 г. Н. Хрущев сообщал Сталину: «Поляки, особенно в городе Львове, главным образом интеллигенты, связанные с польским эмиграционным правительством в Лондоне, распускали слухи, что вопрос о границах окончательно не решен и потому выезжать не нужно. Нам известно, что польское эмиграционное правительство в Лондоне дало директиву своим организациям во Львове и в других городах Западной Украины воздержаться от эвакуации, обещая, что во время мирной конференции оно добьется включения города Львова и других городов в состав Польского государства».

В связи с этим Хрущев предлагал проводить такую политику в отношении поляков в западноукраинском регионе: «Во всех высших и средних школах пользоваться учебниками и вести преподавание только на украинском и русском языках. В Советском Союзе для польских детей организованы школы, в которых преподавание ведется на польском языке и по польским программам. То есть воспитание ведется в духе польского буржуазно-демократического государства. Поляки ставили вопрос о том, чтобы такие школы организовать и в городе Львове. Им в этом отказали и предложили во всех украинских и польских школах проводить занятия по программам, утвержденным наркомом образования УССР. Мы также считаем необходимым отменить решение Совета народных комиссаров УССР «О запрете мобилизации польского населения из западных областей за пределы региона на работу в промышленность восточных областей УССР и других республик Советского Союза». Нужно привлекать польское население к выполнению всех обязанностей, которые возложены на все другое население Советской Украины. Это значит, что мы будем проводить мобилизацию польского населения, как мужчин, так и женщин, проживающих в западных областях УССР, в промышленность, на строительство оборонительных сооружений и для участия в других мероприятиях наравне с украинским населением».

Впрочем, тема переселений, начатых 60 лет назад Люблинским соглашением, — это отдельная тема. Отмечу только, что по статистике, на октябрь 1946 года из Украины в Польшу было переселено 812 688 человек, а из Польши в УССР по состоянию на март 1947 года было переселено 472 635 человек.

План Хрущева присоединить к Украине украинские этнические территории не удался. Впрочем, он на нем и не настаивал, хотя это противоречило бы образу «польского шпиона Хрущевского», каковым его «назначил» Сталин.

НЕУТРАЧЕННАЯ ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ

Хрущева очень изменила война. Он был членом военных советов Киевского особого военного округа, пяти фронтов, содействовал созданию красного партизанского движения. Нет оснований преувеличивать значение всего этого, как это делалось в начале 60-х в угоду «дорогому Никите Сергеевичу».

Речь идет о другом. Он не сидел за кремлевскими стенами, а видел страдания людей. Под Сталинградом Хрущев пережил личную трагедию: в марте 1943 года здесь погиб его сын Леонид, жена которого (уже упомянутая мной невестка Хрущева Любовь Сизых, которая, кстати, и сейчас проживает в Киеве, о чем также мало кто знает) вскоре была арестована и лишена свободы. Да, это правда: он ни шагу не сделал, чтобы спасти бедную женщину, ребенка которой отдали в детдом. Однако он не забыл об этом. Это была часть того антисталинского материала, который накапливался в его душе и который он столько десятилетий не мог афишировать.

Напомню и то, что приезд Хрущева в Украину в 1938 году совпал с определенной сменой акцентов в борьбе с «врагами народа». В это время инфернальные последствия репрессий стали настолько очевидными, что согласно решению январского (1938 года) пленума ЦК ВКП(б) началось определенное исправление, как тогда говорили «перегибов», восстановление в партии людей, кое-кого освободили из тюрем и лагерей. Хрущев принимал в этом активное участие. Во время голода 1946—1947 годов он писал и звонил Сталину по поводу тяжелого положения в Украине, что вызвало ярость тирана, который «для подкрепления» отправил в Украину своего соратника Кагановича.

Итак, Хрущев досконально знал лицемерие, жестокость и антигуманную суть системы, которая декларировала себя самой справедливой. И это придало ему сил, чтобы убедить свое консервативное окружение в необходимости критики «культа личности», которую начал в 1953 году, официально закрепил на ХХ съезде КПСС в 1956, углубил на ХХII съезде в 1961 году. Какой бы дозированной и ограниченной ни была эта критика, она означала попытку реформирования тогдашнего общества, ознаменовала начало перемен. На свободу вышли неправедно осужденные люди, крестьянам начали возвращать паспорта, а это означало отмену сталинской «крепостнической» системы руководства сельским хозяйством. Хрущев энергично стимулировал жилищную реформу, в результате которой СССР во второй половине 50-х и в 60-е годы занял ведущее место по введению жилья на душу населения. Это сегодня можно иронизировать над пятиэтажными жилыми домами — «хрущебами», а тогда для миллионов людей они были путем к решению болезненного и вечного для коммунистической системы «квартирного вопроса».

Он был инициатором освоения целинных земель (хотя эта целина так и осталась неподнятой), попыток перестройки управления промышленностью и сельским хозяйством, сокращения управленческого аппарата, санкционировал появление произведений литературы и искусства, содержавших раскованное, критическое мнение (достаточно вспомнить одного Александра Солженицына). Как лидер одной из супердержав, Хрущев многое сделал для разрушения атмосферы «холодной войны» в международных отношениях. В период Карибского кризиса, проявив выдержку, он вместе с президентом США Джоном Кеннеди, собственно, спас мир от термоядерной катастрофы.

Его нестандартное, непредсказуемое, неформальное, а иногда эксцентричное поведение (вспомнить хотя бы, как он стучал ботинком в 1959 году во время заседания в ООН), многочисленные инициативы — все это раздражало его коллег по высшему руководству, поскольку нарушало «правила игры», заведенные при Сталине. Будем помнить и другое: немало инициатив заканчивалось неудачей, отличалось непоследовательностью. Ему хватило мужества назвать отдельные действия Сталина и сталинистов не просто ошибками, а преступлениями. И в то же время ему не хватило реализма признать порочным эксперимент с кукурузой (принудительные посевы в районах, неблагоприятных для этой культуры), недостатки реформы управления (перестройка технических парторганизаций по производственному принципу), утопизм планов построения материальных предпосылок коммунизма за 20 лет, невозможность решать новые задачи с помощью старых методов (в начале 60-х годов сам Хрущев, в частности, начал приводить «в чувство» художников, грубо поучать некоторых из них, что и как писать, рисовать, снимать; тогда же развернулась грубая антицерковная кампания), а главное — с помощью старых кадров.

И эти кадры, воспользовавшись его реальными просчетами, отреагировали. Если в 1957 году он смог отбить атаку сталинистов («антипартийная группировка Молотова, Кагановича, Маленкова») и даже отстранил их от власти, то по-другому случилось в октябре 1964-го. Те, кто в апреле того года горячо поздравлял его с 70-летием, в октябре на срочно и подпольно подготовленном пленуме ЦК КПСС бросили ему в лицо слова о «волюнтаризме» и «субъективизме». Им было что инкриминировать Хрущеву, которому оставалось только спросить, почему же они не сказали ему об этих недостатках раньше. Однако ОНИ ЕГО НЕ УБИЛИ, как это делал со своими соперниками Сталин. Так, как Хрущев не убил Молотова, Кагановича, Маленкова и других своих конкурентов (кроме Берия). А мог бы! Мог бы, но не сделал этого. И в этом тоже урок хрущевской «оттепели» и жизни самого Хрущева.

Итак, в 1964-м, сорок лет назад (и это тоже своеобразный юбилей!), закончилась политическая карьера коммунистического реформатора, убедительно подтвердив, что коммунистическая система не поддается реформам. Даже запланированным «сверху».

Он прожил еще семь лет. Это были годы вынужденной изоляции, горечи, размышлений над прошлым. Хрущев надиктовал на магнитную пленку свои воспоминания, о которых долгое время не позволялось упоминать в СССР и которые сразу было изданы на Западе в год его смерти (он умер 11 сентября 1971 года). В конце 90-х годов уже прошлого века благодаря усилиям сына Хрущева, Сергея Никитовича, их удалось в полном объеме напечатать в виде четырехтомника. В подготовке этого издания мне тоже довелось принять участие.

По словам американского исследователя Строба Тэлботта, эти мемуары принадлежат деятелю, «которому есть о чем вспомнить и который, наверное, обладает неисчерпаемыми запасами претенциозности и ума, жестокостью головореза и инстинктивной гуманностью. Эти материалы — важный исторический документ, особенно в отношении свидетельств, которые Хрущев дает для суда истории над Сталиным».

Не только для суда над Сталиным, но и над самим Хрущевым. Над той системой, воспитанником которой он был и которую — в меру своего понимания — стремился сделать более человечной.