Поединок за умы и сердца

Вооруженная борьба в истории человечества (особенно последних столетий) часто сопровождалась борьбой идей, взглядов, доктрин, своего рода «войной» на информационном поле — конечно, с поправками на особенности той или иной эпохи. Люди проверяли прочность взглядов неприятеля штыком и артиллерийской канонадой, а несогласных просто убивали. Острейшим оружием в такой войне всегда были прежде всего факты; вот почему победа пропагандистская и три сотни лет назад значила нередко не меньше, чем победа сугубо военная.

Это прекрасно понимали все участники решающей для Украины, ее судьбы исторической драмы, которая «разыгрывалась» в крайне неблагоприятных для нашей Отчизны обстоятельствах. И шведский король Карл ХII, и гетман Украины Иван Мазепа, и московский царь Петр I, каждый по-своему, преследуя при этом исключительно собственные интересы, параллельно с военными действиями развернули и мощные «сопровождающие» информационные кампании, ставившие целью оторвать максимальное количество сторонников и сочувствующих от врага и ослабить тем самым его мощь. Тем не менее, если ход непосредственно боевых действий (да и политической борьбы, предшествовавшей победной для Петра Полтавской «баталии») весьма хорошо известен, то поединок специфически пропагандистский освещен несколько меньше. Итак, остановимся детальнее именно на нем.

Но предварительно следует подчеркнуть вот что. В ту жестокую эпоху одна лишь «словесная», так сказать, пропаганда мало что давала без «пропаганды» огнем, пыткой, виселицами, кольями (именно два последних аргумента использовал Петр, информационно терроризируя и запугивая те миллионы украинцев, которые отказывалось слепо подчиняться возникающей империи), а сведения о сожженном Батурине и вырезанных его жителях как нельзя лучше «усиливали» эффективность петровской пропагандистской машины. И хотя средства ведения «информационной» войны были, как на наш взгляд, весьма архаичными (воззвания, торжественные манифесты от лица монарха, распространение на вражеской территории пропагандистских обращений, и, наконец, очень своеобразная разновидность — церковные анафемы, которые ввел Петр), но ловкие политические приемы, неожиданные, нетривиальные подходы к делу и повороты мысли придают документам той эпохи большую актуальность.

Рассмотрим сначала аргументы московской стороны. Здесь встречаем и смертоносную «тяжелую артиллерию» (сравним во времени — взятие и уничтожение Батурина и всех его жителей в первые дни ноября 1708 года и почти одновременно, 10 ноября, провозглашенная в Глухове анафема самому имени Мазепы, кстати, проклятия Мазепе повторялись во всех церквях империи Романовых каждый год в первое воскресенье Великого Поста вплоть до 1917 года!), и демагогические, популистские приемы, и тонко рассчитанное красноречие, подкрепленное жестокой силой. Речь шла о сочетании силовых, карательных и пропагандистских мер. Царь, который действительно был растерян, услышав 28 октября 1708 года о переходе Мазепы на сторону короля Швеции (его слова: «с большим удивлением узнал я о поступке нового Иуды, Мазепы, который после двадцати одного года верности мне, уже стоя одной ногой в могиле, стал предателем своего народа»), очень быстро пришел в себя и отдал приказ своему фавориту Меншикову любой ценой взять Батурин, понимая, что необходимо с предельной жестокостью показать, как карает монарх за непокорность — тогда многие возможные последователи Мазепы пересмотрят намерения поддержать гетмана. Резня в Батурине — это страшный пример «агитации террором». Кстати, открыл россиянам путь в город предатель, наш «землячок» Иван Нис; эта отвратительная фигура мало исследована в нашей исторической литературе, а следовало бы знать о нем...

В то же время по всей Гетманщине раздавались людям обращения царя, содержавшие такие обвинения в адрес Мазепы. Во-первых, гетман « вернуть Украину в польское рабство снова намерен был ». Соответственно, Швеция и Польша стремятся «отторгнуть от России малороссийские народы и создать княжество отдельное под властью Мазепы».

Под пропагандистским «прицелом» были как в целом добрые намерения Мазепы (вот яркий пример петровских манифестов и их языка: «Гетман Мазепа, забыв страх божий и свое крестное к нам, великому государю, целование, изменил и переехал к неприятелю нашему, королю швецкому, дабы со общего согласия с ним малороссийскую землю поработить по-прежнему под владение Польское») так и, в частности, его православное вероисповедание — так как целью гетмана-«изменника» было, по словам царя, «церкви божии и святые монастыри отдать во унию». При этом Петр I безапелляционно заявлял в своих манифестах, что «мы можем без стыда утверждать, что ни один народ под солнцем не может похвастаться такими свободами и привилегиями, как с Нашей, Царского Величества, милости народ малороссийский, ибо ни одной копейки в казну Нашу во всем Малороссийском крае с них брать Мы не велим, а милостиво их присматриваем со своими войсками и содержанием. Малороссийский край, святые православные церкви и монастыри и города и жилища их от бусурманского и еретического наступления обороняем». И это писалось тогда, когда по всей Левобережной Украине тысячами и десятками тысяч пытали, казнили приверженцев Мазепы («бунтовщиков» и «предателей» сажали на кол, вешали; после расправы над запорожцами, которые пошли за гетманом, сотни казаков весной 1709 года были прибиты к доскам и пущены по Днепру для устрашения их товарищей...)

Но не только зверская жестокость и цинизм отмечали политику Петра. В те дни он нашел блестящий, как сказали бы сейчас, PR- ход: царь объявил, что отменяет тяжелые, невыносимые для народа налоги, якобы введенные Мазепой специально для того, чтобы настроить украинский народ против Москвы (о том, чью же, собственно, волю вынужден был выполнять гетман — конечно же, ни слова !)

Какими же контраргументами оперировал в ответ Иван Степанович? Борьба за права Украины, гарантированные при «принятии под высокую руку» царя и постоянно московскими правителями грубо нарушаемые; отказ Петра исполнять свой долг как суверена в отношении Украины — защищать эту землю от врагов (сравните высокопарные фразы царского манифеста о «защите» Малороссии с реальными, исторически точными словами Петра, сказанными Мазепе: «Не могу дать тебе не то что 10000 солдат, а и 10 человек; как можете, сам боронитесь») и, таким образом, объективное освобождение Мазепы от обязанности верно служить царю; и даже — в ответ на обвинение в заговоре с «еретиками»-шведами — ссылка на действия «храброго гетмана», «знаменитой памяти Богдана Хмельницкого», который « с помощью короля Его Милости Шведского, Карла Десятого, освободил из польского подданства войско Запорожское и народ угнетенный ». Перед окончательным переходом на сторону шведов гетман впервые, выстроив казаков, обосновал перед ними причины такого ответственного решения. Вот его слова: «Братия! Настал наш час, воспользуемся случаем, отомстим москалям за их долговременное насилие над нами, за все учиненные ими жестокости и несправедливости, сохраним на будущие времена нашу свободу и права казацкие от их посягательств». И дальше Мазепа заметил, что «не нашел другого способа спасти себя, как обратиться к великодушию шведского короля. Он обязуется уважать наши права и вольности и защищать их от всех, кто на них посягает и дальше будет посягать».

Слова искренние и точные. Но трагичным для дальнейшей судьбы Украины было, наверное, то, что принадлежат они тому же самому политику, который двадцать лет до этого верно служил царю, положив в основу своей карьеры принцип: «Где его царскому величеству угодно будет меня держать, там нехай и буду».

В 1705 году сотник Киевского полка Мандрик, выражая общенародное мнение украинцев, заявил: «Не будет у нас на Украине добра, пока сей гетман жив будет, ибо сей гетман — одно с царем разумеет; царь на Москве своих губит да в ссылки отправляет, а гетман разными способами к унижению Украину приводит и теперь, как сами слышите, сколько добрых хлопцев без всякой помощи и надежды пропало, для того-то он часто на Москву бегает, чтобы там науку брать, каким это способом сей народ сгубить». Эти слова сотника Мандрика, кстати, выданного царем Мазепе на казнь, ярко показывают, почему народ не пошел за гетманом перед Полтавой (хотя, безусловно, карательные меры сыграли свою роль!), почему Полтавская битва закончилась именно так, как она закончилась, и почему Петр, применив все свои террористические средства, мог уже в конце 1709 года с циничным удовлетворением написать в письме: «Сей край как был, так и есть»...