«Брак по расчету» не состоялся

ИСТОРИЧЕСКАЯ ЗАГАДКА

Следующей парой двойников, то есть личностей во многом схожих по своей натуре и деятельности ( в прошлом пятничном номере «Дня» это были «африканцы» — Пушкин и Дюма), на которой я хотел бы остановить внимание стали Гитлер и Сталин.

Их взаимоотношения помогут ответить на до сих пор невыясненный вопрос: почему Сталин не реагировал на десятки донесений о нападении Германии на Советский Союз. Уже многократно была повторена и дата — 22 июня — как горохом об стену. Некоторые разведчики пожертвовали жизнью, дабы это сообщение дошло до ушей Генерального — но он остался глух.

Исторический факт таков, после «вероломного нападения» ( как будто бывают другие) — Иосиф Виссарионович впал в ступор. Речь к народу с призывом к отпору зачитал Молотов. Сталин только 3 июля выступил по радио, когда уже были захвачены Литва, часть Латвии Беларуси и часть Западной Украины. В критической ситуации, человек разрушивший сотни храмов и уничтоживший миллионы сограждан, «вспомнил» свое духовное образование (училище и неоконченная семинария) и к безликим «товарищам» впервые обратился по-человечески: «Братья и сестры!...»

Виктор Резун (Суворов) в своих трудах по истории утверждает, что Сталин сам беспрерывно готовился к нападению на Германию. И чуть ли не следует считать, что не Германия напала на СССР, а наоборот. Но почему, если это было так — такое провальное начало? Ведь нападение, даже как защита, лучшая тактика.

Никаких признаков советского нападения не видно. Но когда глава государства впал в ступор — паралич распространился на всю страну, поскольку при тотальной административной системе инициатива наказуема. Все ждали указаний. Так что провал начала войны — закономерен...

Представьте себе ситуацию, что два профессиональных боксера готовятся к поединку. Потом в силу обстоятельств, они случайно встречают друг друга в коридоре и один из них, наиболее нетерпеливый, провокационно бьет другого. Конечно, «стукнутый» врежет в ответ. Завяжется бой, такой же какой перед публикой на ринге, только без показухи...

Почему же Сталин, когда «боксер» Гитлер внезапно нанес удар, не обрадовался возможности продемонстрировать силу своей мускулатуры (по Резуну (Суворову)), а впал в шоковое состояние?

И Сталин отнюдь не был трусом, надо обладать отчаянной дерзостью, дабы быть активнейшим участником «эксов» — бандитских налетов на банки и почтовые вагоны с целью «экспроприации денег и драгоценностей на пользу революции». Многочисленные побеги из ссылок и его поведение в Гражданскую — только подтверждают, что Коба (он взял в качестве партийной клички имя героя романа «Отцеубийца» — бесстрашного мстителя и ловкого стрелка) был не из робкого десятка.

Но факт растерянности остается фактом. Об этом написаны горы статей, совпадающих по ключевым моментам. И даже советские, идеологически «подправленные» историки не могли «замолчать» эту «неприятность».

Почему Сталин хладнокровно- беспощадный, и как следствие — дальновидный во внутренней политике, сделал такой промах во внешней? Неужели, при его коварном, подозрительном до маниакальности уме, он верил в «святость и нерушимость» союза с Германией. Но может это тот редкий случай, когда им руководили чувства?

Разберем две основные фигуры конфликта: Гитлера и Сталина.

СХОДСТВА

Методы достижения целей в их политических карьерах весьма сходны: выделиться всеми доступными методами в партии, при борьбе за трон поддерживать то одних претендентов, то других, сталкивать их, а затем уничтожить и первых и вторых. Пустить под нож старую гвардию, поскольку она мешала увеличить расстояние между собой и простыми смертными, постоянно докучая бывшими заслугами. А затем присвоить чужие победы себе. Опровергнуть это уже будет некому, а окружение создано для огульного подтверждения твоей избранности.

Больше абстрактная, чем конкретная забота об определенном слое общества( у Гитлера — это немцы среднего сословия, у Сталина — пролетариат). Повышенная сентиментальность ( фото с девочкой в белом платьице есть и у того и у другого).

В искусстве предпочтение всему ясному, величественному и объединительно-народному. Чтобы все счастливо ходили строем — это очень успокаивает нервы с трибуны.

Официальным композитором Рейха Гитлер сделал Рихарда Вагнера, который по этой причине до сих пор не исполняется в Израиле.

Но знаменитая песня из фильма «Цирк» (под которую все радостно маршируют в белоснежных спортивных костюмах), практически, содрана с одной из тем вагнеровской оперы «Тангейзер» советским композитором Исааком Дунаевским, евреем по национальности. Может такой талант, как Дунаевский и не копировал ее специально, но он стремился создать нечто во вкусе отца народов, который с пристрастиями Наци №1 в данном случае не расходился.

Хотя именно здесь, то есть в эстетике, есть уже и ключевые несовпадения, касающиеся особенностей их психики. Например, что касается военной формы.

РАЗЛИЧИЯ

При Сталине была введена самая уродская форма в истории российского государства. Гусары с драгунами заплакали бы глядя на лычки вместо погон. Это — вершина модельного убожества.

При Гитлере же напротив — была разработана чудная военная форма, и, надо сказать, чрезвычайно сексуальная. Эсесовские мундиры и кожаные плащи — и сейчас висят в секс-шопах Европы.

О женственности гитлеровской походки и фигуры поначалу в национал социалистической партии ходили сплетни.

Уже после смерти диктатора знаменитый художник Сальвадор Дали эпатажно заявлял, что «влюблен в женственную спину фюрера». Дали мог заявить и не такое, но все же он, как художник, специализирующийся на подсознательных ассоциациях, уловил суть — в Адольфе много женских черт. И пристрастие к красивой одежде — одно из них.

Сталин же по-мужски был совершенно равнодушен к одежде.

Гитлер совершал множество бессмысленных поступков, не лишенных своеобразной дьявольской эстетики. Как, например, приказ на свое 55-летие расстрелять каждого 55-го концлагерного заключенного.

Сталину, как исключительно рациональному палачу — такое бы и в голову не пришло. Иосиф Виссарионович коварен и жесток, как восточный тиран, но в нем нет той иррациональной, истеричной стервозности Гитлера. У Сталина все по плану: Троцкий опасен — убить, Тухачевский — убрать, Киров — подослать убийцу. Затем уничтожить убийц. Но к «по-женски утонченным» выходкам фюрера — он не способен.

Грубость и резкость — одни из основных черт Сталина. (О которых предупреждал еще Ленин в известном письме).

Гитлер же своим поведением напоминал истерично-стервозную дамочку.

Если в уличной компании находится хотя бы одна девушка — то, шансы, что мужчины будут вести себя агрессивно минимальны. При одном условии — если эта девица не принадлежит к психотипу «стерв». (Или их еще называют — «роковыми женщинами».) Они, напротив, умножают агрессию. Они из мелкой шайки могут сделать банду. Они — детонаторы! Любая невинная ситуация доводится до трагического финала. Поскольку у таких дам основной двигатель — не материнство, несущее жизнь ( эрос), а страсть к уничтожению ( танатос).

Психолог Эрих Фромм доказывал в работе «Анатомия человеческой деструктивности», что фюрер, чем дальше, тем больше был одержим инстинктом смерти, вплоть до приказов к уничтожению немецких городов. В откровенно, по-женски, истерично взвинченных тонах.

Коба — голоса не повышает. Это не в его характере. Он давит противников тихо, «без пыли и шума».

Итак, Сталин являл собой ярко выраженную мужскую суть (психологически — «мужлан»), а Гитлер — не явно выраженную женскую («стерва»).

ИЗМЕНА!

Поначалу Сталин наверняка испытывал к Гитлеру симпатию. Речь идет, естественно, не об идеологиях, а о методах борьбы. «Вот как нужно расправляться с политическими противниками», — похвалил он фюрера, когда тот расстрелял в 1934 году Рема и его штурмовиков.

На уровне подсознания, вероятно, Генеральному Секретарю нравился этот «флер непредсказуемости» в манере германского вождя, противоположный его расчетливости. И, наверное, оценивая исторические масштабы «коллеги», ему виделся не бумажный, а реальный союз с этим человеком. Да бы спокойно, без спешки, поделить весь мир, словно именинный пирог.

При сталинском бессердечии, трудно вообще вообразить, что он хоть к кому-то испытывал какие-то чувства. Но Гитлер, вероятно, вызывал у него НЕКОЕ ПОДОБИЕ неравнодушия, именно в силу масштаба и магнетизма своей личности. Другого подобного Сталину «кадра» на планете не существовало.

Отсюда вывод — Сталин, при всем своем восточном коварстве на самом деле верил, что Гитлер сейчас не нападет на СССР. Или, точнее, ХОТЕЛ В ЭТО ВЕРИТЬ. Он не был готов к такому повороту психологически.

В приведенном выше примере с боксерами отношения находятся в рамках «мужчина-мужчина». Но здесь (психологически, подчеркиваю, подсознательно) имеет место система «мужчина-женщина».

Соответственно, когда энный раз Сталину приходила информация о нападении фашистов ( с указанием даты) — он ею пренебрегал. Несмотря на то, что эти шифровки стоили разведчикам жизни, Сталин упорно называл их провокациями. Его устраивал пакт Риббентропа- Молотова.

Сталин психологически осуществлял линию поведения — «мужа, не верящего в измену жены».

Как известно, если такая ситуация случается, муж обычно рвет отношения с теми (в том числе и с друзьями), которые сообщают ему о неверности супруги. Когда неприятная правда становится очевидной — у мужа случается стресс. Эта схема, достаточно правдоподобно объясняет шоковое состояние Иосифа Виссарионовича в первые дни войны.

Но затем, разумеется, как натура волевая он собрался, и больше таких слабостей не выказывал, неизменно Гитлера называя сволочью. И не смотря на расхождения с советским диктатором по многим вопросам, тут мы с ним согласны.

Справедливости ради, надо заметить, что Гитлер не мог поступить иначе. Это было бы противно его деструктивной природе. Возможно, он тоже по-своему ценил и уважал советского лидера, но не до такой степени, чтобы заключив с ним мир, тут же не попытаться уничтожить конкурента-двойника. Ведь тогда бы, по выражению английского историка Тревор-Ропера: «Гитлер не был бы Гитлером».

ВЫВОД

Безусловно, приведенное выше объяснение — не более чем версия произошедших событий, основанная на психологическом анализе.

Если кто-то выдвинет более правдоподобную — я не против. Иной раз, чем дальше мы находимся от какого-то исторического факта, тем яснее становится его подоплека.