Неприкосновенность и вседозволенность?

На этой неделе в Академии украинской прессы (АУП), недавно основанной при поддержке Академии Баварской прессы (ФРГ) и других западных институций, проходил двухдневный семинар «Религия и пресса. Работа прессы в церкви». Для участия в семинаре были приглашены журналисты церковных и светских киевских изданий; своим опытом поделилась немецкая журналистка Бригитте Пик (Католическая газета «Heinrichsblatt», город Бамберг). Академия украинской прессы (Президент Валерий Иванов, исполнительный директор Бригитте Шульце) создана именно для этого — чтобы западные, в частности немецкие журналисты, имели возможность поделиться своим опытом с украинскими. Не могу судить о том, какую пользу подобные обмены могут принести нашим журналистам-политикам. Для тех, однако, кто занимается земными, так сказать, делами церкви, опыт Германии может быть весьма поучительным. Хотя бы потому, что там царит межконфессиональный мир, а две самых крупных церкви — католическая и лютеранская — активно сотрудничают, плечом к плечу занимаются решением социальных вопросов. Семинар «Религия и пресса» оказался весьма успешным — он заставил задуматься над теми журналистскими проблемами, от решения которых зависит ответ на вопрос: «Пользу или вред обществу приносит наша работа?»

Освещение церковной жизни Украины — это сегодня весьма твердый орешек. Начнем с того, что это одна из действительно новых для СМИ тем, ведь в советские времена можно было разве что осуждать «коварную политику Ватикана», популяризировать научный атеизм или возмущаться нонконформизмом «фанатиков-сектантов» или «униатов». Необходимое именно для этого «образование» давалось в институтах и на факультетах журналистики. Отсутствие знаний в этой области чувствуется и сегодня (некоторые журналисты до сих пор путают духовные саны, христианские конфессии, таинства и обряды, значения праздников и тому подобное. О теологических проблемах нечего и говорить). Из-за этого журналист иногда вынужден полностью полагаться только на то, что ему скажут в церкви или около церкви. А это не очень надежный источник информации, учитывая как невысокую образованность украинского клира и паствы, так и традиционную «византийскую» дипломатию некоторых представителей духовенства.

Второе существенное осложнение заключается в том, что украинская церковная тема, едва выйдя из «катакомб», немедленно переплелась с политикой, как бы не отрицали этот факт сами церковные политики. Трудно с уверенностью сказать, был ли раскол православия в начале девяностых единственным фактором этой политизации. Думаю, что нет. Ведь сегодня мы живем в обществе с аномально завышенным уровнем политизации — практически всего. Это коснулось и церквей, особенно православных и греко-католической. Чтобы не быть голословной, укажу на предупредительность, проявляемую к УПЦ Московского патриархата (церковь с наибольшим потенциальным электоратом) некоторыми политиками. Кроме Коммунистической партии Украины, которая уже давно обхаживает УПЦ МП, недавно заявил о своей «любви» именно к этой православной церкви также Александр Мороз, лидер Социалистической партии. Церковные же политики широко пользуются этим для получения от кандидатов — возможных будущих депутатов — финансовой, законодательной, идеологической и политической поддержки. Во всяком случае, обещаний. А иногда и сами пробуют попытать счастья в выборах различных уровней (не всегда, впрочем, успешно). Как здесь нашему брату, работникам СМИ, отличать «зерна от плевел»? До сих пор только одна церковь — Украинская греко-католическая — продемонстрировала свое решительно нежелание превращать храмы Божьи в агитпункты. Со стороны же, скажем, УПЦ МП представители достаточно высокого уровня сделали на ТВ заявления прямо противоположного содержания. Известно, как безжалостно иногда трактуют журналисты светских политиков (из чужого лагеря, разумеется). А как быть с церковными? Вот недавно в Киев приезжал известный московский политик митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев). В украинской прессе — или славословие или дипломатичное молчание. Между тем некоторые западные СМИ охарактеризовали этот визит как «интриги, бизнес, позирование в роли будущего патриарха... И ни одной решенной церковной проблемы». Имеем мы право публично высказывать подобные наблюдения?

Существует еще одна, связанная с предыдущей, неясная проблема, которую можно отнести к этическим. Должны ли светские журналисты, а если да, то в какой степени и в какой форме, критиковать поведение, публичные заявления, церковную политику отдельных духовных лиц или духовных институций (Синодов, Конференций, Соборов и тому подобное)? Принимая во внимание упомянутое участие духовенства в политике, без этого, очевидно, нельзя обойтись. Не критикуют только затворников, которые полностью исключили себя из общественной жизни. Разве не является прямым долгом журналистов светских СМИ делать тайное явным? И тем содействовать очищению церкви и, как следствие, общества? Могут ли сутана, ряса, саккос делать личность неприкосновенной, независимо от того, как она себя ведет? Подобно тому, как недавно защищал людей другой талисман — партийный билет? Так или иначе, а сегодня почти утвердилось неписаное правило умалчивания наиболее одиозных поступков и изречений духовных лиц, в частности православных епископов. Это весьма серьезная дилемма. Потому что, в частности, церковные СМИ в отношении своей собственной церкви или конфессии «исповедуют» свободу только апологетического слова.

Что касается отражения деятельности других церквей, то здесь все зависит от общей культуры той или иной церкви. В Украине подавляющее большинство церковных изданий ведет себя в отношении чужих церковных дел довольно дипломатично, корректно и независимо от реальной доброжелательности отношений. Исключением являются только так называемые православные журналисты, которым «все позволено», когда речь идет о «раскольниках» или «москалях». Чем грязнее эпитеты, тем лучше. По этому поводу исполнительный директор АУП Бригитте Шульце сказала: «Профессионализм не знает конфессий!» Хорошо, однако известно, что чужие проблемы всегда кажутся значительно проще, чем собственные.