Сергей ШАЛИМОВ: Компетентность нуждается в политической поддержке

— Какова динамика онкологических заболеваний в Украине и каковы основные причины их возниконовения?

— При помощи канцер-регистра, созданного на базе нашего Института, мы каждый год составляем справочник, где указываем, в какой области, районе возникли заболевания, пытаемся связать их появление с какими-либо факторами. К примеру, мы активно изучали влияние Чернобыля на возникновение раковых заболеваний. Четко видно, что в Украине на данный момент наблюдается рост онкологических заболеваний: ежегодно регистрируется около 160 тысяч заболевших. В последующие годы их будет еще больше. Это связано с многими факторами — Чернобыль, отрицательные эмоции, различные химические выбросы, отравления солями тяжелых металлов и т. д. Печальная тенденция роста количества заболеваний для нас ясна, и ее надо воспринимать как факт.

— На фоне этой неутешительной статистики как вы оцениваете состояние отечественной онкологии, уровень ее финансирования?

— Онкология у нас во все времена финансировалась по остаточному принципу. Всегда находились другие виды медицины, которые считали более престижными и, соответственно, лучше финансировали. Например в Киеве в свое время были построены и оборудованы институты хирургии, урологии, педиатрии, кардиологии и т. д., где были созданы условия для лечения больных и научных исследований. Если говорить об онкологии, то она всегда была в загоне. Это несмотря на то, что в цивилизованных странах ей уделяется первоочередное внимание. Ни в одной нормальной стране мира нет такого положения, чтобы больной раком платил из своего кармана за крайне дорогостоящее лечение.

— А сколько в среднем стоит курс лечения?

— Некоторые наши больные, имеющие средства и возможности, ездят лечится в Германию, в США, в Израиль. Редко кто за курс лечения и проведенную там операцию платит менее ста тысяч долларов. Мы же говорим о том, что у нас все бесплатно, и это так и есть. Ведь у наших больных нет денег, они не в состоянии говорить даже о гораздо меньших суммах. А если курс лечения на Западе стоит столько, то у нас, уверяю вас, он не дешевле, ведь мы покупаем все медикаменты и аппаратуру за рубежом. В конце концов, все это у нас получается еще дороже. Поэтому, без всякого сомнения, финансирование онкологии у нас недостаточное. В онкологических учреждениях нашей страны не хватает как современной диагностической аппаратуры, так и современных химиопрепаратов, при помощи которых ведется лечение раковых заболеваний. Более того, в прошлом году всем объявили, что выделено 47 млн. грн. для закупки препаратов, что онкологи получили деньги, что есть бесплатные препараты. Многие депутаты на своих округах рассказали, как они этого добились... Словом, все, кроме онкологов, узнали о том, что мы получили деньги. На самом деле мы не получили ни копейки, ни одного препарата. В результате к нам приходят больные и, естественно, требуют...

— Можно ли уже сейчас говорить об отставании Украины в технологиях лечения онкологических заболеваний?

— С одной стороны, мы, конечно, не имеем большого количества оборудования, подобного тому, которое есть во многих западных клиниках. С другой — уровень наших хирургов известен во всем мире. У нас в Институте онкологии, в других клиниках работают блестящие специалисты, которых нет в других странах мира. В этом я убежден. У наших хирургов блестящая техника — мы оперируем пальцами, руками, каждый сантиметр опухоли удаляется под контролем. За границей же делают все проще — при помощи аппаратов. А ведь механический шов не такой тщательный как ручной. Однако там на это не обращают внимания, удаляют опухоль механически. Также на Западе уже начали практиковать лапороскопическую хирургию — удаление опухолей зондом, посредством нескольких маленьких надрезов. Но опять же, если при некоторых заболеваниях эта операция хороша, как онколог, я могу утверждать, что при лапороскопических операциях невозможен как осмотр и удаление ближайших лимфатических узлов, в чем всегда есть необходимость, так и более расширенное удаление опухоли. Лапороскопия имеет свои определенные пределы — это так называемая малая хирургия. У нас же многие перешли в малую хирургию, в ущерб большой. Это связано прежде всего с тем, что лапороскопом проще работать. С другой стороны, большие операции дольше делаются, они требуют более тщательной и длительной подготовки, большего количества медикаментов. Кроме того, любая большая операция — это усилия не одного хирурга, а усилия всей больницы, всего персонала, работающего слаженно и квалифицированно. И очень обидно, что постепенно большая хирургия у нас постепенно угасает. Этого быть не должно. А ведь статистика свидетельствует, что если проводится серьезное лечение комбинированными методами, добиваются уменьшения опухоли, проводят операцию, то больные после этого живут очень долго. Наш опыт перенимают даже британские и американские ученые.

— А есть ли у нас кому этот опыт передавать? Не случится ли так, что мы утратим его вместе с старшим поколением врачей?

— Да, опасность такая есть. Молодежь неохотно идет в онкологию. Если раньше был наплыв желающих пойти в хирургию, онкологию, гинекологию — самые сложные отрасли, то сейчас наоборот: молодые врачи идут по узким специализациям. Это, как правило, лоры, дерматологи, стоматологи. Даже при крупных клиниках молодежь старается выбрать себе такой раздел, где практикуется не большая хирургия, а одинаковые методы лечения, как например, та же лапороскопия. Я не противник этого метода, но в хирургии не должно быть стандартизации. В итоге, у нас существует опасность потери опыта. Мы, конечно, стараемся растить специалистов, выдвигаем их на ведущие роли... Я думаю, что в вопросе кадровой преемственности у нас не все потеряно, и перспектива того, что придут молодые люди, которые будут достойно работать, пока существует.

— В Украине существует как традиция аполитичности интеллигенции, так и примеры ее неудачного хождения во власть. Мне известно, что вы намерены попробовать себя в политике. Не боитесь «заблудиться» в дебрях предвыборной кампании?

— Я думаю, что аполитичность нашей интеллигенции связана с недостатком опыта. Этим, кстати, объясняется и то, что представители интеллигенции «теряются» в большой политике. Я уверен: чем больше различных специалистов — медиков, учителей, ученых — будет в Верховной Раде, тем лучше. Ведь человек теряется, если у него нет поддержки, нет идеологии, он теряется в некоторых моментах, которые хочет довести до всех — реформирование или совершенствование различных систем, и здравоохранения в том числе. Различные вопросы на уровне принятия эффективных решений решать вместе с партией гораздо легче. Я получил приглашение принять участие в работе Киевской городской конференции СДПУ(о) (конференция должна состоятся сегодня. — Авт. ) и буду на конференции. Я считаю, что если в парламенте будет не один ученый, а несколько и будет поддержка политиков, то давно назревший вопрос — реформа здравоохранения — можно решить достаточно быстро. Здесь, прежде всего, нужно ответить — страховая медицина, спонсорство или бюджет. Это пока самое главное.