Девять дней одного терпения

Вывод из экзотичной картинки серьезный: «Молодость» — это терпение. Последнего требуются огромные запасы, его надо откладывать в горбы, как верблюды это делают с водой. Оно необходимо, чтобы организовывать каждый новый фестиваль и заниматься этим десяток лет кряду, и чтобы приноровиться к изменчивому характеру «Молодости», чтобы смотреть по десятку фильмов в день. Железное терпение было отнюдь не лишним в этом году и для организаторов, и для публики. Исчезновение одних фильмов и внезапное появление других, чехарда в программе полного метра, постоянные перестановки то и дело возмущали ход фестиваля. Перепадает на орехи в первую очередь организаторам; на заключительной пресс-конференции Андрей Халпахчи заявил: «Мы не снимаем вины и с себя». Однако фестиваль — не только и даже не столько художественная акция, сколько социальная структура, связанная с массой житейской прозы типа финансов, международного авторитета страны, международной же и своей родимой бюрократии. Одним словом, порядок или отсутствие оного на «Молодости» отражает уровень хаоса, на данный момент царящего в Украине. Уж коль скоро речь зашла о выпавших из программы фильмах, то никакими проколами в организации нельзя объяснить отсутствие ранее заявленного полнометражного дебюта Владимира Тихого «Мойщики автомобилей», на который, кстати говоря, возлагались большие упования той же киномолодежи. Фильм был готов, оставалось найти сущие копейки для сведения звука — но кто же у нас даст даже самому талантливому режиссеру эти, совсем немаленькие, «копейки»? «Молодость»? Да она сама склеивает свой бюджет из дыр и дефицита. А какими причинами изволите обосновать «географический кретинизм» Кельнского кинофестиваля, который, вопреки предварительной договоренности, отослал копию конкурсной картины вместо Киева в… Чикаго? Таких, с позволения сказать, вопросиков, значительно расширяющих контекст нынешних неурядиц, можно задавать много. Ну не может существовать в бедном, пренебрегающем своей культурой государстве, фестиваль на уровне Каннского. Но тот уровень, что есть, вопреки всему, — феноменален. К хорошему привыкаешь быстро. В кулуарах и на сеансах «Молодости», к примеру, постоянно мелькали два ее завсегдатая — не Тяпкины-Ляпкины какие-нибудь, а Лео Карракс и Кшиштоф Занусси; для любого мало-мальски осведомленного зрителя без этих режиссеров мировое кино просто непредставимо. Во время фестивальных просмотров даже в дорогущем «Кинопалаце», не говоря уже о демократичном Доме кинематографистов, народ стоял в проходах, — но это же естественно, об этом лишний раз и говорить как- то зазорно. А стояли — поскольку было что смотреть.

Конкурсная программа, несмотря на некоторые сокращения, отражала пейзаж нынешнего молодого кино достаточно верно. Стремление развлечь зрителя по-прежнему борется в умах будущих фон Триеров и Бунюэлей с желанием надавать пощечин общественному вкусу. В категориях студенческих и короткометражных работ это ощущается острее — в силу краткости формата нет времени на метафизику и рефлексии, говорить надо сразу и по делу. Так, «Кикири Кики» Марии Гамбоа (США) отражал стойкий интерес американских независимых к экспериментальному наследию французской «новой волны» — настолько, что даже сюжет становился приложением к формальным приемам. В целом же и среди студенческих работ, и в короткометражках, сделанных профессионалами (недавно выпустившимися студентами) соблюдалось равновесие между тем, что можно условно назвать «анекдотами», и просто хорошо рассказанными и показанными киноминиатюрами. В смысле «анекдотов» запомнилась целым залпом короткометражек Великобритания — «Одиннадцатый час», «Жан», «Что посеешь, то и пожнешь» представляли собой, пожалуй, слишком специфическую смесь триллера и фарса, замешанную на густом черном юморе. Подобную попытку пошутить, на сей раз на тему тюрьмы, предпринятую в аргентинской, в целом неплохой картине «Запаларес», тоже трудно назвать удачной именно из-за монотонности комических приемов — очевидно, одного остроумия для такой темы недостаточно. Французский «Банко» (диплом жюри) тем и был хорош, что эта маленькая социальная комедия смешно сделана: уличный музыкант и пресыщенный малец передразнивают друг друга, пока победа не остается на стороне беднейшего. Необходимый баланс лирики и стеба подкупал и в эротической элегии «Мой отец» (Франция — Болгария).

На другом полюсе короткого жанра, кроме умения шутить, нужен еще талант показывать простые, но труднопередаваемые вещи. Совершенно незаслуженно была обойдена вниманием всех жюри драматическая новелла «Палец Эдиты» — в четвертьчасовом фильме режиссер Джон Джонс сумел проникновенно и с сочувствием поведать историю жизни престарелой танцовщицы канкана, доживающей свой век в богадельне. Соседствующая с этим фильмом «Почтовая шкатулка» англичанки Софи Кобб явила собой уместившийся в те же пятнадцать минут образец изысканно снятой, манерной love story. Джесси Ван в «Маленьком самурае» (Новая Зеландия) и Мануэль Строх в «Разочаровании» (Германия) умудрились за считанные минуты поведать любовные мини-романы с неожиданными развязками. Но своего рода вершиной режиссерской виртуозности стала шведская картина «Продолжение следует…». Автор, Линус Тунстром, за пять минут сумел довести до кульминации и неожиданной развязки три (!) сюжетные линии с двумя-тремя в каждой, да еще и вывести нечто вроде морали: люди не хотят слышать и понимать друг друга, и трагедии в их жизни происходят из-за этой фатальной глухоты.

Особо следует остановиться на студенческих работах азиатских режиссеров. Их было три — одна из Ирана, две из Южной Кореи — лучшие подтверждения того, что кинематограф этих двух стран совсем неслучайно ныне в фаворе. Возникали сомнения, студентами ли эти работы сделаны — ибо мастерство их выполнения казалось безупречным. «Радуга» перса Али Резы Амини — бессловесный шедевр пейзажного кино, яркая, хлещущая красками через край арабеска. «Квартира» корейца Луна Кима — легкая и одновременно печальная зарисовка из жизни двух одиноких стариков, совсем по-детски пакостящих друг другу — очень развлекала зал и жюри киноклубов, присудившее ленте специальный диплом. Особой интеллигентностью, аскетичной и зрелой проработкой каждого кадра, каждого характера была насыщена «Благосклонность солнца» — картина другого корейского студента, Чуна Йон-К’юнга. Несомненная близость и влияние на корейцев кинематографического гиганта — Японии — не дает исчерпывающего объяснения «азиатскому чуду», ведь владение формой и смысловая наполненность свойственны и далеким от любых индустриальных очагов иранцам. Скорее всего, просто к той уникальной ситуации, когда молодым есть что сказать, добавляется еще и то, что им позволяют и даже помогают высказываться. Результат — качественный взлет национальных кинематографий — налицо.

Анимационную программу на фестивале следует признать наиболее ровной, почти без «слабаков». Мультипликация для «Молодости» вообще, думается, настоящая отрада, — ибо, при всеохватной любви зрителей, она в состоянии быть настолько же смешной, насколько глубокомысленной. «Мужчина с прекрасными глазами» (реж. Джонатан Хадгсон, Великобритания) по рассказу Чарльза Буковского впечатлила разнообразием выразительных средств и экзистенциальной напряженностью постановки; академичный кукольный «Парикмахер» (Штеффен Шаффлер, Германия) — высокой нотой гуманизма и утверждения жизни вопреки безумию чумы; «Мех и перья» (Мария Васильковская, США) — текучим, странным танцем двух влюбленных. Но зрители обожают веселиться, и потому наиболее оживленную реакцию у них вызвали кукольные ленты «Таинственный йогурт» и «Птички из клетки не летают» (обе — Франция). Но если первый — кулинарно- холодильная пародия на фильмы ужасов был просто хорош, то второй, снятый Луи Брисено под несомненным влиянием британского мэтра Ника Парка — великолепен. Свои симпатии окрыленной острохарактерной (хочется также употребить нелитературное «смешнючей») мультяшке отдали и зрители и жюри; в комплекте «птичьих» призов недоставало только гран-при. Но тот ушел в категорию полнометражных фильмов, традиционно считающуюся наиболее весомой.

Здесь в большинстве своем ленты были длинны (некоторые — почти два часа) и мелодраматичны. Из девяти работ только «Затворник» Егора Кончаловского, сына известного российского режиссера, претендовал (не очень настойчиво) на роль крутого детектива с несколькими убийствами и таинственным, неуязвимым преступником. В основном же картины, как на подбор, подчинялись неизбывной ритмике семейных сцен и тяжких переживаний главных героев. Беды последних проистекали из самого статуса, уготованного им режиссерами разных стран и стилей. Практически все центральные персонажи — люди, выброшенные на обочину, социальные, сексуальные или психологические отщепенцы. Ситуация маргинальности провоцируется по-разному, но развязка неизменно драматична. Критерий качества здесь достаточно четкий. Ведь тема меньшинства ныне в почете у политкорректного кинематографа, и от того, насколько действительно она волнует режиссера или же сделана в угоду прибыльной моде, зависит и уровень фальши в самой картине.

Так, в «Молоке» (Великобритания) герой немного не в себе из-за смерти матери, но все попытки режиссера Вильяма Брукфилда острить и строить абсурд вокруг этого невеселого факта далеко не всегда достигают цели, чаще оборачиваясь безвкусицей и вторичностью. «Сумерки на морском побережье» (Андраш Фесош, Венгрия) хороши замыслом — бесшабашный парень слепнет в результате аварии, а потом влюбляется по одному только голосу в далекую красавицу-немку — но многое теряют из-за упорного, школярского стремления авторов фильма наследовать западным образцам в каждом компоненте ленты. Навалив в свой «День благодарения» и наркоманию, и гомосексуализм, и немотивированное насилие, и судебную несправедливость, и душевные расстройства, австриец Михаэль Пфайфенберг получил в итоге то, что и должно было получиться — невразумительную кучу малу из злободневных тем.

Один из негласных хитов фестиваля, впрочем, не отмеченный заметной наградой — дебют Кимберли Пирс «Парни не плачут» — акцентирует проблему намного жестче и потому захватывает зал до самого финала. За главную роль девицы-трансвеститки Хилари Суонк в этом году получила «Оскара». Двойное перевоплощение ей удается блестяще, ее мужеподобная героиня столь же очаровательна, сколь и обречена. Несомненно, вся конструкция фильма опирается на эту партию — мощную и трагическую. Именно благодаря игре Суонк прощаешь и психологическую необоснованность кровавой развязки, и слабые актерские работы второго плана. А вот выполненная Джеми Беллом на одном дыхании роль мальчика-танцора Билли Эллиота (в одноименном британском фильме), выбивающегося из шахтерской грязи в балетные князи, поддержана качественной работой второстепенных персонажей — оттого соцреалистические перипетии фильма более-менее убеждают.

Три франкоязычные ленты — «Семейный альбом» (Бельгия), «Секрет» и «Список ожидания» (Франция) — эксплуатировали тему неблагополучного семейства достаточно сходным образом. Драма обманутых ожиданий, взаимное непонимание и попытки, на грани нервного срыва, избежать одиночества, объединяют героинь всех трех фильмов. Режиссер «Семейного альбома», Крис Ван дер Стаппен, посылает свою героиню, обнаружившую в себе во время учебы в Канаде, лесбийские наклонности, разбираться со своей родней в консервативную Европу. Правда в этой семье давно уже никому не нужна, но к финалу всем все же удается докричаться друг до друга. В «Секрете» супруги, после смачных адюльтеров жены и тяжелых истерик мужа все же примиряются, но зрителю на это смотреть тоже тяжело. В «Списке ожидания» франко-украинца Роха Стефаника уже муж бросает жену, да еще прямо в аэропорту, перед рейсом. Мощное, адреналиновое начало сменяется несколько вялым продолжением — несчастная женщина «бомжует» прямо в аэропорту. К концу дело поправляется неожиданным и озадачивающим финалом — каждому достается свое крыло и своя воздушная трасса. Именно такое решение древнего как мир конфликта, судя по всему, и пленило жюри, отдавшее «Списку» драгоценного «Скифского оленя».

Картина фестиваля была бы неполной, если не упомянуть о внеконкурсных показах. Не считая современных раскрученных киношлягеров, вроде «Девственниц-самоубийц» Софии Копполы, «Лунного папы» Бахтиера Худойназарова, фильмов Франсуа Озона или «Гарри» Доминика Молла, «внеконкурс» нынешней «Молодости» обрел именно ретроспективный характер. Кино 1920-х, 1940-х, 1960-х годов вносило в нервную девятидневку оттенок благородной старины. Просматривая довоенную ретроспективу знаменитых ленинградских ФЭКСов, те же студенты кинофакультета могли увидеть, откуда «растут ноги» у знаменитых западноевропейских кинорадикалов типа Жана-Люка Годара. Но истинным открытием здесь стала программа «Словацкая киновесна». В полутора десятках черно-белых короткометражек середины-конца 1960-х годов предстала настоящая, невиданная у нас Ойкумена экспериментального кинематографа. Свобода и дерзость фантазии, ключом бьющие в картинах Эло Гаветы, Юрая Якубиско, Душана Ганака, впечатляют и поныне. Это, столь давно сделанное кино, до сих пор сохранило удивительную свежесть — и именно этой свежести, этого дерзновения говорить с миром на незнакомом ему языке, очень недоставало подавляющему большинству показанных в конкурсе кинодебютов.

Хотя и старые средства, умело применяемые, приводят к неплохому результату. Караван нынешней «Молодости» пересек свою пустыню. Оазиса среди самума и бесплодия нашей некиношной реальности пока что не видать. Возможно, им станет первая «Молодость» — первая в новом тысячелетии. А, может быть, из вечных кочевников придется переквалифицироваться в буровую бригаду — и вгрызаться в неприветливую украинскую землю до тех пор, пока оттуда не ударит фонтан долгожданной воды.

Главное — терпение.