Ожидание новой волны

После прошлогоднего триумфа французского кино в Канне, отдавшем три из пяти главных призов 40-летнему режиссеру Брюно Дюмону и его актерам за фильм «Человечность», нынешний фестиваль уготовил Франции глубокое разочарование. Ни в одной секции программы — от чопорного официального конкурса до весьма демократичного в своих предпочтениях «Двухнедельника режиссеров» — французское кино никак не было отмечено. Оглядываясь назад, можно предположить, что руководство Каннского МКФ было готово к такому повороту событий и пыталось смягчить удар, выбрав для торжественного открытия фестиваля исторический костюмный колосс Ролана Жоффе «Ватель».

Франция всегда была сильна в постановке костюмных драм. Время смещало акценты в интерпретации прошлого в соответствии с политической модой и трансформацией моральных ценностей. В период европейского затишья перед бурей в 30-ые пользовались успехом воспевающие монархические идеалы ленты Саши Гитри, в 40-ые, в дни противостояния фашистским властям, умами владели романтические легенды национальной истории, в полные иллюзий 60-ые на экранах витала куртуазная иг ривость. К исходу ХХ столетия французское кино постепенно начало сдавать позиции в столь излюбленном ранее жанре костюмной драмы, уступая экспансии британского и американского кино. Наступили времена, когда версальскую знать все чаще играли заморские звезды в серых лентах в духе «Человека в железной маске» с золотым голливудским мальчиком Лео Ди Каприо в роли само го популярного исторического киноперсонажа — Людовика ХIV.

Пряный вкус французских костюмных картин прежних десятилетий сменился серией выхолощенных и тяжеловесных постановок, стремящихся найти в историческом материале некий эквивалент драме современного человека и его взаимоотношений с обществом.

В этом контексте новая работа уже поднаторевшего в исторической драме автора «Миссии» и «Полей смерти» Ролана Жоффе являет собой компромисс между старой традицией и ее модификациями. Собрав на постановке «Вателя» международный состав, включающий ведущих мастеров костюма и декорации из Франции, самого известного из ныне здравствующих итальянских кинокомпозиторов Эннио Морриконе, британец Жоффе очень своеобразно решил проблему исполнителей в драме о непревзойденном устроителе празднеств, искусном кулинаре при дворе принца Конде Франсуа Вателе. Роль предмета вожделения многих вельмож и самого Людовика XIV — королевской фрейлины Анны де Монпасье досталась зловещей голливудской красавице Уме Турман. Записного интригана маркиза де Лозена сыграл шекспировский актер Тим Рот, более известный по нетленкам Тарантино «Бешеные псы» и «Криминальное чтиво». Образ короля-солнце был доверен Джулиану Сендзу, одному из немногих американских исполнителей, владеющих не только ремеслом, но и мастерством. Самого же Вателя, мужлана по происхождению и аристократа по духу, воплотил на экране Жерар Депардье.

Склонный к дидактизму Жоффе не преминул углубиться в разработку темы эксплуатации таланта из народа скучающей знатью. Человек большого творческого потенциала, Ватель изводит свои таланты на изобретение однодневных развлечений для своего хозяина Конде и для скучающего двора короля Людовика. Ватель оказывается едва ли не единственным из персонажей фильма, способным жить полнокровно, не нуждающимся в допингах из праздничных фейерверков и чрезмерных в своей роскоши блюд. Он — человек из плоти и крови, тогда как прочие — лишь напудренные куклы. Долго ли он продержится, прежде чем эти куклы захотят его крови? Изощряясь в показе череды пиршеств и увеселений Людовика XIV, Жоффе остается холодным и рациональным художником. Может быть поэтому «Ватель» довольно быстро начинает утомлять и оставляет зрителя равнодушным к великолепию исторического антуража и вяло текущим страстям. Чего не скажешь о посвященном показу фильма приему в день открытия Каннского МКФ. Фестивальный ежедневник «Голливуд рипортер», регулярно оценивающий все вечеринки на Круазет, будучи весьма скупым на положительные отзывы, дал приему «Вателя» едва ли не высшую оценку.

Собственно, празднества по случаю показа исторического полотна Жоффе в Канне начались еще с подготовки к церемонии открытия фестиваля. Весь день накануне этого события Дворец фестивалей был почти полностью перекрыт для устроения фантастических декораций, воспроизводящих атмосферу XVII века: бесконечные бархатные драпировки окутывали стены, на лестницах развешивались огромные занавеси, в проходах водружались десятки вазонов с экзотическими растениями. Ближе к вечеру готовился к выступлению стилизованный под времена короля-солнце балет. Выходя с первых фестивальных просмотров, можно было попасть в гущу разодетых в величественные костюмы и парики вельмож. Поставленный хореографом Хосе Монтальво спектакль передал аромат куртуазной эпохи, послужив увертюрой к «Вателю» и в еще большей мере к последовавшему затем пиршеству, достойному Людовика XIV. Пять сотен гостей следовали вдоль ломящихся от изобилия фруктов, овощей и свежей рыбы столов, украшенных ледовыми фигурами в точности, как в фильме. Запахи богатейших букетов цветов заполняли зал, в котором приглашенных встречали Жерар Депардье и изысканно одетая Ума Турман. Присутствие на вечере премьер- министра Франции воспринималось, как некая историческая параллель экранным событиям. Едва гости осушили первый бокал шампанского, ударил гонг и голос объявил: «Королевский ужин!». И последовала череда блюд из омаров, артишоков, разнообразных даров моря и фруктовых деликатесов, сопровождавшихся возлияниями шампанского и лучших французских вин. «Кто бы ни выступал на этом банкете в роли устроителя всех этих чудес, — заключал «Рипортер» — он не уступал самому Франсуа Вателю».

Что тут скажешь? Хорошо, что прием не был посвящен конкурсной французской ленте Доминика Молла «Гарри всегда готов прийти на помощь». Потому что в этом случае не обошлось бы без горы трупов: ведь добряк Гарри оказывал помощь друзьям путем физического уничтожения всех, кто мог встать у них на пути. Старая история о благих намерениях, которыми усеяна дорога в ад, рассказанная с изрядной долей иронии. Будь то еще один французский конкурсант — Амос Коллек с остроумной смесью мелодрамы и комедии «Быстрая еда, быстрые женщины», весь прием свелся бы к закускам «Фаст фуда» и, может быть, к дополнительным услугам в номерах. А случись показ в день открытия нового произведения Павла Лунгина «Свадьба», снятого хоть и с российскими актерами, но на французские деньги, уж тут бы развернулась такая бесшабашная пьянка, которая закончилась бы разве под конец Каннского фестиваля. С нарядом милиции для жениха и полусумасшедшей тетей из Харькова, с откуда ни возьмись появившимся семилетним ребенком невесты и прочими атрибутами восточнославянской жизни, заснятой на экспорт. Так что хорошо, что для открытия Канна сыскался «Ватель». В ожидании новой волны.