Спор между физиологией и литературой

На одном из собраний Валерий Шевчук мимоходом бросил фразу о том, что хочет подать пример младшим коллегам, которые, вероятно, еще побаиваются касаться словом сложных психологических аспектов сексуальности. Возможно, так и появилась книга «Жінка-змія» (Львов, «Классика», 1998). Она содержит три различных (но во многом схожих) художественных мира, закодированных в названиях: «Горбунка Зоя», «Жінка в голубому на сніговому тлі», «Жінка-змія». И в каждом из этих миров доминируют женские чары искусительницы. Похоже, прозаик потерял интерес к реальной земной женщине со всеми ее достоинствами, иначе почему бы его так неудержимо привлекала женская тень в ирреальном мире? Может, всему виной эти сны-аффекты, которые целиком заполонили героя?

Скажем, для героя «Жінки- змії», слишком утомленного бесполезностью поисков счастья, которое является одним из призрачных человеческих мифов, чуждого земных соблазнов и жаждущего индивидуальной свободы, как «вогню в безлюдді», откровенный гость-сон отнюдь не был желанным, поскольку вызвал только сильное смущение, испуг; словно на территорию его душевной целины была осуществлена жестокая экспансия (ассоциативно вспомнился Джонатан Ноэль Патрика Зюскинда, который, прожив более пятидесяти лет в одиночестве, прячась от мира в тесноте кое-как обжитой комнаты для прислуги, однажды ужасно испугался самого обыкновенного голубя, вмиг разрушившего размеренный ритм его существования). Когда герой Шевчука улегся в спальный мешок, на озере громко закрякали утки, и в это время сквозь щель, где сходились замки-молнии палатки, пролезла гадюка и с шипением упала ему в ноги. Через мгновение гадюка начала дымиться, и в клубах дыма предстала женщина в джинсовом костюме, которая днем пыталась его соблазнить. Победу над мужчиной-неудачником, который все время куда-то убегал, прятался от жизни, усложнял ее, играя в затворника, одержала все-таки женщина, единственным оружием которой, по замыслу автора, была «змеиная» (т.е. коварная) красота ее тела. Что интересно, описывая в произведении образ женщины- змеи с ее ядовитым жалом, автор как будто забывает даже намекнуть на змеиную мудрость. А зря. «Мужской шовинизм» проглядывает и в других повестях — «Горбунці Зої», а также «Законі Зла (Загублена у часі)», опубликованной в журнале «Дніпро». Женщины для автора — это обобщенное и обезличенное «женское племя», не больше и не меньше. Однако духовные высоты «мужского племени» также не слишком впечатляют. Скажем, в «Горбунці Зої» оно (Олег, Юрко, Геннадий и рассказчик) только и делает, что занимается «ленивой любовью», вспыхивая страстью только в обществе горбуньи Зои.

Известный украинский литературовед, критик Григорий Сивоконь в статье «Романів роман про романи хлопчиків» с достаточно красноречивым подзаголовком «Сексреалізм без берегів» («Слово і час», 1999, №7) высказал следующее небезосновательное предостережение: «Сегодня эту тему в литературе, в частности в прозе, я рассматривал бы в плоскости не так содержания, как формы: что за проза без «трахтенбурга»... И хотя Валерию Шевчуку местами удалось-таки избежать биологического «протокола» в описании откровенно сексуальных сцен, мне все равно больше импонирует романтизм и мягкий лиризм повести «Жінки в голубому на сніговому тлі», где автор достигает глубин подсознательного, в частности, выявляя нереализованные, вследствие конфликта с требованиями социальных норм, человеческие влечения, чем бескрылый эротизм «Горбунки Зої» и «Жінки-змії». В первом случае у читателя остается широкое пространство для игры воображения, во втором же — это широченное пространство сужено, узурпировано, воображение запрограммировано реагировать сугубо на физиологические факторы.