Победа на грани фола*

«Детский неосмотрительный поступок совершил молодой перспективный политик Павел Лазаренко, предпринявший вечером 2 декабря стремительный 600-километровый бросок из Брюсселя в Базель, на швейцарско-французскую границу», — написал около трех месяцев назад серьезный российский журнал. Похоже, этот поступок обошелся «молодому политику» очень дорого: возможно, он лишился главного, что у него было, — перспектив. В прошлую среду парламент Украины дал таки согласие на привлечение к уголовной ответственности и арест депутата Павла Лазаренко.

Мы не станем копаться в политических нюансах этого решения. Ведь причина, заставившая ведущие мировые агентства вынести известие о постановлении ВР в заголовки своих новостей, совсем не в этом. Беспрецедентность разборок с бывшим премьер-министром — в степени откровенности, с которой власть, ради устранения политического конкурента, отважилась рассказать мировой общественности, как функционирует государственная машина в Украине. Впрочем, обо всем по порядку.

Как стало известно со слов Генерального прокурора Михаила Потебенько, счетчик преступлений П.Лазаренко был включен на заре украинской независимости. Именно тогда зарождались первые схемы хищений «государственного достояния», ставшие впоследствии повседневной рутинной работой. Официально сообщается, что еще 14 сентября минувшего года против П.Лазаренко возбуждено уголовное дело по фактам расхищения госимущества в особо крупных размерах, незаконного открытия и использования за пределами Украины валютных счетов, сокрытия на них валютной выручки и злоупотребления служебным положением по статьям 86-1, 80-1 и 165 ч.2 УК Украины.

По сути, приведенные следствием «эпизоды» уже давно взяты на вооружение госаппаратом и описаны в СМИ. Правда, в обвинении фигурируют не все, что известно СМИ, а лишь те схемы, которые следствие смогло и захотело доказать документально. Что интересно, практически все политические противники нынешнего Президента указывали, что «дело Лазаренко» это часть «дела Кучмы», однако прокуратуре удалось найти в бизнес-биографии экс-премьера сугубо его личные дела. Прокуратуре удалось не задеть не только его бывших партнеров из действующего аппарата Президента, но даже некоторых земляков. По редкому стечению обстоятельств, в публичном обвинении не было ни слова о ближайших соратниках премьера по газовому бизнесу, который, как и любой другой крупный бизнес в Украине, невозможен без смычки «центральная власть — коммерческая структура».

Еще в 1997 году «The Wall Street Journal Europe», со слов депутата Верховной Рады Юлии Тимошенко, обнародовала истоки многомиллионных доходов корпорации ЕЭСУ. Коммерческий успех к фирме, которой она до избрания в ВР руководила, пришел еще в 1991 г. Начав всего с 2-миллионного рублевого займа, полученного у одного государственного банка «по знакомству», ее компания на конец 1994 г. импортировала сотни тысяч тонн российской нефти. Точно так же «круто» пошел и газовый бизнес: «know how» корпорации стало осознание простого факта, что обанкротившиеся украинские предприятия были почти единственными поставщиками стальных труб большого диаметра и турбин, необходимых для РФ, в частности, для РАО «Газпром». Именно российский «Газпром» и украинский Кабмин помогли корпорации войти в доверие к крупным российским и украинским предприятиям и тем самым способствовали корпорации ЕЭСУ возвести то, что позже Юлия Тимошенко назвала своей «Системой всеотраслевого макрофинансирования». Другими словами, ЕЭСУ завладела уникальным и дефицитным (по тем временам) товаром — способностью регулярно поставлять энергию в энергоемкие отрасли, главным образом для производства стали и цемента на экспорт. Совершенно очевидно, что без содействия власти — вначале местной (в лице Павла Ивановича), а затем центральной (в лице того же П.И.) одной корпорации не удалось бы подмять под себя целые отрасли и регионы и заработать, по оценкам зарубежной прессы, сотни миллионов (а не жалкие 3 млн., нарытых прокуратурой) долларов. Но, к сожалению, эта столь очевидная для каждого взаимосвязь власти и бизнеса держится либо на устных договоренностях, а посему недоказуема, либо осуществляется в полной гармонии с законом и тоже ненаказуема.

Кстати, о законах. Ведь беспрецедентность выставленных напоказ всему миру схем личного обогащения чиновников потому и беспрецедентна, что демонстрирует приверженность госаппарата принципам сращивания власти и бизнеса в стране. Отныне у западных партнеров (политических и коммерческих) уже не должно быть абсолютно никаких иллюзий относительно движущих сил в политике и экономике Украины. Во-первых, никого не должна сбивать с толку репрессивность нашего законодательства. Прецедент с Лазаренко показателен: закон срабатывает только по политическому сигналу. Во-вторых, законы, которые «исключали» бы интерес (т.е. процент) чиновника из схем принятия политических и хозяйственных решений, в нашей стране вообще не принимаются. Напротив, большинство последних законов, проведенных под популистским лозунгом «посилення державного регулювання», — это не что иное, как инструменты повышения стоимости прохождения решений через аппарат государственной власти.

Симон Кордонский, российский социолог, один из авторов концепции административного рынка, предлагает считать пропитанную государственным и частным воровством повседневность не просто набором неординарных случаев, а особой формой «социальности», унаследованной от советского прошлого. И этого, по его мнению, вполне достаточно, чтобы избавиться от иллюзий по поводу так называемых рыночных реформ.

Он пишет: «Чтобы нормально жить в нашем государстве, надо иметь государственный статус (обозначенный в прописке, паспорте, трудовой книжке и пр.), который обеспечивает возможность приворовывать» каждому. В любом поселке теперь есть свой уважаемый олигарх, который научился красть в особо крупных для этого поселка размерах. Структура жизни, особенно в провинции (квартира, дача, погреб, гараж), сложилась как реакция на произвол государства и институт освоения украденного у него. В квартире живут те, кто работает на заводе (в конторе). А работают там потому, что там дают какие-то деньги и с работы можно прихватить что-то нужное на даче или могущее быть использованным в гараже или в погребе. Прописка в городской квартире нужна для получения всяких пособий и льгот. Более продвинутые граждане воспроизводят этот же стереотип жизни на ином уровне. Совместные предприятия, квартиры в столицах, какая-то недвижимость в Европе, экспортно-импортные операции, основанные на хороших отношениях с офицерами таможни, счета в оффшорах, изощренная схема извлечения денег из госбюджета и перевода их на личные счета, дети в английских школах. У богатых — такой же, как у простых людей, распределенный образ жизни. Попробуй чиновник или социолог проникнуть в структуру доходов и расходов такой распределенной в пространстве-времени семьи: ничего там не ухватишь, если не поживешь в ней (или пока не подключишь к расследованию Интерпол, как в нашей истории).

Как только государство начинает давить на один элемент этой схемы, так ресурсы из него выводятся в другие. Рынку, навязанному государством, этот образ жизни сопротивляется точно так же, как он сопротивлялся Советской и имперской власти. Было бы что красть, а уж пристроить краденое люди сумеют. Тем не менее за последние 10 лет государственный «общак» (в официальной терминологии — бюджет), несмотря на то, что его пополняли развитые капиталистические страны, уменьшился до опасных размеров. Рабочим, крестьянам, служащим и прочим пенсионерам даже перестали давать деньги. В то же время личные «общаки» легализовались и выросли до таких размеров, что уже не могли управляться чисто воровскими методами. Да и без государственного «общака» невозможно было строительство частных «общаков».

Очевидно поэтому, размышляет Симон Кордонский, новоявленные банкиры и промышленники озаботились судьбой государства. Ведь если оно исчезнет, красть будет неоткуда. Следовательно, банкиры и прочие вновь решили стать чиновниками. Рабочие, крестьяне и служащие также разделили их озабоченность по вполне понятным причинам. Содержание такой политики сводится к укреплению государства, к доминированию государственного статуса над воровским. «При этом ни один политик не хочет терять те прелести, которые он уже имеет за счет доминирования воровского статуса над гражданским. Политик хочет сохранить привычное уже соотношение, но только для себя за счет других. Поэтому-то разоблачение воровства других нужно ему только для сохранения своего родного способа воровства».

Не правда ли, оригинальная точка зрения? Особенно применительно к сюжету недельной (и не только недельной!) давности.