Энвер ИЗМАЙЛОВ: «Колхоз «Завет Ленина» — прекрасное место для творчества»

Его музыка — это смесь всевозможных восточных и европейских мелодий, народной музыки, джаза и чувства юмора. Это подлинный артист, зачастую превращающий свои выступления в небольшие ироничные шоу. Причем на сцене он так же естественен, как и в жизни. Прежде всего он стал известен благодаря своей гитарной технике, которую называют «двурукий теппинг» (это когда на гитаре обе руки исполняют две независимые партии — как на фортепиано). Джазовые критики считают, что первым в такой манере стал играть американский джазмен Стенли Джордан, хотя Измайлов разработал свою технику абсолютно автономно и поэтому сравнение типа «украинский Стенли Джордан», мягко говоря, не вызывает у него восторга. Хотя, встретившись с ним после концерта в Киеве, где он бывает преимущественно проездом из-за границы домой или наоборот, сложно было удержаться от несколько провокационного вопроса:

— Что вы почувствовали, впервые услышав о Стенли Джордане?

— Что я не один. Он меня подстегнул. Это была такая спортивная злость на самого себя за то, что достиг чего-то и расхолаживаюсь. Но он играет в совершенно другой манере, солирует, например, правой рукой, а я — левой. А что касается сравнения «украинский Стенли Джордан», то почему бы не назвать Джордана американским Измайловым? Приведу простой пример. Году в 94-м на джазовом фестивале «Леверкузен» в Кельне я играл сольный концерт; там выступал и Стенли Джордан. Не знаю, кто так задумал, но мы с ним играли одновременно в двух залах большого концертного комплекса, причем из одного можно было свободно переходить в другой. У меня был полный зал, и у него. Вот и все. Кстати, послушать друг друга мы так и не смогли.

— А когда вы впервые ощутили свою уникальность, самодостаточность?

— После того как дал первый сольный концерт в Таллинне в 90-м году. Но я себя не отношу к уникальным людям. Те вещи, что я делаю в свои немолодые годы, уникальный человек будет делать в 15—17 лет. Я долго работал, потому что протаптывать тропинку всегда тяжело, но я не одинок, у меня уже есть последователи. Например, один парень в Крыму, который как бы не мой ученик, но смотрел, как я играю, расспрашивал. Вот он — уникальный человек: схватывает на лету, услышал раз — и оно его.

— С кем бы из выдающихся западных музыкантов вы могли поставить себя в один ряд?

— Я не назвал бы себя самоуверенным, но если на фестивале будут играть звезды, и меня вытащить к ним на сцену, я знаю, что отыграю на их уровне. Я бы просто с удовольствием поиграл со всеми. Например, с Джоном Маклафлином. Думаю, и он бы не прочь. Мы как-то выступали в одном концерте, познакомились, но пообщаться толком не смогли. Я выступал перед ним, и он меня слушал, а когда играл он, мне уже нужно было уезжать. Даже визитками не обменялись.

— А как скоро вы поняли, что можете быть в джазе звездой мирового уровня?

— Честно говоря, об этом не задумывался. Что такое «звезда»? По-моему, никому из музыкантов, и мне в том числе, это слово не нравится. Те же Маклафлин, Джордан или Джон Скофилд без гитары абсолютно нормальные и простые люди. Допустим, иногда подходят поклонники и говорят, что думали, будто ко мне подступиться невозможно. Просили расписаться на руке или на спине. Для меня это как бы шутка, а для них имеет какое-то мистическое значение. Собственно, вся разница в том, что звезды бывают богатые и бедные.

— А вам на жизнь хватает?

— Скажу прямо, хватает. У меня нет капитала — живем от концерта до концерта, которые в последнее время бывают нечасто. Но этого хватает, чтобы кормить семью.

— Почему вы переселились из колхоза в Симферополь?

— Колхоз «Завет Ленина» был для меня очень хорошим местом для творчества. Прожил я там пять или шесть лет. Там ты не отвлекаешься, идти некуда, остается только заниматься музыкой. Но хотелось культуры, больше информации. Еще в девяностом году на Международном таллиннском фестивале — слышишь столько имен, а никого не знаешь, чувствуешь себя неудобно, будто рубаха или штаны наизнанку.

— А не хочется ли вам немножко «урбанизировать» свою музыку?

— Немножко хочется, но на все нужно время и вдохновение, без этого я не могу — будет штамповка. Но ведь и народные песни, которые я обрабатываю, звучат современно? Я стараюсь делать так, чтобы музыка была понятна всем, чтобы там были интонации, близкие каждому. Получается такой коктейль. И на Западе, и на Востоке ее здорово принимают. Может быть, потому что такая необычная техника. Во всяком случае, если шашлык или плов хорошо приготовлен, его любят все.

А что касается лично меня, то человек, хочешь не хочешь, меняется с возрастом. Стал больше есть, зато бросил курить. Стал более пессимистичным. Но и более сдержанным — ни на кого не кричу, ни с кем не ругаюсь. Это мой европейский опыт человеческих отношений — глядя, как там люди вежливо друг с другом общаются, кажется, что они вообще другие.

— Вам приходится на сцене одному больше часа удерживать на себе внимание зрителей, а ведь это большие нервные затраты; что вы ощущаете перед концертом?

— Я совершенно спокоен: отстраиваю звук, «слушаю зал» и иду перед выступлением пить чай. Хотя раньше сильно волновался, отключался, уходил в себя, чтобы никого не видеть и ни с кем не встретиться взглядом. Боялся сделать «киксу», потому что ошибешься — и все пойдет наперекосяк. Сейчас у меня руки не дрожат. Могу ошибиться и выкрутиться или просто остановиться, дескать, извините, ребята, — не вышло. Ведь народу жутко интересно, когда у тебя что-то не получается.

Смотрю, как другие музыканты заводят толпу и учусь у них. Но бывает, в зале десять человек — ну, какой тут «завод»? Но и в этом есть свой кайф.

— Что же важнее — сама музыка или работа на публику, я имею в виду и вашу технику, и ироничный подход к подаче музыки?

— Должно присутствовать все. На публику работать нужно. Все-таки в зале сидят люди разные и надо сделать так, чтобы все остались довольны. Драматургия концерта должна строиться на юморе. Это, так сказать, «здоровый образ творчества». Рассмешить публику, потом сыграть серьезную вещь — это как в сауне, когда бросает то в жар, то в холод. В каждой музыке есть определенная скука, и как бы ты хорошо ни играл, это будет интересно только специалистам. Обычному зрителю нужно еще что-то: ему, конечно же, не может нравиться все, но ему должно понравиться хоть что-то, хоть чуть-чуть. Вот это «чуть-чуть» я всегда стараюсь донести до любого зрителя.

Это не значит, что к своей музыке я отношусь несерьезно. Это мой хлеб и мне за это платят. Просто музыка — это единственный момент, где я совмещаю приятное с полезным, где хобби и работа — это игра.

Беседу вел Вячеслав КРИШТОФОВИЧ-младший ФОТО ОЛЕГА НИЦКО