Мерцание судьбы в святой воде

ЗДЕСЬ КАЖДОЕ ДЕРЕВО АННУ ЗНАЕТ

В селе тихо, словно в музее. Тишина блуждает по единственной заасфальтированной уличке, между хатами, теряется где-то в садиках и на огородах. Московские внучки зовут свою бабушку, хранительницу музея Марию Ивановну Скорбатюк, а мы с товарищем идем по старой-престарой каштановой аллее к такому же старому дому, когда-то купленному Вакаром у известной по истории генеральши Путятиной. Те же, что и тогда, побитые короедом деревянные ступеньки на высоком крыльце под явором. «Явор уже подтачивает своими корнями музей, и ничего не поделаешь — реликвия. Анна слушала, как он шелестит под ветром», — слышим голос Марии Ивановны. Она вспоминает, что сюда проторяли тропки поклонники и поклонницы Ахматовой из России, Беларуси, Германии, «...а то как-то приехала пожилая женщина аж из Риги, две недели здесь дышала-вдохновлялась воздухом Ахматовой».

Девять лет назад, когда открывали музей, Слободка-Шелеховская без какого-либо принуждения возвратила в панское имение почти все, что разнесла отсюда по хатам, которым был объявлен мир в «бартер» на войну дворцам. Вот тот самый стол, за которым чаевничали долгими вечерами со своей гостьей Вакары, сидели на этих же стульях с точеными ножками. А это — кровать, на которой в последний раз вздохнула и покинула этот белый свет ее, Анны, матушка. Тут-таки и «...подаренные ленинградцами личные вещи Ахматовой — очки, кое-что из одежды».

ХРАНИТЕЛЬНИЦА МУЗЕЯ

«Будто писанка, село», — это и о нашей Слободке-Шелеховской сказано», — убеждена Мария Ивановна. Она считает, что именно окружающие пейзажи вдохновляли юную Ахматову (Анна приезжала сюда дважды — в 1896 и 1912 годах) на нежную лирику. Показывает на террасу, откуда «тополя тревожно прошуршали, нежные их посетили сны...». О соснах-елях, посаженных Анатолием, сыном Вакара (двоюродным братом Анны) также вспоминает: «Был тут один председатель колхоза, уже, было, занес топор над деревьями, и село стеной нерушимой стало против этого злого решения. А как же, добрая память!». И показывает рукой в ту сторону, где шумят старые сосны: «Саженцы из самого Киева возили. Он (об Анатолии Вакаре. — М.В.) там служил».

Об Ахматовой музейная хранительница знает все, что только написали ахматоведы: «Какие исследования об ее творчестве появляются, какие издания ее произведений печатают в мире, сразу же сюда, к нам переправляют».

Мария Ивановна учительствовала всю жизнь, украинский язык и литературу читала: «Так сложилось, что я уж пенсию заработала, когда начала создавать музей. А моя хата — как раз напротив усадьбы Вакаров. Мне сделали предложение. Без каких-либо колебаний согласилась. Ведь творчество Анны еще в студенческие лета меня увлекло».

СВЯТОЙ ИСТОЧНИК

В одной из ветхих хат Слободки-Шелеховской доживает свой век на этом белом свете столетняя Мария Мельник. Она батрачила у Вакаров. Когда еще не изменяла старухе память, рассказывала односельчанам о панночке Анне, которая «...гостила у нашего пана». Одна по саду гуляла, к источнику ходила...

Тропинка к источнику ведет вдоль старого сельского погоста. «А я иду, где ничего не надо, Где самый милый спутник — только тень. И веет ветер глухого сада, А под ногой — могильная ступень».

К тому самому источнику шла она, к которому теперь со всех сторон идут. Но уже не для того, чтобы «повторить» ее пути-дорожки. Исцеляет больных и дает сил здоровым родниковая вода, мощно бьющая откуда-то из-под земли в глубокой долине. Окружающий пейзаж аж глаза вытягивает — так красиво. Сказка, не рассказать, а увидеть нужно. Здесь хочешь или не хочешь, и поэтом станешь если не настоящим, то в душе.

«Из поколения в поколение передают, что этот источник всегда был. Вроде бы когда-то один человек ужасно мучился от ран на всем теле, но однажды от сна посреди ночи очнулся: иди, мол, пока солнце не взошло, к источнику, что за Слободкой-Шелеховской, исцеляться. Только, мол, за это должен идти в свет широкий, всем об источнике рассказывать», — говорит Мария Ивановна.

Вон аж куда, оказывается, «бартер» корнями уходит. Цена за исцеление — мощная рекламная кампания, которую до конца своих дней вынужден вести. Иди по миру и рассказывай страждущим о святом источнике за Слободкой-Шелеховской...

«Есть еще одна легенда, — продолжает Мария Ивановна. — Якобы очень-очень давно свирепствовала буря над селом. Громы гремели, молнии блестели, в небе — огненная колесница Ильи-пророка, с колесницы падает его плащ. Там, где плащ упал, пробился источник. Так он и называется — источник святого Ильи».

А вода мощно бьет из источника, мерцает судьбами всех, кто здесь давно или недавно побывал. Думается об Ахматовой. Наверное, потому, что сразу пошли в ее музей, с незабываемыми впечатлениями вернулись.

ЧТО БЫЛО, ТО СПЛЫЛО

Много раз засыпали землей источник. Паны. Как в той песне про просо. Помните? Одни поют, что просо сеяли, а другие похваляются, что этот посев истопчут. «И при колхозах так же было. Какой-то председатель вечером дал наряд засыпать источник, а ночью его парализовало. Умер прикованным к кровати и ослепшим», — вспоминает Мария Ивановна Скорбатюк чей-то рассказ.

Действительно ли так было? Никто точно не знает. Однако лишь недавно источник упорядочили, освятили, а теперь молодой председатель местного колхоза, чтобы спасти село от нищеты, мечтает установить линию, разливать святую воду в пластиковые бутылки.

Такова же, кстати, и история усадьбы, где музей Анны Ахматовой. «С тридцатых годов там была школа, а потом, уже после войны, школу закрыли. Когда принялись создавать музей, приехали областные начальники из Хмельницкого, за головы взялись. Сорняки гудят, стены разваливаются! Отстроили, разделили на две половины: в одной музей сделали, в другой половине школу-детский садик организовали. Но что-то аисты стали обминать нашу Слободку-Шелеховскую. Три школьника на все село остались. Закрыли школу-детский садик. В соседнюю Яблунивку эти трое пошли учиться», — рассказывает Мария Ивановна. Позвала своих московских внуков. Те подошли к бабушке, обойдя стороной пару понурых коней в подводе, оставленных пьяным ездовым, ее бывшим учеником... Тихо кругом. Давно уж прошло второе августа, праздник Ильи-пророка, когда в Слободку-Шелеховскую шли и ехали со всех концов к святому источнику. Не идут издалека и почитатели Анны Ахматовой. Пишут хранительнице музея, что дорога очень подорожала. Собирают чемоданы и внуки Марии Ивановны — заканчиваются школьные каникулы...

«А бюст Анны во дворе музея не из бронзы, нет. Из глины. Хоть это и работа известного Владимира Зайко из Санкт-Петербурга», — убеждает нас Мария Ивановна. Она уже читала в прессе: все, что из цветных металлов, разворовывается безбожно. Переживает...