Неличные проблемы

Согласно социологическим исследованиям и выводам независимых экспертов, практически в каждой стране — бедной или богатой, демократической или нет — приблизительно каждая третья женщина страдает от насилия. По данным опроса Всемирного банка, в Украине 81% граждан считают проблему насилия в семье актуальной для общества, но лишь 8% отметили, что она касается их лично (20% заметили, что эта беда актуальна для их знакомых). По словам экспертов, налицо непризнание проблемы, двойные стандарты и нежелание «выносить сор из избы». Вместе с тем, ежегодно за помощью в милицию обращается около 100 тысяч жертв семейного насилия, преимущественно женщины и дети, а в этом году это количество увеличилось на 10%. Уже несколько лет кряду Представительство ООН а Украине, в частности, Программа развития ООН приобщается к всемирной работе по предупреждению насилия в семьях, в частности, акции «16 дней против гендерного насилия». Ежегодно к решению проблемы на общественных началах приобщаются известные люди. В этом году к просветительской кампании приобщилась кинозвезда Николь Кидман как посол доброй воли Женского фонда развития ООН. Подробнее о том, что уже удалось сделать в Украине для преодоления ненависти и жестокости в наших семьях, рассказала «Дню» координатор программы равных возможностей ПРООН в Украине Лариса КОБЕЛЯНСКАЯ.

— Пани Лариса, почему со временем актуальность проблемы не исчезает, мы ведь цивилизованные люди. Наоборот, она обостряется, причем во всем мире?

— Если говорить об актуальности проблемы, то вряд ли мы выделяемся среди других стран с точки зрения наличия насилия в обществе. Исследования независимых экспертов фиксируют в Украине такую же статистику, как и во всем мире: каждая третья женщина подвергается насилию либо со стороны мужчины, либо со стороны партнера, либо дети — со стороны взрослых. При этом насилие не является проблемой маргинальных прослоек — эта проблема затрагивает бедных и богатых, от нее страдают женщины вне зависимости от уровня образования: она есть среди интеллигенции, в творческом кругу, в бомонде, в политической элите — в совершенно разных прослойках. Единственное, что отличает Украину от развитых стран, — то, что эта проблема у нас не обсуждается. У нас такой менталитет: не выносить сор из избы. У нас женщина будет обсуждать эту проблему разве только с подругами (боится, что люди подумают; как будет с карьерой; сдерживает, что он — отец детей). Это останавливает психологически. Если в других странах люди за голову хватаются от обнародования фактов насилия — где-то конгрессмен поднял руку на секретаршу, где-то президент имел отношения с практиканткой, и за это люди лишаются погон, то у нас этого «нет» — не посягают на секретарш, не поднимают руку на жен, нет проявлений инцеста. Мы — общество, которое эту тему закрыло, которое делает вид, что проблемы нет. Поэтому чем больше официальной статистики мы обнародуем, тем меньше фактов реального насилия останутся скрытыми. Это будет означать, что это явление уже начало выявляться, с ним начали бороться, на него начали обращать внимание и, соответственно, общество готово противодействовать.

— Но ведь в советские времена у нас была практика, когда при аморальном поведении кого-то из членов семьи в жизнь семьи вмешивалась общественность...

— Насилие у нас было всегда. Говорить о том, что в России жен били, а в Украине были сильные казачки, которые сами били своих мужчин, неправильно. Думаю, что у нас были и те и другие... Конечно, когда мы смотрим «Запорожца за Дунаем», в котором Одарка машет вальком на мужа, то нам кажется, что это типичная для Украины ситуация. Не стоит делать из таких фильмов идиллических выводов. Насилие было всегда, но степень открытости общества и готовности к обсуждению этих проблем была и является мерилом видимости этой проблемы. Не стоит забывать, что на разных этапах развития общества есть те или иные сдерживающие факторы — сильнее или слабее. Раньше был сдерживающий фактор церкви, морали, который ныне, к сожалению, растворился или очень-очень тонкий, так что через него видно все, кроме самой морали. Был фактор боязни потерять партбилет за аморалку, но это не значит, что не было аморалки. Я считаю, что советская семья в тоталитарном режиме во многом является моделью устоявшегося тоталитарного образования, которое развалится последним среди всех постсоветских бастионов. Потому что в ней сосредоточилось очень много стереотипов, даже традиций и норм, не являющихся нормами с точки зрения нормальности, но являющихся таковыми с точки зрения упроченности. Например, считать мужа кормильцем, даже если он безработный или всю жизнь получает треть от того, что приносит его жена. К тому же, советская семья строилась на жестком разделении функций между отцом и матерью, несмотря на то, что женщина работала столько же, сколько муж. Поэтому за женщиной закрепилась функция ответственности за домашнее хозяйство и воспитание детей — хотя это была двойная и тройная нагрузка на женщину. За это время в образовании и медицине образовалось доминирование женщин, приводящее к утеснению их прав, а значит, к властвованию и некоторому насилию со стороны мужчин. У маленького мальчика такое доминирование женщин в этих сферах вызывало определенное сопротивление. Такое, что во взрослой жизни он мстил за обиды, полученные от няни, мамы, воспитательницы, учительницы. Думаю, что здесь неразвязанный клубок психологических проблем, очень контрастирующий с картиной, когда на партсобраниях исключали из партии за невежливое обращение к женщине. Все было: агрессия и насилие — но скрыто.

— Почему женщины столько терпят сегодня, ведь уже можно получить помощь? Неужели настолько удерживает квартирный вопрос?

— В каждой отдельной судьбе причину может установить только психолог, врач или священник. Каждая история — это драма, хотя некоторые закономерности есть. Женщина боится потерять мужа, так как существует общественное мнение о том, что женщине быть одинокой менее престижно, чем быть замужней. Также боится потерять кормильца, доходы. Сегодня есть немало фактов, когда очень обеспеченные господа шантажируют своих жен или тех, с кем живут в гражданском браке, что лишат их денег. Женщины боятся быть выброшенными из квартиры. Во многих странах первое, что делает государство, помогая жертвам насилия, — пытается урегулировать проблему предоставления жилья (урегулирование возможностей расселения). Потому что если муж и жена живут в однокомнатной квартире и есть еще дети, принудительно расселить их практически невозможно — можно судиться годами. При этом чем больше женщина будет жаловаться, тем больше вероятность того, что следующие побои будут более жестоки или следующий конфликт будет более длителен. Или другое — штрафы, которые до недавнего времени налагались? Он и так не отдает деньги, а пропивает, да еще и штраф ляжет на семью.

— Думается, что насилие — это проблема прежде всего личная, и каждая женщина должна взять на себя ответственность за такое отношение ее мужа к ней...

— Я с вами согласна. Этому нужно учить и именно в этом — большая роль СМИ: если они не будут это давать как жаренные факты, не как пособие для насильника, а как социальную проблему, как осуждение. Тогда к этому будет другое отношение. Девушек необходимо с малых лет учить отстаивать себя всеми возможными средствами — и путем правового просвещения, и путем физической закалки, и путем приобретение такой физической кондиции, чтобы девушка могла за себя постоять физически. Во многих странах очень популярны специальные школы самозащиты, где девушек и женщин учат постоять за себя. Кроме того, для женщины должна быть доступна инфраструктура служб, куда она могла бы в любое время позвонить по телефону и получить помощь. Получается, что, с одной стороны, это проблема женщины, с другой — общества. Если треть женщин в мире ежедневно страдают, что приводит и к физическим увечьям, временной неработоспособности, и к психологическим травмам, то общество теряет трудовые ресурсы и нормальную социальную среду.

— К кому сегодня могут обратиться украинские женщины в критических ситуациях?

— Есть телефоны горячей линии, есть социальные службы, предоставляющие поддержку, в конце концов, есть милиция, уже имеющая специальные подразделения реагирования на факты домашнего насилия. Бывает и такое, что милиция не приезжает. Тогда нужно обращаться ко всем — соседям, родственникам, знакомым — думаю, что все средства подойдут, чтобы женщина сохранила жизнь, достоинство, ум, психологическое здоровье.

— Как вы считаете, когда у нас начнет действовать норма закона о том, что насильникам обеспечивается психологическая помощь?

— Сейчас подобный опыт есть в Европе. Когда совершается факт насилия, есть две стороны. Безусловно, в первую очередь мы обращаем внимание на жертву, так как она пострадала. Но этих жертв будет становиться все больше, если предоставлять помощь только им. Во многих странах работают с обидчиками: их выявляют, иногда они сами добровольно обращаются за помощью, чувствуя склонность к агрессии или имея негативный опыт в отношениях с детьми или женщинами. Есть факты, когда человек принудительно проходит психологическую коррекцию. В целом это правильная модель, но она очень трудоемкая и требует чрезвычайно активной социальной среды. У нас социально коммуникация отличается от форм в Швеции, Норвегии или Канаде. Там они больше группируются и создают неформальные общества. Активный социум берет на себя многие функции государства. Такая работа — пример возможных социальных заказов со стороны государства. Но у нас есть хорошие примеры работы центров «Мужчины — против насилия», также эффективна наша программа равных возможностей, которую поддержали во многих регионах.

— Что дает ваша ежегодная акция против насилия?

— Прежде всего — возможность штурмового информирования общества, создает информационные поводы для СМИ. Потому что, если в повседневной жизни мы ее ставим через запятую последней в списке важных, то в эти дни она становится первой. Мы обращаем на нее внимание, значит, анализируем причины. Через причины хотим найти возможности их искоренить, потом пытаемся сформировать национальный механизм, способный это сделать, объединяем усилия государственного и негосударственного секторов, международных организаций. Думаю, что это та модель, которая поможет Украине иметь в скором времени действенную форму общественного сопротивления насилию. Плюс государственный механизм, защищающий человека от посягательств на достоинство. Эта акция — всемирная, ее поддерживают все государства и правительства. Стоит отметить, что ситуация с распространением насилия в мире формировалась на протяжении многих веков, и лишь несколько десятилетий общество создает модель сопротивления насилию. Прогресс, с которым женщины входят в современный мир, внушает оптимизм. Думаю, что ваше поколение и поколение ваших детей будет читать о насилии, как об исторических фактах. Есть вещи, которые должны выродиться через определенное количество поколений, исчезнуть из сознания общества. Проблема в том, чтобы они не воссоздавались в стандартах молодежи, в нормах образования и воспитания, в проявлениях информационной политики СМИ.