Солнце, скалы, ветер

Запорожье — одновременно наиболее и наименее известный город Украины. Понятно, что сам топоним «Запорожье» — краеугольный для отечественной истории и культуры. С другой стороны, город теряется среди однотипных мегаполисов нашего промышленного пояса; его присутствие в информационном поле сводится к нерегулярным и коротким новостям и стремится к нулю, тем более на фоне Киева или признанных региональных «ньюсмейкеров» наподобие Одессы, Львова или Донецка. Чтобы исправить эту несправедливость, мы попросили рассказать о своем городе поэта и писателя, выросшего и сформировавшегося там, — Павла Вольвача. Как отмечается в биографии поэта: «Все — как у всех или, по крайней мере, у многих: школа, завод, вечерняя школа. Потом служба в армии, в саперном батальоне и узле связи. После службы — снова работа, заводы, проходные, какие-то «шарашки», то бишь, кооперативы и частные предприятия, которые тогда как раз набирали силу. Параллельно продолжалась жизнь улиц, разных закоулков большого индустриального города. Писались стихи. Когда «крахнула» очередная фирма — магазин «Автозапчасти», где работал грузчиком, устроился на Запорожское областное ТV». С 1999-го Павел Вольвач живет в Киеве. Является автором сборников стихотворений «Маргінес», «Кров зухвала», «Південний схід», «Бруки і стерні», «Тривання подорожі», романа «Кляса». На нашу просьбу Павел отозвался сугубо по-писательски, сочинив настоящее эссе.

— Давно ли род Вольвачей живет в городе?

— Весь мой род, по обеим линиям, с деда-прадеда — запорожский. Запорожский не в узко-городском понимании, а в более широком, в краевом. То есть по отцовской линии все из степей между Токмаком и Ореховом, прадед мой, знаю, возил в Бердянск рожь-пшеницу, а возвращался с солью и азовским бычком. А по материнской — из днепровского села Беленькое. Понятно, что в Запорожье (и даже в дореволюционном Александровске) представители обеих семейных веток крутились давно. Дед Михаил, отец матери, еще до войны, например, любил ездить в Запорожский цирк, он был страстным поклонником циркового борца Саввы Гурского. Их была целая династия, Гурских. Запорожцы постарше, наверное, знают, о чем я говорю. Постоянное присутствие в городе началось сразу после войны.

— Каковы ваши первые, детские впечатления о городе?

— Солнечные. Много солнца. Говорят, жизнь удается, если удачным было детство. О жизни не скажу, а детство, наверное, было у меня все-таки удачным. Потому что прямо пожелтевшее от солнца — двор, желтые бараки и двухэтажки Волшебного поселка, испятнанный светотенями «Жилмассив». Запахи в основном дымовые — из зеленояровских балок, из калантировских дворов. И базарные, конечно, где голова кругом идет от разогретых на солнце дынь, арбузов, слив, клубники, укропа, всякого другого зелья. Красочные юбки цыганок, темнолицые ассирийцы, продающие всякую мелочь — подковки, гвоздики, иголки. И на всем, повторяю, искрится солнце.

— Если взять более широкий ракурс: вы помните советское Запорожье и видите нынешний город. Какая разница между этими городами? Я имею в виду не столько архитектуру, сколько атмосферу.

— Контрастности стало больше, расслоения. Думаю, это не исключительно запорожская специфика, а общеукраинская. Даже больше, «всеэсенгешная». То есть, с одной стороны — вполне в европейском стиле банки, бары, блестящие иномарки, вся эта «евроремонтность». А рядом облупленные хрущевки, дряхлые предприятия, раздолбанное коммунальное хозяйство. Ухо чаще всего улавливает отрывки фраз наподобие: «взял за 400 долларов», «200 баксов нужно доплатить...» «тыща гривен зарплата»... Но так везде, Запорожье здесь не исключение. Ага, еще. На украинский язык на улице сейчас уже практически не оглядываются...

— Так насколько Запорожье за постсоветские годы стало свободным городом — не только политически, но вообще?

— Я не такой уж непроходимый пессимист, но о «вольности» промолчу. Где она — ляпать языком на кухне? Разве что так. Да, на словах ты свободен, как где-то в Америке или Швеции, хочешь — открывай забегаловку, а хочешь — продавай пирожки с лотка (и станешь если не Семеном Юфой — помните россказни о таком? Так еще каким-нибудь Лазаренко). Но «мы же не такие дураки, как с виду». Где же тогда средний класс, ау? Где те, кто когда-то создал все? В конечном итоге, какие такие «свободные люди», если у них, в большинстве, едва хватает от зарплаты до зарплаты? Нет, я не хочу попадаться в банальную ловушку для лохов, в эту оппозицию: плохое настоящее — хорошее прошлое. Но из всех реальных вольностей вижу пока что одну — вольность денежного мешка. Который сменил диктат парткома.

— Хорошо, а как насчет города в целом? Каковы наиболее примечательные черты запорожского ландшафта, как взаимодействуют его природные и цивилизационные элементы?

— Много пространства, размах чувствуется почти во всем. От подзапорожских степей до проспекта имени Ленина — самого длинного в Европе (во всяком случае, еще до недавнего времени так было) — предмета особой гордости любого запорожца. Ну, разумеется, ДнепроГЭС. Мне кажется, это не просто техническое сооружение, а произведение искусства. Настолько органически вписана дуга дамбы в днепровские берега, настолько она энергична и упруга. А как все это взаимодействует? Кто знает. У меня, например, когда переезжаю Старый Днепр по арочному мосту, учащенно бьется сердце. Потому что там Хортица, потому что там — это действительно Днепр, а не банальная вода между такими же банальными берегами. Как, скажем, в районе Гидропарка в Киеве.

— А какая геометрия города?

— Здесь все просто. Горизонталь, нанизывающая на себя почти все, — это проспект Ленина, о котором я упоминал. Проспект подмарафетили и выглядит он вполне прилично, одна моя знакомая, проехав по нему через ночное Запорожье, с восторгом сказала, что город не уступает Киеву. Ну, это поверхностное суждение. Хотя толика правды есть... А вертикали — это непременные башенки над зданиями, периодически появляющиеся вдоль всего проспекта, и не только. Готика заводских труб, здесь их густо. Ну, и что-то незримое, что выстраиваешь себе сам и что позволяет думать, подняв глаза к небу с по-южному компактными тучками: здесь и есть центр Украины. А, быть может, мироздания...

— Любому городу присуща своя собственная мифология. А Запорожье — это вообще точка пересечения двух мощных мифов Нового времени: это Сечь, казацкая протодержава с одной стороны, и весь соответствующий культурный слой от литературы до музыки; и это мифология советской индустриализации (ДнепроГЭС, большие заводы) — с другой. Какой из этих мифов больше влияет на запорожское настоящее?

— Думаю, второй. Он ближе во времени, зримый, осязаемый — вот он, дымит трубами «Запорожстали» и «Коксохима», магниевого и ферросплавного. Плюс в данном случае есть некое смещение понятий. А именно: миф края, Запорожья, о котором я упоминал, автоматически приклеивают к городу. А он не совсем клеится. Потому что бывший Александровск, а нынешнее Запорожье — это лишь точка на Запорожье, на землях Войска Запорожского Низового. И не может олицетворять их лишь собой.

— Собственно, это я спрашиваю, так как бывал в Запорожье неоднократно, и меня удивляла вопиющая разница между тем романтическим статусом, который имеет эта местность в украинской культуре, и реальным положением дел. Почему так случилось? И отсюда — еще более важный вопрос: осознает ли Запорожье свой исторический статус сейчас?

— Относительно города и местности мы, кажется, определились. А почему так случилось? С одной стороны, долго рассказывать. С другой — все все знают. На нынешний тип сознания работали империя и страна советов, «тройки» и СМИ, стукачи и парткомы, «комитеты» и епархии. И сейчас работают, назвавшись по-современному «политтехнологиями». Скажу одно: так в Запорожье было не всегда. Даже относительно недавно — ссылаюсь на необычайную документальную книгу бойца УНР Никифора Авраменко «Воспоминания запорожца». Где-то глубоко в сердцах многих людей осталось — и украинскость, и казаческость, как бы это ни было удивительно. И должно еще дать о себе знать. Я думаю, заявления об «украинскости» Востока сегодня слишком оптимистичны, но о «неукраинскости» — просто поверхностны и лицемерны. Кстати, спросите или сами посмотрите в интернете — где родились, скажем, лидер запорожского филиала так называемых коммунистов Бабурин, один из лидеров витренковцев Баулин, и еще масса других деятелей, которые так любят разглагольствовать (причем нагло и агрессивно) об «исконности» Запорожья и всего украинского Востока в целом. В Торжке и Мухосранске, образно говоря. И, не краснея, доказывают, что, мол, «так исторически сложилось». Ага!..

— Тогда давайте лучше поговорим о настоящих сегодняшних запорожцах. Существует ли типичный житель Запорожья, можно ли набросать его общий портрет — обычаи, вид, социальное положение? Или таких типичных горожан нет?

— Я уже давно не живу в Запорожье, поэтому... Да и если бы жил, наверное, не осмелился бы что-либо обобщать. Запорожец, конечно, не одессит, чтобы создавать какой-то обобщенный образ. Плюс еще можно и ляпнуть что-то не то, обидеть земляков... А в общем — искренние они люди, несмотря на, может быть, какую-то кажущуюся грубость или пролетарскую «донецкость».

— У вас были любимые маршруты и места в городе?

— Да, были и есть. Весь старый город и особенно улица Октябрьская — это от базара вниз, мимо 11-ой школы и комендатуры (построенной на месте тюрьмы, подорванной Махно в 1919 году) до проспекта. Ужасно заброшенная и неприглядная, но мне дорога. Еще очень люблю улицу Жуковского, также протянувшуюся от Большого Базара до университета. Почему? Потому что эти улицы старые, обжитые, надышанные. В Запорожье именно исторический пласт, слой городской традиции довольно тонкий, а в старом городе он есть, как-никак. Все время мне там представляются махновцы, гарцующие в переулках. Ну и, конечно, блаженствую на Шестом, в так называемом Соцгороде, впритык подступающем к Днепрольстану. Это едва ли не единственный район в городе, где есть СТИЛЬ. Да, соцреалистический, но стиль. Его творцам, архитекторам братьям Весниным, кажется, дали золотую медаль на Всемирной выставке в Париже в 1939 году.

— А какая пора в Запорожье кажется вам красивой?

— С весны до ранней осени.

— Почему именно это время?

— Потому что люблю солнце. Хотя на Хортице, кстати, красиво в любое время года. Например, как-то 31 декабря, перед самым Новым годом, купался там в Громушиной балке, вызывая легкий ажиотаж у рыбака на противоположном, Правом берегу.

— Любому городу присуща в большей или меньшей мере своя мистика. Есть ли такие заколдованные, таинственные места в Запорожье?

— Общепризнанное энергетическое место — это, бесспорно, Хортица. Здесь ни прибавить, ни отнять. Что-то оттуда веет, что-то там есть необычное, и это нужно чувствовать. Но это все какие-то тонкие вещи, невидимые. А зримые также поражают. Посреди степей, среди размякших ленивых пейзажей вдруг возникает что-то кремнистое, стремительное и скалистое. Понимаешь: хоть в каком-то месте, а должны были складки рельефа сложиться именно так — твердо, стойко, не все же на Востоке развесисто-бесформенное... На мой взгляд, Хортица и окружающие черствые берега продолжаются дальше, в южных горах: эти следы мне мерещились и в Коктебеле, и на порогах в Мигии на Николаевщине, на родине Николая Винграновского, и вот недавно в Македонии, и даже в Иерусалиме. А какая Хортица разная! И скалы, и куски степи, и балки-буераки. Южная часть острова вообще плавневая и по ней можно представить себе, какой была казацкая Гилея, разоренный и уничтоженный Большой Луг Запорожский. Многое можно представить и увидеть. Чудо и природное, и историческое, и еще, и еще... И все это практически в самом центре города. Хотя от этого Хортице, и так очень заброшенной, проблем только добавляется, конечно. Причем нехитрые старорежимные «вылазки» с неизменными «шашлыками» выглядят детской забавой в сравнении с проектами «новых малорусских» — кемпингами, паркингами, заправками, казино и боулингами. Но это уже другая тема.

Что касается других мест, то у меня лично свои отношения с Большим Базаром. Мне там нравится. Там я всегда чувствую себя молодым и обычно почему-то хочется выпить. Раньше хотелось еще и криминальных поступков. Плюс я там в свое время работал грузчиком в магазине «Автозапчасти», в которых не смыслю ничего до сих пор. Но было интересно, особенно вне магазина. Даже гадалка когда-то нагадала... Впрочем, кое о чем из той жизни я рассказал в своем романе «Кляса». А еще кое о чем расскажу в следующих.

— Каким вы видите будущее города?

— Когда-то где-то уже говорил: достойным и осмысленным, обязательно — творческим, вдохновенным. Но таким оно в Запорожье, как, скажем, и в Гадяче или Верхнем Рогачике, может быть лишь тогда, когда соответствующей будет вся Украина. Справедливой и честной для подавляющего большинства (если невозможно для всех) своих граждан. А другое что-то мне плохо все представляется. Другое — это то, что сейчас. Обман — зрения, души, всего.

— Тогда напоследок — душевный или, скорее, художественный вопрос: с чем или с кем вы сравнили бы Запорожье? Подойдет любая метафора.

— Не знаю. Какая-то красивая мощь. Ветер вокруг шеи. Мечта об Украине, какой она бы могла быть на самом деле, а не все эти убогости, которые пока что называются реалиями.