«Де не стоятиму — вистою»

... Среди лауреатов Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко за 2007 год — филолог и писатель Дмитрий Стус; такой высокой государственной наградой была отмечена его книга «Василь Стус. Життя як творчість». «День» искренне поздравляет Дмитрия Васильевича, друга нашей газеты, талантливого и яркого человека, с этим знаменательным событием. Но ощущается насущная необходимость обстоятельно поговорить о человеке, которому посвящено произведение Д. Стуса. Вспоминать о Василии Стусе только в моменты определенных «информационных поводов» или же в юбилейные дни (кстати, не так много времени осталось до 70-летия со дня рождения, которое пройдет в январе следующего года) — это абсолютно не понимать, что значит этот Творец для Украины. Ведь речь идет об одной из ключевых фигур духовной жизни последних десятилетий, еще и до сих пор во многом не разгаданной и не оцененной обществом. Он мужественно творил свою судьбу. Он постоянно стоял на страшной грани, на грани человеческих возможностей — потому что рождал свой собственный, «иноплоскостной» мир. Рождал его в нечеловеческих, казалось бы, условиях вплоть до дней своей гибели в сентябре 1985 го. Разговор о Василе Стусе, следовательно, предполагает прежде всего искренность, честность, хотя бы приближенную к тому мужественному пониманию жизни, которое выработал Поэт. И в этом разговоре абсолютно неуместен фальшивый «пафос» высоких слов. Этот человек — один из крупнейших мастеров слова в украинской литературе ХХ века — сам способен рассказать о себе, о своем духовном мире, своем подвиге. По мнению автора этих строк, это является лучшим путем к пониманию этой удивительной личности, ведь прежде чем интерпретировать — нужно знать. Мы предлагаем читателю также ознакомиться с воспоминаниями родных и близких Стуса, так же, как и с документами такой еще близкой нам эпохи 60—80-х годов прошлого века. Трагедия большого Поэта, который написал: «Голову гнуть я не собирался, как бы там ни было. За мной стояла Украина, мой угнетенный народ, за честь которого я должен стоять до гибели», действительно — была одновременно и трагедией его нации. И никакое мифотворчество здесь не нужно. Необходимо, повторимся, точное знание. Итак, слово — Василю Стусу.

1. КОРНИ

Родился 6 января 1938 года в селе Рахновка Гайсинского района на Виннитчине. Детство и юность прошли на Донбассе.

«Первые уроки поэзии — мамины. Знала много песен и умела очень интимно их петь... Самый большой след в душе — от маминой колыбельной «Ой люлі-люлі, моя дитино». Шевченко над колыбелью — это не забывается. А печальное «Іди ти, сину, на Україну, нас кленучи» — волнует и до сих пор. Что-то похоже на скорбное надгробное причитание из «Заповіту»: «Поховайте та вставайте...». Первые знаки нашей духовной аномалии, печаль — как первое чувство младенца на белом свете. Еще были — впечатления от детства. Хорошего детства.

Школьная учеба — вредила. Одна — иноязычная, а вторая — глупая. Чем скорее забудешь школу, тем лучше. В четвертом классе что-то зарифмовал о собаке. По-русски. Шутливое. Скоро прошло. Возродилось в старших классах, когда пришла любовь. Институтские годы — трудные (Василь Стус закончил украинское отделение филологического факультета Донецкого пединститута в 1959 году. — И.С. ). Первая публицистика стихотворная — иски на историю. Увлечение Рыльским и Верхарном. Еще к чему-то стремился бесплотный дух. И опять же — любовь. Соскучился по настоящей (не донецкой) Украине, поехал преподавать на Кировоградщину, вблизи Гайворона. Там вытерпел душой, освободился от студенческой схимы. Армия — ускорила. Чувствовал себя мужчиной. Стихи, конечно, почти не писались, поскольку на плечах — погоны. Но там пришел ко мне Бажан. Тогда же — первые печатные стихотворения — 1959 год».

Василь СТУС, «Двоє слів читачеві». Предисловие к рукописному сборнику «Зимові дерева», 1969 год.

                                                                             ***

Из впечатлений детства

«Все детство мое было с тачкой. То везли картошку с поля, то с мешком я ходил на огороды: рвал траву — или для коровы, или для козы, то возил уголь, собирая на терриконе. Тяжело — жилы едва не лопались. А надо толкать тачку. Помню, как плакала мама, потому что у нее была одна драная — латанная-перелатанная сорочка, а мы с Марусей (сестра. — И. С. ) ходили невесть в чем.

...Помню, как в 1946-47 гг. пас чужую корову — за это меня кормили. Я знал, что мама голодная — и не мог есть сам, просил миску домой, чтобы поесть с мамой вместе. Когда- то понес миску, а мама стала ругать меня очень сильно, плакала, говорила, чтобы я так не делал больше. Потому что ей очень хотелось есть — и смотреть на еду ей было тяжело. А мне ложка не лезла в рот...

...Помню, как впервые пошел в филармонию. Помню, как прослушал цикл лекций о Бетховене — все 9 симфоний и немало концертов. А как прекрасны его сонаты! И какой это был человек! Вся жизнь — в горе, в несчастье, в муке — и он — один против целого мира — побеждает! Т.е. не уступает нападающим, а идет напролом: или мир примет таким меня, каков я есть, как меня родила мать, — или убьет, уничтожит меня. Но я — не уступлю! И из каждого мгновения своего, из каждого чувства и мысли своей сделаю свой портрет, т.е. портрет целого мира: пусть знает этот мир, который душил, гнул меня, что я выжил, уцелел, донес к людям все, что хотел.

... Вспоминаю одного старого дедушку. Сам голодный, он, поймав больного голубочка, еще желтоклювого (была больная ножка) — кормил его из своих уст хлебом, поил водой. Тот голубок прыгал за ним, как за отцом. И что? Выздоровел голубок, подрос, набрался силы. Не знаю, благодарил уже или нет (не в этом дело!), а когда благодарил — то как. Но в моей памяти — пока и буду жить — будет тот дедушка нищий, которому голуби садились на плечи, рамена, ладони, голову (дедушка уже умер). И от того, что это было, что это видел я и видели другие люди — мир стал лучше. Потому что и мне и другим захотелось и себе — жить так, чтобы голуби садились на плечи».

 Василь СТУС. Письмо к сыну из ссылке. 25 апреля 1979 года

2. СТАНОВЛЕНИЕ (САМОСОБОЮНАПОЛНЕНИЕ)

«Послеармейское время уже было временем поэзии. Это была эпоха Пастернака и — неосмотрительно большая любовь к нему. Освободился — только где-то в 1965-6 гг. Ныне больше всего люблю Гете, Свидзинского, Рильке. Знаменитые итальянцы (то, что знаю). Особенно — Унгаретти, Квазимодо. Еще люблю «густую» прозу — Толстого, Хемингуэя, Стефаника, Пруста, Камю. Влечет — и очень — Фолкнер...

... Поэтом себя не считаю. Считаю себя человеком, который пишет стихи. Некоторые из них — на мой взгляд — стоящие.

И мысль такая: поэт должен быть человеком. Таким, который полон любви, преодолевает естественное чувство ненависти, освобождается от нее, как от скверны. Поэт — это человек. В первую очередь. А человек — это в первую очередь тот, кто творит добро. Если бы было лучше жить, я бы стихотворений не писал, а — работал бы возле земли. Еще презираю политиков. Еще — ценю способность честно умереть. Это больше чем версификационные упражнения!

Один из лучших друзей — Сковорода».

Василь СТУС, «Двоє слів читачеві». Предисловие к рукописному сборнику «Зимові дерева», 1969 год.

                                                                             ***

8 декабря 1962 года. Василь Стус, школьный учитель украинского языка в Горловке на Донетчине, вместе с приятелем Василием Шиманским зашли в местную рабочую столовую, стали в очередь. Василий Шиманский, который стоял первым, попросил: «Дайте мені, будь ласка, на перше — борщ, на друге — шніцель із картопляним пюре та компот».

Литературный украинский, усиленный западным акцентом, раздражал какого-то подогретого спиртным шахтера. Добавляла храбрости и принадлежность к большой группе, от которой по всей столовой расходились винные пары.

«Ты шо, падло, по-нашему гаварить не умеешь? Что ты лепечешь: «Дайте на перше», «Дайте на друге»... Ты шо, сука, по-человечески гаварить не умеешь? ...А мне плевать, шо ани учителя. Не убили этих бандеровцев в сорок пятом, так сейчас добьем!».

Василий Шиманский вспоминал: «Василь Стус разворачивается (я не успел поставить поднос с обедом), хватает этого плюгавца и поднимает вверх (я говорил, что Стус никогда не кричал, он и сейчас не крикнул), а только с гневом сказал громко: «Замовчи, негіднику, бо вишвирнемо тебе геть із їдальні!».

Подбежали из очереди более рассудительные шахтеры, утихомирили начатую драку, и мы пошли есть свой обед».

Из книги Дмитрия СТУСА «Василь Стус. Життя як творчість»

                                                                             ***

«Ти що казав? Зараза — що казав?

Як кулі клацали, мов вовчі жовті ікла.

Ти обіцяв — навіки зав’язав

Біль — білий день, що й світу вже не видно?

Ти що казав? Що в зашморг затягнеш

Мене, моїх дітей, мою дружину,

Всіх націоналістів з України,

Фашист червоний, землю забереш

І на платформи — в болота сибірські,

Людські кістки — на добриво візьмеш?

Ти що казав — ти в тишу закуєш

Оцей кортеж оскаженілих тигрів?

Я ворог — так. На полум’ї тортур

Мене огнем осяло зненавиди.

Я ворог твій. Я ворог. Ворог.»

Василь СТУС, декабрь 1962 г.

                                                                             ***

«Звіром вити, горілку пити —

і не чаркою, поставцем,

і добі підставляти спите

вірнопідданого лице.

І не рюмсати на поріддя,

коли твій гайдамацький рід

ріжуть линвами на обіддя

кілька сот божевільних літ,

і не бештати, пане-брате,

а триматися на землі!

Нею б до печінок пропахнути,

в грунт вгрузаючи по коліна,

А щоб звикнути —

остудити, закропити у крик, у кров,

заперіщить вишневим віттям віком викрадену любов.

І з ордою під дикі галаси

прорешечуватись гробами,

раз жене нас ненатля сказу по роках,

по віках, по горбах!»

Василь СТУС. Апрель 1964 г. Позже, в 1972 г., «эксперты», заказанные КГБ, квалифицировали это стихотворение как «враждебное» и «клеветническое».

                                                                             ***

«...Ти вже не згинеш, ти двожилава,

земля, рабована віками,

і не скарать тебе душителям

сибірами і соловками.

Ти ще виболюєшся болем,

ти ще роздерта на шматки,

та вже, крута і непокірна,

ти випросталася для волі,

ти гнівом виросла. Тепер

не матимеш од нього спокою,

йому ж рости й рости, допоки

не упадуть тюремні двері.

І радісним буремним громом

спадають з неба блискавиці,

Тарасові провісні птиці —

слова шугають над Дніпром.»

Василь СТУС, июнь 1963 г.

                                                                             ***

В 1963 году Василь Стус переехал в Киев, поступил в аспирантуру Института литературы им. Т. Г. Шевченко АН УССР, работал над диссертацией «Джерела емоційності поетичного твору», много переводил (Гарсиа Лорка, Гете, Рильке...).

                                                                             ***

«Встреча и стремительное сближение Василя Стуса с Иваном Свитличным, ответственным секретарем журнала «Радянське літературознавство», которое началось в декабрьские дни 1963-го, можно сказать, де-факто ввело Василя в круг шестидесятников и Клуб творческой молодежи. Не успев даже как следует раззнакомиться с оппозиционной, хотя и русскоязычной, средой аспирантского общежития, Василь попадает совсем в другой круг — круг творческой украинской интеллигенции, которая живет теми же болями и надеждами, что и он. Это было именно то, чего Василю так не хватало в Донецке и ради чего он ехал в Киев. Как утверждает Евгений Сверстюк, «Василь Стус стал на путь оппозиции именно тогда, когда в воздухе запахло порохом и осторожность стала надевать маску лояльности»...

Что особенно влекло Василя в маленькую квартиру Свитличных, так это библиотека... Однако фигура Ивана Свитличного была важной не только этим. С 1964 года, особенно — после разгона Клуба творческой молодежи, он большинство времени посвящает работе с молодыми украинскими писателями, критиками и художниками, стремясь как-то сохранить новое поколение творческой интеллигенции, которая в силу обстоятельств общественно-политической жизни страны безотлагательно должна определиться, с какой они стороны баррикад. Конечно, он не стимулировал и не подталкивал никого на существование вне официоза, но тем, кто там таки оказывался, протягивал руку помощи, объединял и сплачивал вокруг себя, помогал не растратить свой талант и не покориться отчаянию...

С 1964 года путь Василя Стуса превращается почти в вертикальную линию, которая угрожающе направляется в небо».

Дмитрий СТУС. «Василь Стус. Життя як творчість».

3. ПОЕДИНОК

Когда в начале осени 1965-го в Украине начались аресты в среде наиболее талантливых представителей творческой интеллигенции (в частности, был арестован и Иван Свитличный), Стус сделал Выбор.

                                                                             ***

«Объяснительная записка дирекции Института литературы АН УССР»

В субботу, 4 сентября 1965 года, во время выступления автора фильма «Тени забытых предков» и его участников и потом, после выступления И. Дзюбы, который не мог сказать о группе арестов (его столкнули со сцены, выкрикивая, что людей не арестовывают), я выступил так же. Меня возмутило грубое обхождение с И. Дзюбой, факт арестов и атмосфера сокрытия этого факта, которая точнее всего проявилась во время встречи с актерско-авторской группой фильма. Были безумные выкрики «Это провокация», «Это ложь», «Здесь не место...» и т. д. И тогда я не смог стерпеть.

Я говорил с возмущением о том, что подозрительно скрываемые аресты обнаруживают какую-то гнетущую атмосферу, которая создалась в Киеве, особенно же — в отношении молодых художников. Эти подозрительные аресты создают почву для страшных аналогий. Тень кровавого 1937 г. слишком близка, чтобы можно было не реагировать на любые подобные симптомы. Чисто психологически, чисто граждански — я не мог сдержаться. Я считаю, что в таких условиях молчанка является преступлением. Преступлением против тех высоких идеалов коммунизма, на которых я воспитывался...».

Василь СТУС. 7 сентября 1965 года.

... 20 сентября директор института подписал приказ об отчислении аспиранта Стуса «за систематическое нарушение норм поведения аспирантов и сотрудников научного заведения».

                                                                             ***

«Не можу я без посмішки Івана

Оцю сльотаву зиму пережить.

В проваллях ночі, коли Київ спить,

а друга десь оббріхують старанно,

склепить очей не можу ні на мить,

він, як зоря, проміниться з туману,

але мовчить, мовчить, мовчить, мовчить.»

                                                                             ***

 Іваночку! Ти чуєш, доброокий?

Їй-бо, не знаю, що я зле зробив.

Чому ж бо й досі твій поріг високий

ані відчув, ані переступив?

                                                                             ***

Коли тебе, коханий, покарають, —

куди втечу від сорому й ганьби?

Тоді прости, прощай, проклятий краю,

вітчизно боягузів і убивць.

Василь СТУС. 5-6 декабря 1965 г. Стихотворение посвящено арестованному Ивану Свитличному

                                                                             ***

После отчисления из аспирантуры Поэт некоторое время работал в строительной бригаде Института садоводства (гасил известь), потом недолго — в Центральном государственном историческом архиве УССР, рабочим на строительстве метро, старшим инженером конструкторского бюро. Он нашел свою любовь — в декабре 1965-го женился на Валентине Попелюх. И творил, творил...

                                                                             ***

Отак живу: як мавпа серед мавп,

чолом прогрішним із тавром зажури

все б’юся об тверді камінні мури,

як їхній раб, як раб, як ниций раб.

Повз мене ходять мавпи чередою,

у них хода поважна, нешвидка.

Сказитись легше, аніж буть собою,

бо ж ні зубила, ані молотка.

О Боже праведний, важка докука —

сліпорожденним розумом збагнуть:

ти в цьому світі — лиш кавалок муки,

отерплий і розріджений, мов ртуть.

Василь СТУС, октябрь 1968 г. Во время следствия 1972 года заказанная КГБ «литературоведческая экспертиза» квалифицировала это стихотворение как «клеветническое».

                                                                             ***

Даждь нам, боже, днесь!

Не треба завтра —

даждь нам днесь, мій боже!

Даждь нам днесь!

Догоряють українські ватри,

догоряє український весь

край. Моя дорога догоряє,

спрагою жолобиться душа.

Як Господь нас оком поминає,

тоді, болю, грай без кунтуша!

Василь СТУС. Из сборника «Зимові дерева», 1969 рік.

                                                                             ***

«Художник нужен своему народу и всему миру, если он современен, если его творчество идет по самому нерву жизни, когда оно сливается с криком его нации.

Где та современность для сегодняшнего украинского художника, для сегодняшнего украинского интеллектуалиста? Она между лезвием великодержавного меча и горлом украинской нации. Там и только там искали и находили современность наши предшественники, отечественные писатели-великомученики, большинство которых стало жертвой русского царизма и новейших деспотий...»

 Василь СТУС. Из статьи «Дещо з думок наших попередників», 1971 год.

                                                                             ***

«На мой взгляд, пессимизм мало чем отличается от оптимизма. Как и все антиномии, сиамские близнецы: добро и зло, ночь и день и т. п.

Мой пессимизм идет от понимания бессмысленности человеческой жизни и ее невозможности — одновременно. Единственный смысл — в народной поговорке: родился — так мучайся.

... Когда Вам кажется, что мне тяжело, то это потому, что тяжело живому — в омертвелом мире ядовитой социальной интеграции. Тяжело потому, что прозябание принимают за полное существование, а пробу цветения принимают за асоциальную. И еще одно: мои обжалования — глобальные, а не какие-то узковременные, режимные...»

Василь СТУС. Письмо к литературоведу Е. Адельгейму, 1970 год.

                                                                             ***

12 января 1972 года, в результате провокационной «спецоперации», устроенной органами КГБ (на границе СССР в тот день был арестован гражданин Бельгии, украинец по происхождению Ярослав Добош, у него «были изъяты» материалы, которые якобы «разоблачали подрывную деятельность» многих украинских инакомыслящих), началась волна арестов участников украинского национально-освободительного движения. Среди первых был арестован Василь Стус. Поэту было предъявлено обвинение в том, что он «в течение 1969—1971 годов систематически изготавливал, размножал и распространял документы, в которых клеветал на советский государственный и общественный строй» (ст. 187 УК УССР). Виновным в обвинении Стус себя не признал. Впоследствии следователь Логинов переквалифицировал обвинение по другой статье — 62-й, которая предусматривала еще более жестокую меру наказания.

                                                             ***

Из черновика письма Василя Стуса на имя П. Шелеста (сохранился в материалах дела): «Со своей стороны я отказываюсь от права слабого и не прошу ничего. Я не хочу обижать себя, ощущая собственную слабость только потому, что за моей спиной не стоит организованная сила, что я вынужден быть вашим послушным исполнителем. Наконец, вы обещаете народу пришествие коммунизма и, вероятно, считаете, что это будет царство послушных роботов.

Я не робот. Я знаю, что право мыслить и свободно выражать свои мысли — это биологическая способность, которая не может контролироваться и ограничиваться какими-либо указами. Это мое биологическое право, которое не определяется площадью кресла, которое занимает каждый из нас. Это право я почти полностью отдал в ваши руки, оставив себе высшее право — экстатически одобрять все, что выходит из мудрой головы гениев по штату.

Как член общества, я отдал вам на пожизненное пользование собственное право — самостоятельно решать свою жизнь. Наконец, вы добровольно его забрали у меня, ссылаясь на единодушие предков, которые, не жалея ничего, завоевывали власть одному человеку...»

                                                             ***

7 сентября 1972 года суд (судебный фарс, которым дирижировали компартийные и кагэбистские структуры) вынес беспощадный приговор: пять лет заключения строгого режима и три года ссылки. С этого дня и до дня гибели, 3 сентября 1985 года, Василь Стус провел на «свободе» (если можно считать «свободой» неусыпный контроль КГБ) только восемь с половиной месяцев, с конца августа 1979 г. по май 1980-го.

                                                             ***

Первый свой срок Поэт отбывал в лагере ЖХ 385/3-5, село Барашево, Мордовия. Можнона сотнях, тысячах страниц рассказывать о многолетнем противостоянии одного Человека, наделенного несокрушимым духом, и античеловеческой системы. Приведем только один документ из книги Дмитрия Стуса «Василь Стус. Життя як творчість». Это — «годовая» внутренняя характеристика на осужденного Стуса В.С. (30.12.73).

«Полон злобы в адрес администрации, судебных органов и по отношению политики КПСС. В адрес этих органов высказывает клеветнические измышления, как например: его эксплуатируют, а деньги забирают для откорма работников КГБ, ИТК-3 и т.д. Поддерживает антисоветски настроенных осужденных и сионистов. Сам объявлял несколько голодовок от одних до пяти суток... Вину свою не признает. Считает себя жертвой репрессий Советского государства над советской интеллигенцией. Постоянно выражает недовольство исправительно-трудовой политикой в СССР».

А вот характеристика от февраля 1974 года: «В обращении с работниками учреждения, контролерами по надзору вел себя высокомерно, дерзко, не скрывал своей ненависти к ним... Проводимые политико-массовые мероприятия посещал нерегулярно, но когда на них присутствовал, то старался задавать провокационные вопросы, сопровождая их личными комментариями, переходящими в попытку обосновать их своими антисоветскими взглядами... В личных беседах ведет себя высокомерно, дерзко, вину свою не признает, пытается оправдаться методом клеветы на КПСС, Советское государство и исправительно-трудовую политику СССР».

                                                             ***

Приведем только два небольших по объему образца творчества Василя Стуса тех страшных лет (из сборника «Палімпсести», за которую Генрих Белль незадолго до гибели Поэта, в 1985 году, выдвинул его на соискание Нобелевской премии по литературе; замученный автор получить ее уже не мог).

                                                             ***

Докучило! Нема мені вітчизни,

нема мені вітчизни — ні-ні-ні.

Душа горить в смертельному вогні,

разить мене — од запаху трутизни.

Отак мені — чим далі од Вітчизни,

тим легшає, тим тяжчає мені.

Невже я сам-один на цілий світ,

вогненний скалок вікового гніву,

пізнав себе і долю цю зрадливу,

щоб проклинати чужинецький світ?

Нема мені коханої землі,

десь під грудьми пече гірка калина,

сміється божевільна Україна

у смертнім леті на чужім крилі.

                                                             ***

 Господи, гніву пречистого

прошу — не май на зле.

Де не стоятиму — вистою.

Спасибі за те, що мале

людське життя, хоч надією

довжу його в віки.

Думою тугу розвіюю,

щоб був я завжди такий,

яким мене мати вродила

і благословила в світи.

І добре, що не зуміла

мене од біди вберегти.

                                                             ***

Август 1979 г. Василь Стус, который отбыл полный срок заключения и колымской ссылки, возвращается в Киев. Дмитрий Стус пишет: «После возвращения к нам пришла Оксана Мешко (украинская правозащитница. — И.С. ) и предложила отцу возглавить вторую украинскую Хельсинскую группу, ведь после ареста всех ее участников кто-то должен «продемонстрировать миру, что дух украинцев не упал после репрессий». Папа согласился, хотя и не сразу».

Он знал, на что идет. Вот строка из одного письма Василя Стуса (январь 1980 г.): «Машинка Кафки заработала, потребует костей человеческих, а не сусликов. Бедная машинка — будет жить впроголодь, потому что — разборчива в блюдах».

В октябре 1980 года — драконовский приговор суда: 10 лет тюрьмы, пять — ссылки. Поэт чувствовал, что Украину больше не увидит. В нестерпимых условиях концлагеря в Кучино (Пермская область), лишенный свиданий, посылок, любой медицинской помощи, Стус в письмах к друзьям и родным писал о себе очень кратко и мало, просил одно: присылайте книги по философии, истории, новинки прозы, словари... Родные в последний раз видели его живым весной 1981-го.

                                                             ***

«Не понимаю, неужели не надоело до сих пор т. наз. украинской интеллигенции жевать старую жвачку — между мазепинским патриотизмом и кочубеевским интернационализмом по- российски, т.е. исповедовать меньшую или большую национальную измену? Неужели ей, этой интеллигенции, недостаточно того, что уже есть? Когда у нас отнята история, культура, весь дух, а вместо этого разрешено творить душу меньшего брата? Неужели вот таким холуйством можно послужить чему-то хорошему?»

Василь Стус. Из лагерных тетрадей. Запись 8.

                                                             ***

...Нехай Дніпра уроча течія

бодай у сні у маячні струмує,

і я гукну. І край мене почує.

Верни до мене, пам’яте моя».

Василь СТУС. «Полімпсести»

Когда Украина услышит его?