О «местах несвободы»

Пока Брейвик в норвежской тюрьме жалуется на холодный кофе, украинские заключенные часто содержатся в условиях, которые не отвечают даже минимальным стандартам и представлениям о человеческих условиях существования. В Украине не только заключенные, но и любое лицо, свобода которого по тем или иным причинам оказывается не в его собственных, а в руках государства, не может чувствовать себя безопасно. Что происходит за закрытыми дверями изоляторов временного содержания, пунктов временного пребывания иностранцев и лиц без гражданства, которые незаконно находятся в Украине, СИЗО, приемников-распределителей для детей, центров медико-социальной реабилитации детей, отделов органов внутренних дел, спецавтомобилей и спецвагонов, психиатрических заведений, домов-интернатов для граждан преклонных лет и инвалидов?

В Украине — около 6 тысяч мест несвободы, которые находятся в подчинении 10 министерств и ведомств. О необходимости мониторить эти места на предмет соблюдения в них прав человека шла речь уже давно. Как минимум с 2006 года, когда Украина ратифицировала Факультативный протокол к Конвенции ООН против истязаний и жестокого поведения в отношении людей, которые находятся в местах несвободы. Одно из обязательств, которые взяло на себя государство, заключалось в создании национального превентивного механизма (НПМ) — независимого государственного органа, который осуществляет мониторинг мест несвободы для предупреждения жестокого обращения с людьми. НПМ в Украине был создан только в прошлом году, по так называемой модели «Омбудсман+» (которая введена также в Дании, Словении, Молдове и Франции) после внесения изменений в Закон Украины «Об Уполномоченном Верховной Рады Украины по правам человека» (Статья 19-1). Следовательно, доступ к местам несвободы — традиционно очень закрытых — впервые получили правозащитники и общественные активисты, которых привлекает Омбудсман и которые имеют право без предупреждения посещать любые места несвободы и общаться с людьми, которые содержатся там без присутствия свидетелей. Звучит революционно, но имеют ли такие визиты эффект?

Каковы итоги первого года работы НПМ и как реагируют места несвободы на непрошеных гостей — мониторов мы поговорили в канун презентации первого годового отчета «Мониторинг мест несвободы в Украине: состояние реализации национального превентивного механизма» с Денисом КОБЗИНЫМ, директором Харьковского института социальных исследований, который активно участвует в деятельности НПМ.

— Каковы общие итоги первого года работы НМП: сколько всего мест было посещено, в скольких областях, сколько представителей общественных организаций привлечено к этому процессу?

— С начала работы — а это октябрь 2012 года, НПМ побывал с визитами практически во всех регионах. Речь идет о визитах в более чем 300 учреждений. Такие визиты происходят еженедельно. В этой схеме работает около 50 представителей общественных организаций и общественных активистов, а также около 30 человек от Уполномоченного. Предусмотрено, что мониторингом должны быть охвачены все виды мест несвободы во всех ведомствах и во всех регионах. Но в стране их очень много — около 6 тысяч, потому мы ищем ресурсы для расширения схемы.

— Какими критериями вы руководствуетесь, выбирая места для посещения?

— Разными. В частности, мы оцениваем риски для тех людей, которые там находятся. Например, есть заведения, на которые часто жалуются и о которых есть информация, что там нарушаются права человека. Им мы отдаем предпочтение. Ведь есть и такие, о которых информации мало, но находящиеся там люди пребывают в полной изоляции. Их положение оценивается как рискованное, и для нас это тоже критерий. В этом году был определенный крен в сторону заведений пенитенциарных органов и МВД, но в последнее время много визитов осуществлено также в заведения социальной сферы, где имеется целый пласт проблем.

— Насколько в целом масштабны нарушения прав человека в местах несвободы в Украине?

— Масштабы очень большие. В двух словах не все скажешь, потому я всем рекомендую прочитать отчет, который в ближайшее время станет доступен на сайте Уполномоченного, а также на сайтах правозащитных организаций и на странице http://npm.org.ua. То, какие именно права нарушаются, в большой степени зависит от специфики места несвободы. В целом же везде очень плачевная ситуация с медициной. Ни в милиции, ни в тюрьме, ни в психоневрологическом интернате, ни в школе соцреабилитации медицинские услуги люди в полном объеме своевременно получить не могут. А это очень важная часть минимального стандарта, которая обеспечивает, в том числе, право на жизнь. Во многих заведениях нет минимального набора для проживания человека, не выдерживается метраж, не созданы необходимые условия, касающиеся доступа к воде, освещению. Во всех этих местах для людей существенно ограничена связь с внешним миром. Поэтому если они станут жертвами жестокого поведения со стороны персонала, они не могут на это пожаловаться.

— Одна из тем, которая постоянно попадает в СМИ, — это пытки и жестокое поведение. Например, в СИЗО. Позволяют ли инструменты НПМ это исследовать? Если да, то каким образом?

— Благодаря внесенным в закон изменениям монитор имеет доступ к любому помещению, которое он выберет для мониторинга и общения с любым человеком, находящимся в любой камере. Были, конечно, проблемы. Некоторые камеры, скажем так, открывались сложнее из-за нежелания руководства, но рано или поздно открывались все. Такие случаи (пыток и жестокого поведения, — прим. Ред.) были обнаружены и в милиции, и в Государственном департаменте по вопросам исполнения наказаний, и в заведениях Минобразования были обнаружены дети, которые рассказывали, что с ними жестоко обходились в МВД...

— Насколько эта система, которая еще с советских времен была очень закрытой, оказалась готовой к тому, что ее мониторят и указывают ей на то, что она должна меняться? Ведь там сформировалось специфическое мировоззрение, которому противоречит идея открытости, контролируемости, подотчетности общественности...

— Это правда. Система к этому не готова. Но НПМ работает под «зонтиком» омбудсмена, потому тамошним работникам приходится бороться со своей озадаченностью. Они действительно не привыкли к контролю со стороны общественности, они привыкли работать в «темноте». А с прокуратурой — и это не секрет — часто удается «находить общий язык» и часто прокуратура может «не заметить» чего-то... Да, для них это шок — что мы можем зайти в любую камеру, закрыть ее изнутри, и они не знают, о чем мы там говорим. Мы имеем право конфиденциально общаться с людьми, содержащимися в местах несвободы, и мы этим правом постоянно пользуемся. Плюс шоком становятся сами отчеты. Потому что когда нарушения обнаруживаются и фиксируются в отчетах, они не могут на это не реагировать, так же, как прокуратура, которая получает копию этого отчета, не может не реагировать. Существует также форма специального расследования омбудсмена, на которое они тоже должны адекватно ответить. Словом, все это заставило их зашевелиться.

— Но насколько эти отчеты позволяют устранять обнаруженные нарушения и реально влиять на ситуацию?

— Сначала мы не надеялись на быстрые результаты. Заскорузлую еще советскую систему мгновенно не изменишь. В тех местах, где мы уже побывали, работа началась. Мы видим также, что зашевелилась вся система. Генеральная прокуратура собирает прокуроров на коллегии, рассказывает им о том, что особое внимание нужно уделить местам несвободы. Результаты НПМ рассматриваются. Самая быстрая реакция была в Минобразования. Насколько я знаю, после отчета относительно школ соцреабилитации, где обнаружен целый ряд нарушений, было принято решение о закрытии четырех таких заведений. Во-первых, тамошние условия не отвечали минимальным стандартам, а во-вторых, большинство детей, которые там находились, вообще не должны были там оказаться, так как никаких преступлений не совершали. Итак, реакция есть. И основная наша цель — не наказать виновных, а сделать так, чтобы люди, которые содержатся в местах несвободы, содержались в более человеческих условиях.

— Инициатива относительно создания НМП исходила от Президента, она была озвучена Андреем Портновым. Можно предположить, что это некая декорация для Европы (со стороны которой реакция была весьма положительной), которая системно положение дел в действительности изменить не может. Что бы вы на это сказали?

— На самом деле инициатива исходила от общественных организаций, которые поднимали эту тему системно с 2006 года. НПМ Украина должна была создать еще тогда, поскольку взяла на себя жесткие обязательства согласно Факультативному протоколу к Конвенции ООН против пыток и жестокого поведения по отношению к людям, находящимся в местах несвободы. Но в нашем правовом поле этот механизм мог эффективно заработать только при Уполномоченном, а предыдущая омбудсмен откровенно говорила, что не хочет, чтобы при ее ведомстве был создан превентивный механизм.

— Сейчас в Украине появляются инициативы правозащитной среды, которые предлагают приобщаться к мониторингу (милиции, мирных собраний, мест несвободы) более широкому кругу граждан, не только самим правозащитникам. Насколько общество готово использовать этот механизм?

— Могу сказать, что, несмотря на непопулярность волонтерства в стране в целом, принять участие в деятельности НПМ желающих достаточно. Правда, условия участия хоть и довольно простые, но не все люди им соответствуют. Нужно быть старше 18 лет, не иметь открытых непогашенных судимостей или открытых уголовных дел, понимать и разделять ту схему мониторинга, которая предусмотрена. Существует специальная система отбора мониторов. В ближайшее время планируется проведение еще нескольких семинаров. Следите за информацией на сайте НПМ.