Умение ждать

Последние сотые доли процентов, наконец, досыпались в столбики цифр, которые составляет ЦИК об этих парламентских выборах. Они падали туда так долго, что, казалось, украинцы вот-вот утратят свое давнее и стойкое умение.

Умению ждать.

Кое-где так могло и случиться, как, например, на Киевщине, где терпение ожидающих лучшей судьбы взялись испытывать, используя его для подсовывания им судьбы худшей. Кто-то сообразительный подметил, что время ожиданий ослабляет волю и потому эту волю нужно испытывать не меньше, чем через несколько бессонных ночей после выборов. Менять одних парламентских победителей на других лучше всего именно тогда.

И ошибся.

Фото человека, который спит на пороге окружной комиссии, крепко обняв коробку с запечатанными бюллетенями, должно стать символом этих выборов. Украинцы терпеливо ждали и берегли свой голос.

До последнего.

До того момента, пока самый независимый суд не сказал им, что коробка, на которой они спали, может быть, и ничего не стоит...

Вот это ощущение терпения и ожидание стало моим самым большим впечатлением от парламентских выборов, на которых я служил наблюдателем-добровольцем и впервые мог так близко быть причастным к украинскому волеизъявлению. Мне выпала возможность наблюдать в сельских районах Бессарабии, где я раньше никогда не был и где жизнь, есть ли там выборы или нет, всегда небыстротечна.

Такая же сдержанная и спокойная, как тамошний Дунай.

Терпеливая.

С моей партнершей по наблюдению Лаурой, ее переводчиком Ольгой, нашим бесстрашным водителем Сашей мы были самыми активными, мы колесили по стольким потрескавшимся дорогам, стучали во столько дверей участковых комиссий, мы расспрашивали стольких людей, участвовавших в организации этих выборов, что, мне казалось, наше присутствие там было событием не менее важным, чем сами выборы.

Их ожидание становилось интереснее, а работа, которую они делали, — более значимой.

Мы видели милиционеров с кобурой и в домашних тапках, которые делили комнату на двоих с сейфом с бюллетенями. Охранники как никто умеют ждать и знают, как сделать ожидание комфортным. Мы видели председателя участковой комиссии, который никак не мог найти протокол получения бюллетеней, и от этого по его широкому лбу катилась испуганная капля пота — кто мог подумать, что этот документ понадобится сегодня, ведь выборы только завтра. Нам встречались руководители участковых комиссий, которые ждали выборов вообще дома — когда мы приезжали на участок, там был только милиционер в тех же комфортных тапках и больше ни души. Нам, наконец, посчастливилось поговорить с председателем окружной комиссии, который два дня ждал, чтобы заменить одного члена комиссии другим, несмотря на срочный приказ ЦИК, и нам обо всем этом врал — зачем с этой заменой спешить, когда ему нравится и такой состав комиссии. Выборы ведь только завтра.

Он тоже знал, как этих выборов нужно ждать.

Подсчет голосов мы наблюдали в небольшом селе, где считали скрупулезно и эффективно. А вот копии протоколов писали от руки и очень долго. Уже после часа ночи мы отправились следом за машиной с бюллетенями в окружную комиссию и там увидели венец всех ожиданий.

Переполненный зал представителей участков с милиционерами, охранявшими бюллетени, которые в ту ночь, казалось, никому не были нужны — даже окружкому в соседней комнате, который должен был их рассматривать. Каждую делегацию принимали раз в полчаса, наш номер был 71. Тридцать пять часов ожидания...

На эти выборы пришло меньше всего избирателей за всю новейшую историю этой страны.

А процесс, кажется, был одним из самых длительных.

Не потому ли, что каждый украинский голос стал более весомым, значимым, дорогим?

Его теперь стало дорого купить, а еще дороже украсть.

На это нужно время.