«Горячее кресло»

Почти одновременно в украинских телеэфирах появились два ток-шоу — «Черное зеркало» с Евгением Киселевым на «Интере» и «Горячее кресло» с Виталием Пивоваром на ТВі. Но если первое еще из начального выпуска зрители и медиа-эксперты охарактеризовали как театральный фарс, а Павел Шеремет в прямом эфире заявил, что «это не программа, а какие-то петушиные бои», то второе — наоборот, выходит без наигранности. Заданная в самом начале планирования программы тональность «умных вопросов» может сделать эту передачу качественной альтернативой уже устоявшемуся формату, который подается украинским зрителям как общественно-политическое ток-шоу, а в действительности является срежиссированной игрой. Для сравнения — в «Горячем кресле» Зураба Аласанию спрашивают, сколько людей из МедиаПорта перешло работать на Первый Национальный, а Николая Левченко в ток-шоу Евгения Киселева спрашивают, почему он любит посещать ресторан «Пушкин»... «День» пообщался с «обладателем горячего кресла» и расспросил Виталия, в чем новаторство его ток-шоу, как он убережет программу от скандальности и как чувствовал бы себя сам на месте своих гостей.

— Почему название программы именно «Горячее кресло»? Какой посыл вы закладывали в эту передачу и действительно ли она стала такой, какой планировалась?

— Гости нашего шоу — это известные личности, политики, общественные деятели, звезды шоу-бизнеса. Хочу отметить — вопросы, которые присылают зрители, ведущий не имеет возможности предварительно просмотреть. Они появляются одновременно на мониторах компьютеров гостя и ведущего. Конечно, вопросы модерируются, прежде чем появиться в прямом эфире, однако единственное требование к ним — это отсутствие нецензурщины. На украинском рынке подобный формат появится впервые, хотя европейские и американские телеканалы давно интегрировали интернет-аудиторию в телевизионное пространство, как и сами подобные проекты — во Всемирную паутину. Лишь один вопрос в течение программы гость имеет право заветировать и не отвечать на него. Как вы думаете, насколько уютно чувствуют себя гости в таких экстремальных условиях? Поэтому и название — «Горячее кресло». Потому что в студии действительно горячо...

— В современных условиях, когда ток-шоу превращаются в скандал и цирк, как вы планируете избегать скатывания на такое журналистское «дно»?

— Я абсолютно согласен, что сегодня политические ток-шоу — это бои без правил. Ведущие подобных проектов становятся заложниками рейтингов телеканалов. Они вынуждены приглашать на свои передачи разнообразных фриков. Это как в «Кунсткамере» — людям противно смотреть на ее экспонаты, но они все равно, пересиливая себя, смотрят. Так и наши политические шоу — люди плюются, обзывают последними словами некоторых их участников, но все равно смотрят. Мерзкое привлекает, словом. Зрители — это рейтинги, рейтинги — это прибыли. Круг замкнулся. Ведь телевидение — это, в конце концов, такой же бизнес, как и любая кондитерская фабрика. Однако в «Горячее кресло» мы сами выбираем — кого приглашать, а кого — нет, не оглядываясь ни на какие рейтинги. Прежде всего человек, который приходит в нашу студию, должен заинтересовать нас самих. В конце концов, он должен быть довольно откровенным и смелым. И, поверьте, те политические фрики, о которых я вспоминал ранее, в такой формат просто не пойдут. Они не хотят стоять, как король из сказки Андерсена, голыми перед миллионной аудиторией. Потому что для них рейтинги — такая же жизненно необходимая вещь, как и для телевидения.

— Как бы вы сами вели себя в таком «горячем кресле»?

— В моей жизни не было моментов (и я надеюсь, не будет), за которые мне априори когда-то может стать стыдно. Поэтому для меня «Горячее кресло» будет не горячим, а так, тепленьким.

— На вопрос какого характера вы бы никогда не ответили на ток-шоу такого формата (опять же, если бы были в этом кресле)?

— Я считаю, что дело не в самом вопросе, а в том, как он сформулирован. Можно задать абсолютно невинный вопрос, но так его сформулировать, что ты наотрез откажешься отвечать на него. А можно спросить так, что ты просто не сможешь не сказать правду.