Политический порядок и политический упадок

Второй том проекта под заголовком «Политический порядок в меняющихся обществах», над которым я начал работать в 2011, году появится на прилавках книжных магазинов позднее в этом месяце. В нем содержится попытка анализа того, как современные государства эволюционировали, начав свой путь от патримониального, родового устройства общества. Кроме того, я хотел показать, каким образом упрощенное понимание процессов развития может привести к губительной политике.

Я почти год не добавлял никаких новых постов, потому что работал над завершением моей книги «Политический порядок и политический упадок: от индустриальной революции до глобализации демократии» Теперь эта книга закончена — она выйдет в свет в издательстве Farrar, Straus and Giroux 30 сентября, а также в издательстве Profile Books and Contact, соответственно, в Соединенном Королевстве и в Голландии примерно в это же время. Она представляет собой второй том из серии, начало которой было положено книгой «Истоки политического порядка: от доисторического периода до Французской революции», которая была опубликована в 2011 году. Журнал Foreign Affairs публикует отрывок из нее под заголовком «Америка в упадке» в номере за сентябрь-октябрь, и я полагаю, что многие читатели и критики обратят на него внимание; проницательные читатели, возможно, помнят, что некоторые из числа подобных идей впервые были изложены в статье, напечатанной здесь же, в журнале American Interest, в прошлом году. Однако это были лишь главы, посвященные Соединенным Штатам, то есть только две главы, при том что общее их количество составляет 36, а книга в целом охватывает широкий спектр самых разных тем.

Эти два тома, по сути, представляют собой определенные рамки для понимания процесса политического развития. Сам проект появился в результате попыток переписать и обновить классическую работу Самюэля Хантингтона «Политический порядок в меняющихся обществах», которая впервые была издана в 1968 году. Заголовок моего второго тома, на самом деле, совпадает с названием первой главы книги Хантингтона, которая, в свою очередь, представляла собой расширенный вариант статьи, которую он опубликовал в 1965 году в журнале World Politics.

Существует немало различий между подходом Хантингтона и моим, и, прежде всего, следует сказать, что мои два тома организованы, скорее, по историческому принципу, а не тематическому. Как я подчеркиваю во втором томе, Хантингтон был не прав в отношении большого количества ключевых пунктов. Так, например, он полагал, что наиболее нестабильными обществами являются те, которые находятся в процессе модернизации. Он также считал, что как бедные, так и развитые традиционные общества склонны оставаться более стабильными. Тенденции, сформировавшиеся после 1968 года в мировой политике, это не подтверждают: многие общества прошли период модернизации относительно мирно, и сегодня существуют убедительные эмпирические данные о том, что наиболее нестабильными обычно оказываются самые бедные и наименее развитые общества.

Однако существует ключевой пункт, демонстрирующий преемственность между анализом Хантингтона и моим собственным, о котором многие современные теоретики в области развития, судя по всему, забыли. Главный итог книги «Политический порядок в меняющихся обществах» может быть сформулирован следующим образом: все хорошие вещи одновременно не происходят. Когда уровень социальной мобилизации, подстегиваемый социально-экономическими изменениями, превосходит возможности политических институтов удовлетворить требования относительно участия, начинается, как считал Хантингтон, упадок и нестабильность. Он указывал на «разрыв» между ожиданиями нового, среднего класса и реальностью, а также на то, как со времен Французской революции этот разрыв ускорял разрушение политического порядка. Он сделал несколько практических выводов из этих наблюдений, в том числе относительно желательности установления последовательности в развитии государства и демократии в период «авторитарных преобразований», и эта идея была позднее развита Фаридом Закария, студентом Хантингтона.

Это простое наблюдение противоречило основам доминирующей парадигмы в американской социальной науке в середине XX века — теории модернизации. Как я детально объяснил в предисловии к изданию 2005 года книги «Политический порядок в меняющихся обществах», теория модернизации рассматривала различные аспекты модернизации — экономический рост, растущий индивидуализм, большее количество демократии и социальное развитие — как единое целое, части которого взаимно укрепляли друг друга. В отличие от этого, Хантингтон полагал, что политическое развитие имеет свою собственную логику, независимую от экономических и социальных изменений. Он также считал, что неспособность институтов развиваться параллельно может привести к их разрушению. Его анализ был последним гвоздем, вбитым в гроб модернизационной теории.

Эта фундаментальная концепция продолжает оставаться в центре внимания двух моих томов. Я предлагаю рамки для размышлений по поводу развития, главными составными частями которого являются экономический рост, социальная мобилизация, изменения в области идей и политическое развитие. Политическое развитие, в свою очередь, состоит из трех компонентов: государства, верховенства закона и механизмов подотчетности. Все эти шесть измерений, на мой взгляд, состоят друг с другом в сложных отношениях и, кроме того, являются субъектами своей собственной независимой логики и эволюционных изменений. Любое общество может находиться на совершенно разных позициях относительно всех этих шести измерений. Поэтому Китай имеет весьма сильное государство, но ограниченное верховенство закона и никакой формальной демократической подотчетности. Сингапур похож на Китай в том, что касается быстрого экономического роста и наличия сильного государства, однако отличается от него, поскольку обладает унаследованной и относительно хорошо развитой судебной системой. И напротив, Афганистан имеет формальный механизм подотчетности (он находится в процессе быстрого саморазрушения), но очень слаб в том, что касается верховенства закона, имеет слабое государство и значительно более медленный экономический рост. Прогресс в одном из перечисленных измерений способен стимулировать рост в другом, тем не менее, как подчеркивает Хантингтон, они нередко могут иметь противоположные цели.

Главное расхождение, на котором фокусирует свое внимание Хантингтон, существует между социальной мобилизацией и политическими институтами. Хотя в моей книге приводятся несколько других отличий, возникших в последние 200 лет. Критичным является потенциальный конфликт между высоким по своему качеству административным государством, с одной стороны, и демократией — с другой. Согласно известному определению Макса Вебера, государства являются легитимными монополиями принудительной силы, в то время как демократии, напротив, стремятся ограничить государственную власть с помощью выборов и других механизмов подотчетности народу. Хорошо функционирующая либеральная демократия зависит от нахождения правильного баланса между институтами, концентрирующими и использующими власть — речь идет о государстве, — и механизмами ограничения, законами и демократической подотчетностью. Во многих частях света сегодня (например, в России и в Китае), а также в истории Запада главной проблемой политического развития можно считать укрепление механизма ограничения сильного государства. Опасения по поводу концентрированной государственной власти, разумеется, были и остаются доминирующей темой в Соединенных Штатах — от революции до «Движения чаепития» сегодня.

Вместе с тем во многих развивающихся странах эта проблема имеет противоположный характер: речь идет об отсутствии эффективного государства, способного обеспечить такие минимальные общественные блага, как безопасность граждан, общественное здравоохранение, образование, инфраструктура, а также другие основные общественные интересы. Как сказал Хантингтон, прежде чем вы сможете ограничить власть, вы должны быть способны ввести ее в действие, и мы забыли о том, насколько сложным и непредсказуемым был процесс создания государства в ходе истории. Государства теперь распространены повсюду на нашей планете, однако современные государства — такие, которые характеризуются безличным отношением к гражданам и не рассматриваются как частные владения правителей, — такие государства встречаются значительно реже.

Поэтому одной из главных тем второго тома является вопрос о том, каким образом современное государство в процессе своего развития удалялось от патримониального типа государства (Патримониальное государство считается личной собственностью правителей, а сегодня этот термин заменен на неопатримониальный, поскольку в настоящее время никто открыто не претендует на то, чтобы объявить своей собственностью государство, хотя многие ведут себя именно так). Первая часть книги (всего — пять частей) объясняет, каким образом современное государство появилось в таких развитых странах, как Германия, Британия и Соединенные Штаты, в то время как вторая часть посвящена наследию слабости государства за пределами Запада после западной колонизации. В следующих постах я расскажу о других частях этой книги.

The American Interest, 8 сентября 2014 года, перевод ИноСМИ.Ru