В бараний рог...

Юбилей художника... Привычная вещь у нас. Инструмент, скажем так, выбить деньжат на какое-то действительно нужное дело. Так в этом году на родине Довженко, в Соснице, удалось перекрыть соломой хату (она не выдержала летних дождей), в которой родился будущий кинорежиссер. Издать книжку, еще и не одну. Подготовить энное количество достаточно информативных телепрограмм. И так далее...

Сегодня куда ни глянь — юбилеят. На уровне государственном, на уровне сугубо частном. До недавнего времени так не было. Во времена моего детства даже дни рождения не отмечали. Утром за уши потаскают (чтобы рос дальше, ввысь), небольшой подарок в руки — и вперед к другим делам. Никаких тебе гостей, угощений и напитков.

ГОД СВОБОДЫ

Сам Довженко отмечал свой юбилей только однажды, когда ему исполнились шестьдесят. Рядовые дни рождения отмечались — в Москве к нему сходились друзья: певец Иван Козловский, художник Петр Кончаловский, актер Борис Ливанов, кинорежиссер Сергей Герасимов...

Интересно, что древнееврейское слово «ювель» означало «бараний рог», позже — «год свободы» (все это привожу согласно Википедии, чтобы не заглядывать куда-то подальше). Речь шла о годе, установленном пророком Моисеем, когда проданные и заложенные земли возвращались прежним владельцам, рабы получали свободу, прощались долги должникам, Закон (Тора) читался народу и земля отдыхала от полевых работ. Такой год свободы наступал каждые пятьдесят лет, после семи седмиц, то есть семи семилетий (семь на семь — сорок девять). Таким образом, надлежало просто дожить до того свободного года — и тебе вернется все потерянное. Даже земле предоставлялись каникулы... Все-таки Моисей был мудрым человеком.

Мы прожили в этом веке только две седмицы, да и 120 лет не совсем юбилей. Однако же Довженко... И не только годовщина дня рождения, но и казни мастера — семьдесят лет назад, в конце января 1944-го, распяли режиссера за его «Украину в огне». Сам Сталин позабивал гвозди: за «национализм», за чрезмерную чувствительность к народной трагедии (видите ли, жалко ему женщин и детей, забыл, что это война), за акцентирование украинских проблем. Ну, так он же бывший петлюровец... «Кому-кому,— гневался вождь,— а Довженко должны быть известны факты выступлений петлюровцев и других украинских националистов на стороне немецких захватчиков против украинского и всего советского народа... Они отсутствуют в киноповести Довженко, как будто не существуют вовсе... Устами своих персонажей-крестьян Довженко называет Богдана Хмельницкого «большим злодюгой», «известным палачом украинского народа», который придушил народную революцию в тысяча шестьсот каком-то там году... Это наглая издёвка над правдой».

Потом Довженко «прорабатывали» на всяких собраниях многократно. Каждое слово хулы казалось художнику еще одним гвоздем в его гроб, который вот-вот опустят в могилу. Не опустили. Подержали-подержали над бездной, да и назад поставили: живи, вражий сын, помни доброту вождя. Довженко, чего скрывать, помнил. Нередко чувствуя себя эдаким Буратино в театре Карабаса-Барабаса, который держит своих кукол на тоненьких ниточках...

Собственно, эти ниточки просматриваются и в более поздние времена, уже когда художник отошел в лучшие миры. Тень товарища Сталина ходит следом — и не только за Довженко, за нами всеми. Империя его имени не отпускает нас, а следовательно Украина опять в огне. Хотели получить свободу, и уже ведь полвека прошло после смерти кровавого вождя — но земля Довженко если и отдыхает, то только от оплодотворяющего  зернышка, а не от пуль и снарядов, от человеческой крови. И опять украинцам шьют петлюровщину, точнее бандеровщину, и фашизм — все, что Довженко и предвидел. Так как писал в Дневнике: как только закончится война, так украинцам понавешивают ярлыков и погонят в лагерные коммуны. И будут натравливать одних украинцев против других... Все так, и до сих пор те технологии живы и невредимы. Чтобы вместо года свободы украинцы увидели самих себя, согнутых в бараний рог. Гнут, гнут нас изо всех сил...

И хочется крикнуть: Довженко, отец, помоги! Прокляни недоумков, чудовищ, которые опять скородят землю, опять льют кровь — и уже не ведрами. Или пошли какое-нибудь заклятье...

«УВАЖАЕМЫЕ КИНЕМАТОГРАФЫ!»

Десять лет назад тоже было что-то полукруглое, Довженко — 110 лет. В Сосницу приехал Виктор Янукович, тогдашний премьер-министр и претендент на президентскую булаву. Свое выступление на митинге у памятника мастеру он начал словами «Уважаемые кинематографы!» И здесь же услышал: что-то не то сказал. Оглянулся на помощников, те отвели глаза. И тогда премьер начал опять: «Уважаемые кинематографы!».

Пока он говорил, ко мне подошла одна из журналисток и поинтересовалась, заходил ли я в музей? Нет, я еще не успел. И Януковича там не было, сказала ехидная журналисточка, а его запись в книге посетителей уже есть... Мы посмеялись, разумеется — после грубых грамматических ошибок (знаменитое «проффесор») чиновники «бдят».

После митинга премьер подошел к кинематографистам и что-то начал им разъяснять. Я тоже решил подойти. Но охранник решительно ограничил мои права: «Туда нельзя»! И тут я спонтанно протянул вперед руки и щелкнул пальцами — за год или два до этого приезжала итальянская кинозвезда Софи Лорен и таким жестом приветствовала публику во дворце «Украина» (еще месяц спустя Богдан Ступка смешил всех копированием того жеста). Охранник посмотрел на меня и вдруг пригласил туда, к группе... Вот оно что! Жестикуляция Лорен была самой обычной магией.

Смех смехом, однако же такой парадокс: именно при президентстве Януковича наш кинематограф получил более-менее солидное финансирование и начал оживать на глазах. Может, то шаманство помогло? Надо попробовать и сегодня уже относительно нынешней власти. Которая сократила государственное финансирование кинематографа вдвое, и то только на бумаге — уже к зиме выкатываемся, а денег практически нет. Это при том, что даже первоначальный бюджет равнялся одной трети одного только российского фильма «Сталинград» Федора Бондарчука. К чему же тогда вся эта патриотическая трескотня наших политиков, которые друг перед другом говорят о необходимости сопротивления информационной войне с Россией? «Брехолюбие»   — так это называл Довженко. Нас в бараний рог гнут, информационной шрапнелью засыпают — а в ответ несется громкое «Слава Украине!», песни и призывы. Вон в Соснице, куда мы ездили как всегда, Олег Ляшко погрозил на Москву идти, чтобы сжечь ее... Сослался при этом на гетмана Сагайдачного. К сожалению или к счастью — кому как — не сжег славный гетман Москву, постоял-постоял под ее стенами, да и назад повернул. А нашим политикам лучше бы не виртуальное сжигание врагов организовывать, а добиться финансирования кино, в том числе телевизионного.

На киностудии им. Довженко устроили праздник. Так как ещё и День кино в прошлую субботу по календарю значился. Люди сошлись, согрелись воспоминаниями и взаимным теплом. Вот только Государственную премию имени Александра Довженко так и не вручили. Потому что не подписал Президент. Полтора месяца несли эту бомагу на президентский стол — не донесли. Господи, если в этой администрации есть вот такая проблема и вот такие темпы работы, то что в нашем государстве не является проблемой? И только во вторник, 16 сентября, с опозданием на неделю, соответствующий указ о присуждении премии выдающемуся композитору Владимиру Губе («Каменный крест», «Захар Беркут», «Каштанка»...) появился на президентском сайте. Надеюсь, это прибавит художнику сил и вдохновения!

«ПОСЛЕ ВОЙНЫ НАЧАТЬ ПО-НОВОМУ»

Война войной, однако именно посреди лихолетья становится более выразительным вопрос культуры. И если даже теперь власть — пусть и не всегда, но слишком уж часто — демонстрирует невнимание и неуважение к культуре, то быть новой беде.

Перечитаем самого Довженко, его дневниковые записи 1942 года:

«Миллионы ли погибают и ничего. Так эти миллионы, из чего они складываются — из тысяч, из сотен, из десятков. — А... — И в этом новом «а» послышалось что-то такое холодное, жестокое, бездушное, чего я никогда не забуду. В сущности, трусость и безразличие чиновника на котурнах. Диакон, который читает ежедневно молитвы за приход, который он не любит совсем, и не знает, и знать не хочет. Все условлено, кукушка хвалит петуха. Птички расселись на веточках и каждая знает свое место. Пускай себе.

Война стала большой, как жизнь, как смерть. Воюет все человечество. Словно весь земной шар влетел в какую-то кровавую безумную туманность. Война стала жизнью человечества. И тема войны, следовательно, на долгие годы будет основной темой искусства. И каждая газета уже несет в себе целые произведения о войне. Каждый более-менее порядочный очерк таит в себе много содержания. Следовательно, чтобы не утонуть в бездне чрезвычайных фактов, нужно хорошо-хорошо продумать конструкцию и пьесы, и рассказа, и сценария. Украина должна родить самое сильное произведение о народе в войне, хотя бы одно произведение. Хватит ли силы у писателей? Гей, кто в поле, ответь!

Написать новеллу или эпизод, представленный в форме диалога, — может, о судьбе и характеристике народа, что в течение веков терял свою интеллектуальную верхушку, которая бросала его по разным причинам и действовала в интересах культуры польской, русской, оставляя народ свой темным и немощным в понимании передовой культуры. Об отсутствии верности, о легкой ассимиляции и беспамятности. О безразличии к своей старине и истории. Вспомнить только наши памятники старины, они все в дерьме и упадке. Наша правительственная верхушка в этих делах, к сожалению, ничтожная и умственно слабенькая провинциалка, что и нашло свое жалкое завершение в Компанийце.

Каменец-Подольские башни, Меджибож, Винница; Лавра, «Арарат», Выдубец, Меджибож, Никольский собор, Черниговский заключенный музей и Спасская церковь. Растрелли для картины в Козельце. Прочие примеры. Сабля Богдана и Субботов. Новелла о заключенном музее. Разбазаривание Лавры. Николазино. Упадок музеев.

Вытравливание украинского в художественном институте.

Отсутствие украинского в архитектуре. Во имя чего? По чьему запрету? О сиротах и лакеях и дурачках убогих и о холодных трусах с замками на душевных окнах и дверях.

Такую неприглядную картину надо нарисовать, точную, и правдивую, и честную, и подать правительству, чтобы после войны по-новому подойти к своему культурному хозяйству. Сколько погибло в войне? Где музеи, где картины, сколько уничтожено памятников старины?

Неуважение к старине, к своему прошлому, к истории народа с признаком никчемности правителей, вредное и враждебное интересам народа»...