Разговор в горах

Во время недавнего путешествия по США мне представился случай посетить колледж Святого Иоанна в Санта-Фе (штат Нью-Мексико) — головокружительно красивом городе, расположенном в горах Сангре-де-Кристо. То, что этот колледж (его статус дословно переводится как «колледж свободных искусств» — Liberal arts; имеется в виду гуманитарный уклон) — место особенное, я понял по тому, что привычная позиция, в которой видишь его студентов независимо от возраста и пола,   — глазами в книжке, в том числе на досуге, вечером в общежитии. Вторая вещь, поразившая меня, с моим студенческим опытом как в СССР, так и в независимой Украине, — атмосфера почти невероятного взаимоуважения, царящая здесь.

Сегодня, когда у нас должны начаться давно назревшие реформы, в том числе, надеюсь, в образовании, опыт этого колледжа (уникальный, очевидно, и для США), весьма бы нам пригодился.

Я расспросил о жизни и учебе в колледже Св. Иоанна двух его студентов — Нину Медвинскую (киевлянку по рождению) и Рори Гилкриста.

«МЫ БРОСАЕМСЯ В ВОДОВОРОТ»

— Как давно вы здесь учитесь?

Нина МЕДВИНСКАЯ: — С января 2013 года.

Рори ГИЛКРИСТ: — Я — немного дольше, с сентября 2012-го. Поступил сразу по окончании школы в предместье Чикаго. Хотя вообще я родом из Англии.

— Какая ваша учебная специализация?

Н.М.: — Колледж не дает какой-то одной специализации. Ты приходишь и видишь составленный учебный план, предметы не выбираешь. Просто заканчиваешь курс с двойной главной специализацией и двумя дополнительными.

Р.Г.: — Никто не сосредотачивается на чем-то конкретном. Каждый берет программу — это требуется. С моей точки зрения, это дает больший спектр возможностей — когда у тебя есть (как свойственно гуманитарным наукам) возможность исследовать то, что тебе дается хорошо, а что не очень хорошо, в целом ряде предметов. Поэтому каждый изучает языки (древнегреческий и французский), математику и исчисление, каждый читает Эйнштейна, Фукидида, Ньютона, Юма и Спинозу, однако в этой неизменной структуре есть возможность найти то, в чем можно себя проявить как можно лучше.

Н.М.: — Нет такого, что ты идешь на математику, а потом не можешь привязать ее к тому, что выучил, например, на философии. Все взаимосвязано. Это на самом деле замечательно.

— Можно какой-либо конкретный пример?

Н.М.: — На втором курсе мы читали Новый Завет, на занятиях по музыке слушали «Страсти Св. Матвея» Баха, а на математике учили Птолемееву астрономическую модель, основанную на Божественном и на движении по кругу.

Р.Г.: — Мы бросаемся в водоворот и не слишком переживаем о том, что многого еще не знаем, ведь верим, что помогаем друг другу открыть те общие перспективы, которые появляются, когда сбрасываешь суровые ограничения.

Н.М.: — Я вспомнила, от этого просто крышу сносит: неделю назад мы на семинаре читали «Левиафана» Гоббса, в нем речь идет о том, как наши ощущения становятся чувствами и руководят нами, а мы оказываем этому сопротивление; одновременно в лаборатории мы изучали движение, а на математике мы изучали понятие бесконечности, которое отражается на этих темах.

«ЭТО ОЧЕНЬ ЧЕСТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ»

— Как контролируют ваши успехи?

Н.М.: — В конце семестра нам дают табель, где есть средний балл и семестровая оценка по каждому занятию. Наши задания — чтение, письмо и беседы. Когда сдаем письменные работы, получаем не оценки, а комментарии. В конце семестра проводится что-то вроде оценивания. Ты сидишь в аудитории со всеми своими профессорами, и они говорят о тебе в третьем лице: «мисс Медвинская». А вообще обращаемся друг к другу как равные. Профессоров называют наставниками. Все занятия — это дискуссии. Часть программы направлена на то, чтобы научить нас учиться. Не зубрить, а быть активным участником. Для чего нужны экзамены или контрольные, если предмет тебе интересен? Мы же изучаем самые выдающиеся произведения мира. Отвратительно, когда в школу ходят, чтобы получить «отлично»: это не образование, а попытка стать частью системы. А я чувствую себя частью конкретного образовательного опыта. Это очень честное ощущение.

Р.Г.: — Твои способности к сдаче экзаменов ничего не говорят о том, что ты понял из текста. Если в классе возникает недоразумение, все, что нужно — вслух сформулировать его. Ты же сидишь среди умных людей. Нина права, в наших книгах — лучшие мысли, когда-либо записанные. Поэтому ответственность за образование лежит в первую очередь на каждом, кто заходит в класс. Нельзя стать совершенным, но мы заставляем друг друга работать в этом направлении. Поэтому каждый понимает свое обязательство перед собственным образованием, даже больше — перед всеми остальными в сообществе, где мы все учимся друг у друга.

— А в чем главное отличие между колледжем Св. Иоанна и другими школами?

Р.Г.: — Для меня одно из самых больших отличий — что «джонни» не просто умеют выразить свои мнения, они еще и внимательные слушатели. До поступления сюда я редко чувствовал, что есть человек, который искренне хочет выслушать меня. Легко подумать: я знаю, что ты говоришь, и решить, что ты уже человека услышал. Мне кажется, «джонни» стопроцентно понимают, что это не так, что есть множество пережитого, которое надо уважать и у которого следует учиться. Никто не пытается выбиться на место самого умного, поразить наставников пышным слогом, потому что понимают, что важнее сотрудничество, когда каждый идет на семинар, долго и тщательно говорит о сложных, увлекательных вещах — и выходит с большим знанием о себе и об идеях, которые содержатся в книжках.

Н.М.: — Важный момент: у нас нет лекций. Все группы маленькие, и ты должен быть частью дискуссии. Наши профессора обращаются к нам так же, как мы к ним. Мы ходим вместе обедать.

Р.Г.: — Думаю, занятия и социальный опыт в колледже соответствуют друг другу. Поэтому было бы неестественно, если бы кто-то нам читал лекцию с кафедры. Лекции бывают по пятницам, отдельно. Идем туда с восторгом, потому что проводим все свое время на семинаре, а семинар такой, что на лицах присутствующих видишь отражение своих слов. Получаешь мгновенный фидбэк, твои старания замечают и уважают, их ждут.

— Но у вас есть точные науки, где все-таки нужен «лекционный» подход.

Н.М.: — Это очень интересный вопрос. Мы не пользуемся учебниками. Используем только первоисточники. Математика у нас началась с геометрии, и мы читали Евклидовы «Начала». Сейчас учим исчисление с помощью Ньютона, что чрезвычайно трудно. Мы понимаем, что это за уравнение, потому что читаем текст, говорим о том, почему оно работает. Такова у нас математика: «как» и «почему».

Р.Г.: — Неважно, как хорошо ты умеешь спорить, два плюс два никогда не будет пять. Но ударение делается не на том, чтобы быть абсолютно правым. Конечно, никто не хочет ошибиться намеренно, но это не суть важно, если у тебя есть какая-то безумная идея. А что, если мы попробуем решить эту задачу несколькими способами — даже если есть единственный верный ответ?

Н.М.: — Наставники никогда не говорят: «Вот как это делается». Нет, мы должны сами к этому прийти. Вот что я понимаю под разгадыванием загадок.

Р.Г.: — Цель — не знание само по себе. Важнее вольность, с которой мы понимаем то, что знаем. Как мы можем использовать опыт для воздействия на теорию, как мы изменяем теорию, когда опыт доказывает ошибочность предыдущей теории?

НИНА МЕДВИНСКАЯ: «ВСЕ ЗАНЯТИЯ — ЭТО ДИСКУССИИ. ЧАСТЬ ПРОГРАММЫ НАПРАВЛЕНА НА ТО, ЧТОБЫ НАУЧИТЬ НАС УЧИТЬСЯ» / ФОТО ВЛАДИМИРА ДАВЫДЕНКО

Н.М.: — Мы учим историю математики и историю естественных наук параллельно с математикой и естественными науками и часто видим, что ученые прошлого ошибаются, но все равно их изучаем, чтобы впоследствии понять, почему другие после них были правы. Мы изучали Птолемея, Коперника и Кеплера. Несколько месяцев мы думали о мире с Землей в центре! Вот так оно устроено, вот так мы об этом говорим, никто не посмеет сказать, что это не так, о нет. А тогда двигаемся дальше.

Р.Г.: — Эти сдвиги в мышлении, переход от Птолемеева геоцентрического мира к гелиоцентрическому — это так увлекает, особенно когда думаешь: хорошо, Птолемей ошибался, Земля действительно вращается вокруг Солнца — но у него это так разработано, настолько точнее, чем у Кеплера. Поэтому тратить время, ища ответа на «неправильные» вопросы, значит учиться ценить эти великие сдвиги в мышлении и постоянно совершенствовать способы осознания мира.

— Вы говорите, что ваши наставники держатся на одном уровне с вами. Тогда на чем базируется их авторитет?

Н.М.: — Не суть важно, какая у них научная степень или сколько лет они преподают — они все еще учатся вместе с нами. Это одна из самых невероятных вещей: профессорам действительно интересно, что ты говоришь. Мы их уважаем, как и друг друга. Если студенты не будут уважать друг друга, то, наверно, не будут уважать и своего наставника.

Р.Г.: — Еще есть практические отличия. Во-первых, студенты платят за право быть в колледже, а преподавателям платит сам колледж. А сближает то, что студенты изучают, а наставники преподают все разделы программы. Доктор археологических наук замечательно преподавала у меня математику на первом курсе, специалисты по восточной литературе и теологии преподавали древнегреческую философию. Если есть какой-то особый интерес, наставники очень помогают. В классе, только из-за того, что преподаватель Х проработал здесь десятки лет и прочитал «Республику» в 12 раз больше, чем ты, твой ответ на «Аллегорию пещеры» Платона ничем не хуже и не лучше из-за того, что ты студент.

Н.М.: — Поэтому, если вы здесь преподаете, вы любите учиться. И если вы здесь студент, вы тоже любите учиться. Преподаватель не может почивать на лаврах, он постоянно учится вместе со студентами.

Р.Г.: — Они следят, чтобы дискуссия не переросла в лирическое отступление, и используют здравый смысл, чтобы понять каждого из нас и подтолкнуть еще дальше, чем мы планировали зайти. Вот что меня  больше всего восхищает.

«НАМ ГОВОРИЛИ: «У ВАС СЛИШКОМ СУРОВО»»

— Значит, у вас нет конкуренции между студентами? Но у всех людей есть амбиции...

Н.М.: — Главный авторитет в аудитории — текст. Не студент, не наставник, а автор. А как можно соревноваться с гением? Тебе нужна вся помощь от всех сверстников, чтобы понять его. Любители конкуренции здесь не задерживаются. Амбиция — в том, чтобы стать хорошим студентом. Если ты хороший студент, ты будешь читать, осмысливать прочитанное и придешь в аудиторию готовым к тому, что от твоей точки зрения камня на камне не оставят.

Р.Г.: — Я думаю, что амбиция «джонни»-выпускника основывается на том, что он знает, что способен очень много сделать. Если он может выучить древнегреческий за полтора года, значит, способен сосредоточить все умственные силы на каком-то вопросе, может дерзко взяться за работу и сказать: да, этого я пока не знаю, но научусь.

КОЛЛЕДЖ СВЯТОГО ИОАННА ОСНОВАН В 1696 г. / ФОТО ПРЕДОСТАВЛЕНО АВТОРОМ

Н.М.: — Если бы кто-то мне сказал три года назад, что я полюблю исчисления, я бы рассмеялась этому человеку в глаза. А здесь математика — один из самых невероятных, фантастических предметов, которые я когда-либо изучала. Я влюбилась в нее.

— У кого самые высокие шансы получить диплом?

Р.Г.: — Не существует четких критериев. Выпускается половина тех, кто приходит на первый курс. Это очень распространенная практика, когда ты сидишь в аудитории с преподавателями и вы вместе решаете, оставаться ли тебе здесь. Когда говорят: «Ты тяжело работал, но что-то не ладится. Мы не думаем, что продолжение учебы в колледже Св. Иоанна пойдет тебе на пользу сейчас» — это не прощание навсегда, очень многие люди возвращаются после перерыва в год или несколько лет, потому что им необходим этот опыт. Некоторые бросают учебу по финансовой причине. А в целом благодаря тому, что колледж Св. Иоанна основан на человеческом стремлении узнавать больше, у любого, кому это интересно, есть потенциал к получению образования здесь.

Н.М.: — Я хотела бы уточнить: у нас альтернативный вариант образования. Нельзя зазубрить все в ночь перед экзаменом, сдать его и забыть. Надо работать ежедневно в течение четырех лет.

Р.Г.: — Есть моменты, когда хочется закричать «Эврика!», и сразу за этим следует еще больше путаницы. То, что ты прочитал эти книжки один раз, не значит, что ты справился с ними навсегда. Журнал Forbes назвал колледж Св. Иоанна самым требовательным в США. Нам говорили: «У вас слишком сурово». Предметов настолько много, что два из них можно исключить из программы и все равно получить диплом.

Н.М.: — Объем работы вполне разумный, но она кажется изнурительной потому, что не останавливается. Этот колледж учит тебя читать. Четыре года подряд ты еженедельно читаешь невероятные книги. Это изменяет мировоззрение, ты хочешь читать, хочешь проводить часы за книгой. Нет мыслей наподобие: «Вот неприятность, надо это все сделать». Вместо этого ты спрашиваешь однокурсников: «Хочешь, поучим математику вместе?»

Р.Г.: — Учебная деятельность постоянно перерастает в социальную. Порой это превращается в какое-то неистовство.

— Если речь о социальной деятельности: есть ли у вас студенческое самоуправление?

Р.Г.: — Студенты привлекаются к принятию решений, которые касаются их. Лично я выполняю роль секретаря в студенческом совете: слежу за тем, чтобы происходили крутые вещи — показы спектаклей, собрания клубов, вечера с пиццей и фильмами, просто веселье. Студенты привлечены к участию в этих событиях и имеют право голоса. Мне кажется, что «джонни» политически активнее, чем их одногодки. Девиз колледжа        — это фраза латынью, дословный перевод: «Я создаю свободных людей с помощью книг и баланса». Но мне больше нравится такой перевод: «Я превращаю вольнодумцев в борцов за свободу мысли под весом этих книг». Я считаю, что здесь речь идет о давлении грандиозных идей. Мы читали Гоббса, Спинозу и Конституцию США, сейчас знакомимся с делами из Верховного Суда и изучаем Канта. Политическая философия составляет весомую часть в программе.

Н.М.: — Мы начали с политической системы греков, читали «Илиаду», Фукидида, Геродота, потом — римские произведения, поэтому мы начинаем видеть политику как длинную историческую цепь, в которой люди вроде бы и совершают те же ошибки снова и снова, а вроде бы и нет.

Р.Г.: — Я думаю, «джонни» осознают, что у них есть голос. Многие мои школьные одноклассники вроде бы и понимают, о чем идет речь, но для них это по преимуществу не суть важно.

«ИДЕАЛЬНЫЙ ПРИНЦИП — ЭТО ОТКРЫТОСТЬ»

— Во время учебы вы стали более принципиальными людьми?

Н.М.: — Если придерживаться программы, невозможно обрести жесткие принципы. Идеальный принцип — это открытость. Найти решение — это посмотреть на первопричину, в суть проблемы, сотрудничать с людьми, мнение которых отличается от вашего. Здесь учишься разговаривать с теми, с кем не соглашаешься, или с теми, кто тебе не нравится. Ты проводишь с ними четыре года; порой это достаточно трудно. Но постепенно учишься это преодолевать.

Р.Г.:—  Я потерял страх сделать ошибку. Никто меня не съест живьем только потому, что я ошибся. Часто первокурсники бывают заносчивыми: «Я знаю это, я знаю то». От этого надо избавиться. Ты словно разрушаешь свою душу, чтобы отстроить ее заново. Если ты не находишься на грани безумия в колледже Св. Иоанна, значит, ты недостаточно внимателен. Но вместе с тем я знаю, что могу доверять себе, даже если я порой ошибаюсь. И я могу доверять другим при условии, что я буду рядом, чтобы поддержать их, если я вижу что-то иначе, чем они.

— Кстати, относительно поддержки: вчера я был на вашей вечеринке, совмещенной с концертом талантов колледжа, и было очень интересно наблюдать за аудиторией — даже неудачные выступления сопровождались аплодисментами.

Н.М.: — Четыре года мы читаем произведения людей, которые провели жизнь в размышлениях над человеческим существованием. И как после этого не стать более понимающим? Как сказал Рори, когда ты только что поступил сюда, у тебя полно мыслей наподобие «я знаю это все», а затем ты понимаешь, что уже никогда не будешь уверен в абсолютности своих знаний, и так становишься намного толерантнее.

Р.Г.: — И даже когда кто-то фальшивит в микрофон, мы аплодируем. Если ты на сцене, значит, ты, пусть на короткий срок, приблизился к чему-то, что делает человека прекрасным и более настоящим. Это что-то особенное, это сыграно настоящим человеком, поэтому мы благодарны за то, что с нами этим поделились.

«Я ЗНАЮ, ЧТО МНЕ НИКОГДА НЕ БУДЕТ СКУЧНО»

— Какими вы видите себя в будущем?

Р.Г.: — Хочу вернуться в Англию и изучать физику. Для этого мне надо пройти долгий путь, но я  уверен, что смогу это сделать, потому что в аудитории я знаю, что могу доверять себе, своему виденью.

Н.М.: — Я знаю, что мне никогда не будет скучно — это самый ценный дар. Я могла бы быть сама на необитаемом острове, и мне никогда бы не стало скучно, потому что я никогда не перестану учиться. Если я доживу до 85 лет, все еще буду учиться, и это — мое будущее. Никогда не буду стоять на месте, постоянно буду искать то, чего я еще не знаю. В этом я вижу будущее — в росте.