«Благодарю судьбу, которая свела меня с донецкими интеллектуалами...»

Хочу на примерах нескольких знаковых фигур нашей истории, которые, несмотря на притеснения и угрозы со стороны оккупантов, сумели донести до широкого круга украинцев свои патриотические чувства, свою верность идеям национализма.

Следовательно, 60-ые годы прошлого века. Вместе с семьей я проживаю в Донецке, где собрался мощный круг шестидесятников.

Это — писатель Владимир Мищенко, который учился в педагогическом институте вместе с Василем Стусом, а затем был с ним в дружеских отношениях. Там были уроженка Львова, засланная за национализм в Донецк, Галина Гордасевич, Василий Захарченко, Евгений Летюк и другие смельчаки духа. К этим людям был близок Иван Принцевский — доцент университета.

А над всеми этими шестидесятниками поднималась величественная фигура доцента мединститута Ивана Степановича Сука, знакомого мне еще со студенческих лет в Киеве.

Иван Степанович родился в 1922 году в Решетиловке Полтавской области. Рассказывал мне, что в 1943 году он был мобилизовал военно-полевым военкоматом и необученный, необмундированный, невооруженный вместе с тысячами таких, как он был брошен на немецкие пулеметы. Иван видел горы трупов молодых ребят, которые лежали в своих черных домашних сорочках. Это их потом прозвали «чернорубашечниками».

Как писал впоследствии Павло Загребельный, из людей того поколения выжил один из пятидесяти, Иван и стал тем «счастливчиком», которому суждено было прожить нелегкую жизнь в условиях московской оккупации.

В мае 1965 года я получил командировку в Киев, Иван Степанович дал мне рекомендательное письмо к Ивану Макаровичу Гончару, и через несколько дней я был возле дома Мастера.

Поразило большое количество старинных икон в доме, рушников, вышиванок и писанок, а во дворе — скульптуры гетманов и деятелей Украины. Возле дома были несколько студентов киевских вузов, здесь же находился тогда еще малолетний Петрусь, в настоящее время — директор музея Ивана Гончара.

Прочитав письмо от Ивана Степановича, Мастер радушно улыбнулся и сказал мне: «Вот попробуй найти казацкую саблю, которой еще нет в моем собрании, и я сделаю с тебя скульптурный портрет».

Саблю я, конечно, не нашел и, следовательно, портрет не получил.

Дальше Иван Макарович поинтересовался моей фамилией.

— Васильченко, — ответил я.

— Казацкая фамилия, — сказал Мастер и дальше продолжал: — Был я свидетелем, как в 1932 году умирал величайший наш писатель Степан Васильченко.

— Вот если бы я поел украинского сала, то наверно выздоровел бы, — говорил Степан Васильевич.

Сала не нашлось, и 11 августа 1932 года писатель умер голодной смертью.

Пребывал на грани смерти и другой писатель — Максим Рыльский, который был арестован оккупационной бандой и некоторое время находился под следствием.

Следует отметить, что грозовые тучи ареста нависали над головой Рыльского вплоть до 1953 года, пока умер И. Сталин.

Позже дочь Сталина Светлана Аллилуева скажет, что в ее отца вселился сатана и все, что случилось в той стране, которая звалась СССР, во времена правления ее отца шло от сатаны.

— Так вот, чтобы выжить, — говорил Иван Макарович, — Максим Рыльский трудоустроился грузчиком на кирпичный завод в Киеве и, получая на харчи соевые битки, таким образом выжил. Затем Рыльского арестовал Хрущев, а позже другой поэт Владимир Сосюра скажет: — Хотели расстрелять меня, но Хрущев не дал.

А что же Иван Степанович и другие шестидесятники в Донецке? В 1970 году там, как и по всей Украине, начались аресты патриотически настроенных украинцев.

Поэт Евгений Летюк «внезапно» умер, нашли повешенным на балконе своей квартиры доцента Донецкого университета Ивана Принцевского, Владимира Мищенко, который работал редактором журнала «Донбасс», уволили с работы, и потом еще долго коммунистическая власть не давала ему покоя, арестовали и бросили за решетку Василия Захарченко, испытывала трудности Галина Гордасевич.

В числе первых «взяли» и Ивана Степановича.

Как впоследствии, уже после освобождения, мне рассказывал сам Иван, ему повезло с людьми, с которыми он имел дело в неволе.

Дело его вел майор КГБ, по национальности грек, а греки, которые массово населяли причерноморские степи, тоже подвергались репрессиям со стороны коммунистической власти, как и другие народы, кроме «великого русского».

— Иван Степанович, — говорил майор, — защищать вас некому, но я вынужден задать вам ряд вопросов, от правильности ответов на которые во многом может зависеть ваша судьба. Поэтому вы не торопитесь с ответами, можете спокойно все обдумать, а завтра или послезавтра, как вам будет угодно, дадите ответы на поставленные вопросы.

— А дальше было еще интереснее, — говорил Иван. Его бросили в камеру к криминальным преступникам, а у тех был свой кодекс чести.

— Ребята, — сказал лидер тех уголовников, — профессор попался ни за что, и мы будем его беречь.

— И дальше, — говорит Иван Степанович, — когда я болел, они отрабатывали мою норму и отдавали свою «долю», чтобы я поправился. И за то, что я в тех условиях выжил, я благодарен тем людям, — закончил он свой рассказ.

Возвращаясь мысленно к тем событиям, я благодарю ее величество СУДЬБУ, которая свела меня с группой донецких интеллектуалов, людей чрезвычайно высокого национального сознания и патриотизма, а через них с Иваном Макаровичем Гончаром.

Нужно добавить, что Донецкий край вырастил многих людей, которые стали достоинством нации. Вспомним хотя бы Владимира Сосюру или нашего современника Ивана Дзюбу. Заслуживают уважения студенты Донецкого университета, которые чтят память Василя Стуса, родители, которые отстаивают право учить своих детей в украинских школах, да и просто труженики — шахтеры этого края.

Поэтому, когда без всякой иронии мы говорим СПАСИБО жителям Донбасса, это означает наше понимание того, что в отличие от известных «донецких» есть другие донецкие, для которых в эти сложные времена существует непреклонное правило: «Восток и Запад вместе».