Как Советский Союз с Японией воевал

Когда Сталин напал на Японию, чтобы под занавес Второй мировой войны отхватить свою часть добычи на Дальнем Востоке, никакого военного значения это уже не имело. Япония находилась на грани капитуляции даже без применения американцами атомных бомб. В случае если бы бомбардировок Хиросимы и Нагасаки не было, равно как не было бы и советского вторжения в Маньчжурию, Япония после августа 1945 года продержалась бы от силы 3—4 месяца. Ведь она уже лишилась практически всего флота и авиации и была отрезана от источников горючего. Ощущался острый дефицит боеприпасов, поскольку американская авиация разбомбила большую часть военной промышленности на Японских островах. Защищать их от ожидавшейся высадки союзников должны были миллионы  спешно мобилизованных ополченцев. Но обороняться им, скорее всего, пришлось бы саблями, пиками и штыками, что было равносильно коллективному самоубийству. Эвакуировать же японские войска из Китая и Индокитая для защиты метрополии не было никакой возможности — из-за почти полного отсутствия авиации и флота. Поэтому разгром Квантунской армии в Северо-Восточном Китае к августу 1945 года уже никакого значения не имел — перебросить ее на Японские острова все равно было невозможно. Все сколько-нибудь боеспособные части и вооружение из нее давно уже изъяли для сражений в Южном Китае и в Южных морях.

Но Сталин и его штаб значительно преувеличивали мощь Квантунской армии, и вслед за ними это делает до сих пор большинство российских историков. 18 июня 1945 года командующий Забайкальским фронтом маршал Родион Малиновский представил «Верховному Главнокомандующему тов. Сталину» с грифом «Совершенно Секретно. Особой важности. Экземпляр единственный» план действий Забайкальского фронта в войне с Японией. Там, в частности, утверждалось, что «в первые полтора-два месяца войны Забайкальский фронт могут встретить до 17—18 японских дивизий, 6—7 дивизий Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии, 2 танковых дивизии — до 800—900 танков». Ни в Хабаровске, ни в Москве вплоть до начала боевых действий так и не узнали, что насчитывавшая, по оценкам советской разведки, 180 тыс. человек армия марионеточного государства Маньчжоу-Го, не сильно отличавшегося от нынешних «ДНР» и «ЛНР», была расформирована японцами в июле 1945 года, чтобы вооружить японские недавно сформированные дивизии. Точно так же ими были разоружены марионеточные формирования князей Внутренней Монголии. Японцы прекрасно знали, что солдаты и офицеры армии Маньчжоу-Го, равно как и монгольские всадники, не горели желанием умирать за японского императора, да и за собственного маньчжурского императора Пу И. Более того, существовала реальная опасность, что они, сознавая близость конца, могут повернуть оружие против японцев. Главное же, остро не хватало оружия для вновь формируемых в Маньчжурии японских дивизий, которые должны были заменить прежние кадровые, отправленные воевать против западных союзников.

В разведсводке №16 разведотдела штаба Забайкальского фронта на 10 июля 1945 года отмечалось, что «всего за 1944 год и первую половину 1945 г. из Маньчжурии и Кореи на другие театры убыло семнадцать пд (1, 8-12, 14, 19, 23-25, 28, 29, 57, 71, 304). Установлено, что все дивизии из Маньчжурии в Корею убывали численностью не более 13—15 тыс. человек  каждая, оставляя в районах дислокации до 30—50 проц. личного состава, послужившего впоследствии базой для формирования новых дивизий». В действительности никакого костяка для новых дивизий старые дивизии в Маньчжурии не оставляли, поэтому вновь сформированные дивизии практически были небоеспособны.

Малиновский, чей фронт наносил главный удар, закладывал весьма солидные потери в ходе предстоящей операции. В плане от 18 июня 1945 года он писал: «Для покрытия ожидаемых потерь в первый месяц операции необходимо предусмотреть подачу:

По личному составу — 120 тысяч

По танкам — 500 танков

По СУ 100 — 100 штук

По СУ 76 — 200 штук

По самолетам:

Истребителей — 100 штук

Штурмовиков — 100 штук

Бомбардировщиков — 50 штук

Кроме того, предусмотреть усиление фронта семью-девятью стрелковыми дивизиями с двумя-тремя корпусными управлениями и тремя истребительными артбригадами.

12 ВА необходимо будет усилить двумя истребительными дивизиями, двумя штурмовыми дивизиями, одной бомбардировочной дивизией и подать три авиакорпусных управления».

Совершенную загадку представляет собой, зачем Родион Яковлевич требовал себе 7—9 дополнительных стрелковых дивизий, т. е. по численности примерно столько же, сколько запрашивал маршевого пополнения. Ведь за первый месяц боев он собирался уничтожить 18—25 японских дивизий, а подкрепления японцам взять было неоткуда. Ведь кроме  Забайкальского, на них должны были наступать еще два Дальневосточных фронта, а возможностей переброски подкреплений из метрополии не было. Да и фронт наступления по мере продвижения вглубь Маньчжурии, должен был сужаться, а не расширяться Можно предположить, что маршал допускал: действительные потери будут на самом деле выше предполагаемых 120 тыс. убитых и раненых, которые будут числиться в официальных донесениях войск. Во время боевых действий на территории СССР, а также в Европе, неучтенные безвозвратные потери покрывались призывом непосредственно в части местного населения, «остарбайтеров» и освобожденных пленных. В Маньчжурии этих источников пополнения, естественно, не было. Вот Малиновский на всякий случай просил для своего фронта девять дивизий, чтобы покрыть возможный неучтенный урон.

А вот что писал  командующий Забайкальским фронтом о сроках начала операции: «Учитывая окончание выгрузки войск 1—5 августа 1945 года и выход их в районы развертывания по грунту в пределах 300—500 километров и необходимую перегруппировку войск, потребуется до 20 суток. Таким образом, начало операции можно определить 20—25 августа 1945 года». Однако Сталин торопил, опасаясь, что Япония капитулирует перед западными союзниками раньше, чем СССР вступит в войну с ней. И после первой американской атомной бомбардировки Хиросимы советский диктатор решил начать наступление 9 августа. Благо, состояние японской Квантунской армии было таково, что ее смело можно было атаковать, не дожидаясь, когда подвезут все запасы и подойдут все воинские части.

Фактически это было такое же внезапное нападение СССР на Японию, как и нападение Германии на СССР 22 июня 1941 года. Формально объявление войны японскому послу в Москве было сделано в 17.00 8 августа 1945 года. Война объявлялась с 00.00 часов 9 августа по японскому времени. Однако с учетом разницы во времени между Москвой и Дальним Востоком у посла был всего один час до того момента, как Красная армия начнет боевые действия, а за это время передать сообщение в Токио было технически невозможно. И телеграмма из посольства в Москве до Японских островов так и не дошло. В результате об объявлении войны в Токио узнали 9 августа в 4 часа утра через перехваченную Домэй Цусин радиопередачу, цитировавшую соответствующее заявление ТАСС. К тому времени советские войска уже бомбили и обстреливали японские позиции. А вскоре пришло сообщение об атомной бомбардировке Нагасаки. На заседании «большой шестерки», состоявшемся в ночь на 10 августа, голоса по вопросу о капитуляции разделились поровну (3 — «за», 3 — «против»), после чего в обсуждение вмешался император, высказавшись за капитуляцию. Главным аргументом сторонников капитуляции были как атомные бомбардировки, так и вступление в войну Советского Союза. Но последнее рассматривалось только в качестве политического, а не военного фактора, поскольку Квантунскую армию и без этого давно уже списали со счетов. Дело в том, что в Токио очень надеялись на посредничество СССР в переговорах Японии с западными союзниками об условиях капитуляции, но не безоговорочной. За посредничество Япония была готова немедленно передать Советскому Союзу Курильские острова, Южный Сахалин, Порт-Артур и Дальний, а также демилитаризировать Южную Маньчжурию. Вступление же СССР в войну с Японией похоронило последние надежды Токио на смягчение условий капитуляции.

Ни о каком чувстве мести по отношению к японцам и тем более китайцам не могло быть и речи. Главные причины преступлений были те же, что и в Европе: озлобление в связи с тем, что командование использует солдат как пушечное мясо, и необходимость выместить злость на ком-то беззащитном, а также ненависть к той относительно зажиточной жизни, которой живут люди за границей

Неудивительно, что боевые действия в Маньчжурии продолжались всего неделю. После заявления императора о готовности Японии капитулировать, обнародованного 15 августа, организованное сопротивление Квантунской армии прекратилось. Продолжали сопротивляться лишь те части и одиночные солдаты, до которых не дошел приказ о прекращении огня и сдаче в плен.

Реальные потери Забайкальского фронта в войне с Японией, по официальным советским данным, составили 2228 человек безвозвратных потерь, включая 522 — небоевых, и 6155 человек санитарных потерь, из которых почти половина — 2996 человек, приходилось на больных. Японцы оценивают советские безвозвратные потери за всю Советско-японскую войну вдвое выше — в 20—25 тыс. человек против 12 031 по официальным российским данным. Но даже если предположить, что безвозвратные потери Забайкальского фронта занижены втрое, до цифры предполагавшихся потерь, как минимум, в 120 тыс. человек останется еще 107 тыс. человек. Общие же потери всех трех фронтов, действовавших против Японии, по официальным советским данным, составили 36 456 человек, и даже с учетом занижения безвозвратных потерь вряд ли превысили 70 тыс.

В разведсводке №16 разведотдела штаба Забайкальского фронта от 10 июля 1945 года отмечалось, что «всего за 1944 год и первую половину 1945 г. из Маньчжурии и Кореи на другие театры убыло семнадцать пд (1, 8-12, 14, 19, 23-25, 28, 29, 57, 71, 304).

Установлено, что все дивизии из Маньчжурии в Корею убывали численностью не более 13—15 тыс. человек  каждая, оставляя в районах дислокации до 30—50 проц. личного состава, послужившего впоследствии базой для формирования новых дивизий». В действительности никакого костяка для новых дивизий старые дивизии в Маньчжурии не оставляли, поэтому вновь сформированные дивизии практически были небоеспособны.

Советское командование переоценило силу сопротивления японской Квантунской армии. И дело было не только в том, что правительство Японии вследствие атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки уже через неделю после начала боевых действий в Маньчжурии объявило о капитуляции. К моменту советского нападения почти все боеспособные дивизии и современное вооружение были переброшены на Тихоокеанский театр боевых действий. К августу 1945 года подавляющее большинство дивизий Квантунской армии были 1945 года формирования, причем главным образом — в июле. Японское командование оценивало их боеспособность лишь в 15—20% от уровня боеспособности обычной полнокровной пехотной дивизии. В новых дивизиях преобладали необученные призывники из студентов и инвалидов. Японским войскам катастрофически не хватало вооружения, боеприпасов и горючего, и в их распоряжении в Маньчжурии было не более 50 боеготовых самолетов, хотя на бумаге в Квантунской армии числилось 900 боевых самолетов. Также отсутствовала противотанковая артиллерия, а танки были легкие и устаревшие, но и те из-за отсутствия горючего и подготовленных экипажей так и не смогли вступить в бой. Ни один японский танк ни против Забайкальского, ни против двух Дальневосточных фронтов не действовал.

Танков у Квантунской армии было около 600 машин. Почти все эти танки советские войска захватили как трофеи и передали армии Мао Цзэдуна, вместе с другим трофейным вооружением. Всего китайским коммунистам было передано 327 877 винтовок и карабинов, 5207 пулеметов, 5219 артиллерийских орудий и минометов, 743 танка и бронемашины, 612 самолетов, 1224 автомашины и трактора и большое количество боеприпасов. Это помогло китайским коммунистам успешно вести борьбу с армией Чан Кайши. Советское же оружие они стали получать только с конца 1946 года.

Единственный бой с советским войсками 2-го Дальневосточного фронта японские танкисты приняли 18 августа на Курильском острове Шимушу (ныне Шумшу), отражая советский десант. 21 танк из 64 был подбит из противотанковых пушек, а советские десантники потеряли около 100 убитыми.

Только в июне 1945 года командование Квантунской армии начало передислокацию войск  и строительство укреплений в глубине Маньчжурии. На границе должно было остаться лишь одна треть боевых частей, а две трети должны были сосредоточиться в глубине страны, чтобы там измотать советские части упорным сопротивлением. Японцы рассчитывали также на труднопреодолимую для машин и танков пересеченную местность. Но к моменту советского вторжения в Маньчжурию ни перегруппировка войск, ни строительство укреплений еще далеко не были завершены. Да и как можно было завершить ее, если многие дивизии были сформированы лишь в июле. До января 1945 года существовали только 6 дивизий Квантунской армии. Остальные 16 дивизий были сформированы позднее.

Замечу, что своим вступлением в войну Советский Союз, возможно, спас Японию от еще одной атомной бомбардировки. Если бы Сталин промедлил до конца августа, как это первоначально планировалось, американцы сбросили бы на Японию еще одну атомную бомбу. 13 августа, накануне японской капитуляции, американское командование предполагало сбросить на Японию третью бомбу в августе, три бомбы в сентябре и еще три бомбы в октябре. Можно надеяться, что дальше третьей атомной бомбы дело бы не пошло. Сталин бы выступил, и Япония капитулировала.

И в заключение надо сказать несколько слов вот о чем. Во время Маньчжурской операции многие советские солдаты, как это ни печально, запятнали себя военными преступлениями, хотя масштаб их и был значительно меньше, чем в Германии. Об этом сохранились свидетельства западных представителей, побывавших на территориях, занятых советскими войсками. Убивали, насиловали и грабили прежде всего жившее в Северо-Восточном Китае японское гражданское население. С японскими колонистами расправлялись и китайцы, натерпевшиеся в годы японской оккупации. Но красноармейцы были более жестокими. По воспоминаниям одного из уцелевших японцев, «если ты натыкался на маньчжуров (китайцев), то они отбирали у тебя все. Но самыми ужасными были красноармейцы. Они убивали японцев просто ради того, чтобы убить. Я видел много трупов, проткнутых штыками. Горы и горы тел...». 14 августа около станции Гегенмяо в Маньчжурии красноармейцы убили около 1000 японских беженцев из задержанного там эшелона. Всего же, по японским оценкам, красноармейцы убили в Маньчжурии около 11 тыс. мирных японских граждан. А 22 августа, уже после капитуляции, советские подводные лодки Л-12 и Л-19 потопили транспорты «Тайто-мару», «Огасавара-мару» и «Синко-мару-2» с беженцами с Сахалина. Погибло более 1700 человек. На обратном пути на Сахалин затонула и Л-19. Японские корабли шли с зажженными огнями, руководствуясь инструкцией американского командования, согласно которой японские суда с зажженными огнями американские подлодки атаковать не будут. Но советским подводникам американская инструкция — не указ.

Не только японские беженцы становились жертвами Красной армии. Досталось и китайцам. Начальник американской миссии, прибывшей в Шеньян (Мукден) для репатриации американских пленных, докладывал: «Русские превзошли китайцев в грабежах, мародерстве и изнасилованиях. Женщин насилуют на автобусных остановках, железнодорожных вокзалах и иногда прямо на улицах. Ходят слухи, что местным властям предписано поставлять определенное число женщин советскому командованию каждую ночь. В результате, женщины бреются наголо, замазывают лица чернилами и накладывают повязки, чтобы выглядеть как можно менее привлекательными... Красноармейцы занимаются только грабежами и убийствами. И они грабят не только японцев. Некоторые солдаты носят сразу десяток наручных часов... Среди советских военных мне довелось встретить и приличных людей, но таких — один из десяти». А американский военно-морской атташе при правительстве Чан Кайши, побывав в Маньчжурии, вспоминал, что «русские солдаты врывались в дома и забирали себе все, кроме мебели. Затем подъезжал военный грузовик и увозил мебель. Советские офицеры обычно не обращали внимания на грабежи, учиняемые их подчиненными, а нередко и сами участвовали в них». Он также отмечал, что в китайском городе Пинчуан, по свидетельствам местных жителей, «советские солдаты отнимают у людей наручные часы и расстреливают тех, кто отказывается подчиниться грабежу. Красная армия требует от крестьян женщин. Красноармейцы расстреляли крестьянина и двух рабочих, которые не смогли найти им женщин для удовлетворения похоти». Даже китайские коммунисты протестовали по поводу того, что «Красная армия занимается вещами, не подобающими пролетарской армии, в том числе, изнасилованиями и экспроприацией продовольственных запасов у крестьян».

Разумеется, ни о каком чувстве мести по отношению к японцам и тем более китайцам не могло быть и речи. Главные причины преступлений были те же, что и в Европе: озлобление в связи с тем, что командование использует солдат как пушечное мясо, и необходимость выместить злость на ком-то беззащитном, а также ненависть к той относительно зажиточной жизни, которой живут люди за границей.

Но это были эксцессы со стороны отдельных лиц. А государственной политикой стал вывоз из Северо-Восточного Китая и Северной Кореи в СССР практически всего промышленного оборудования и запасов сырья и продовольствия. Чем провинились перед Сталиным китайцы и корейцы?

Советские войска взяли в плен 641 тыс. японских солдат, а также 16 тыс. китайцев, 10 тыс. корейцев и около 4 тыс. монголов. Из этого числа более 65 тыс. раненых и больных были освобождены вскоре после завершения боевых действий еще в Маньчжурии. С учетом такого числа раненых и больных, убитых в Квантунской армии могло быть в 3—4 раза меньше, т. е. около 15—20 тыс. человек, что ненамного превышало советские потери убитыми.

Около 600 тысяч японских военнопленных были перемещены на территорию Советского Союза в качестве военнопленных. Многие оставались там в течение нескольких лет в лагерях принудительного труда, а последних репатриировали только в конце 1956 года. Тем самым Советский Союз нарушил статью 9 Потсдамской декларации, в соответствии с которой японские военнослужащие после разоружения должны были быть отправлены на родину. 62 тыс. военнопленных умерли (по японским оценкам, число умерших могло достигать 80 тыс. человек).