Владимир Войнович — о «Москве-2042» в Москве-2012

О том, что церковь и государство в России вступили в крайне причудливые отношения, говорилось давно и по многим случаям. Поводов к подобным разговорам в последнее время становилось все больше: среди наиболее ярких — обвинительное заключение против Pussy Riot, написанное на основе постановлений церковных соборов, и сам ход процесса, все чаще отрицающий светский характер мероприятия. А после того как на информационных лентах появилась новость «Патриарх Кирилл освятил камень в основании храма при Академии ФСБ», корреспондент «Радио Свобода» не смог не обратиться к Владимиру Войновичу, автору антиутопии «Москва-2042», описывающей Московскую Республику — Москореп, карикатурное тоталитарное общество, построенное на единстве госбезопасности, правящей партии и правящей же религии.

— Думали ли вы увидеть многое из того, что вы напророчили на 2042 год, уже в 2012 году?

— Да, всего 30 лет осталось до 2042-го... Честно говоря, не думал. Я описывал то будущее, которое — я надеялся — никогда не наступит, поскольку это была не утопия, а антиутопия. А теперь действительность, кажется, уже превосходит то, что я написал. У меня там правит КПГБ — Коммунистическая партия государственной безопасности, и еще есть пятиединство: государственность, безопасность, религиозность... Я слышал не раз, что нашего патриарха, кстати, называют отец Звездоний. Но та глупость и пошлость, которая становится сейчас знаменем нашего времени, — этого ожидать было невозможно. Издаются какие-то дурацкие законы, идут какие-то чудовищные суды, вот этот пресловутый суд над Pussy Riot... Это все превосходит любую, даже не написанную сатиру.

— «Москва-2042» увидела свет в 1986 году — изменения, перестройка. Сейчас многие в России говорят о грядущем переломе. Видите ли вы его?

— В 1986 году перестройка только забрезжила. Но уже тогда, при первых ее шагах, я на нее смотрел с большой надеждой. Если вернуться к роману — с тех пор я стал думать, что все-таки действительность уходит в другую сторону и слава Богу все будет не так, как в моем романе. А потом смотрю — нет, какие-то вещи возвращаются как бы к моей выдумке, как будто кто-то не хочет, чтобы действительность ушла слишком далеко. Я не приписываю себе славу пророка, но какие-то вещи становятся пророческими. И 1986 год с настоящим временем сравнивать будет неправильно, потому что начало перестройки — это начало надежд. А нынешние события ввергают в отчаянный пессимизм, когда хочется и плакать, и смеяться.

— Тогда сравним с предшествующими перестройке годами, когда вы были вынуждены покинуть Советский Союз. Чем та безнадежность отличается от сегодняшней?

— Та обстановка как раз внушала какие-то надежды. Я видел, что советская власть совершает такие глупости, которые обязательно приведут ее к краху или к попытке обновления — что началось как раз в середине 1980-х с приходом Горбачева. Когда я уезжал в 1980 году, я всегда говорил, что через пять лет начнутся радикальные перемены в Советском Союзе. Если даже я на пару лет ошибся, то это не так важно: приблизительно я оказался прав. Если строить свой оптимизм на ожидании краха, то, пожалуй, сейчас можно сказать то же самое.

— Посмотрим на пятиединство антиутопического Москорепа в наши дни: народность — есть, партийность — наполовину от предыдущей, но есть, религиозность — безусловно, госбезопасность — да, конечно, бдительность — есть. Четыре с половиной из пяти. Чего нам ожидать в дальнейшем, исходя из текста «Москвы-2042»?

— Я уже сказал, что сейчас опять наступило время, когда можно делать оптимистический прогноз на пессимистических предпосылках. Потому что сейчас все ветви власти работают в определенном ключе. Дума сочиняет какие-то законы, судебная система судит Pussy Riot, церковь работает — то есть все общественные институты и ветви власти приближают какой-то взрыв. Взрыв этот непременно будет, потому что нельзя раздражать такое большое, растущее количество людей изо дня в день. Кто-то когда-то сказал, что можно обманывать долго малое количество людей, можно недолго обманывать большое количество, но нельзя обманывать всех все время.

— Этого «кого-то» зовут Авраам Линкольн, и он едва ли имел в виду российскую практику.

— Да, у нас история показывает, что большое количество людей можно обманывать очень долго. Но сейчас глупость всех этих действий приходит в вопиющее противоречие с тем, что в стране все-таки есть некая гласность — существует «Радио Свобода», есть какие-то оппозиционные издания, Интернет непобедим, хоть его и пытаются урезать. И на таком фоне это все выглядит очень глупо. Голый человек выглядит естественно только в бане. Вышедший же на улицу, он достоин осмеяния или побития камнями.

— В целом, вам часто говорят «накаркал»?

— Да, говорили. И даже предлагали написать другую книгу с другим взглядом на будущее — оптимистическую. Очень похоже, что действительность пытается повторить вымысел — значит, надо вымыслить что-то оптимистическое, и тогда действительность повторит это.

— Вы прислушаетесь к этим просьбам?

— Вот сейчас закончим интервью — и примусь за работу. Напишу светлое будущее, коммунистическое, и мы в соответствии с этим... Кстати, в советское время так примерно и говорили: писатели должны изображать светлое будущее, и тогда люди будут подражать ему, и оно, в конце концов, наступит.

— То есть снова засекаем четверть века — и ждем?

— Да, примерно так.

«Радио Свобода», 1 августа 2012 года