Что видно с моста?

Спектакль «Вид с моста» — история девочки, которую воспитывали тетя и дядя, которая созрела для настоящей любви, встретила ее и решила выйти замуж, оборачивается вполне древнегреческой трагедией.

Неизвестно, как повлиял на драматурга Артура Ашлера Миллера пятилетний брак с Мерлин Монро, какого мира он с собой достиг, дожив до 90-летия, но именно граничность человеческого существования стала центром притяжения его творчества.

Присущая избранному жанру тема неотвратимости судьбы решается через образ адвоката Алфьери в сосредоточенном исполнении Олега Замятина, который предчувствует брутальные последствия психического взрыва и всячески обращает своего подопечного Эдди к логическому поведению. Но сознание его уже полностью расплющено влюбленностью в племянницу. Виктор Сарайкин выстраивает свою роль от отрицания страсти до маниакальной одержимости ею. Этот, на первый взгляд, сумбурный процесс имеет четко определенные составляющие — родительский долг, отчаяние любовника, стыд инцеста величие чувства, низость мести и предательства.

Его жена Би упорно не замечает психическое состояние своего мужа, очевидно осознавая опасность для своего брака, личного вмешательства в ситуацию. Из этого актриса Ольга Кульчицкая мастерски создает упругий подтекст роли.

А племянница Кэт просто не может понять, как любовь дяди вдруг превращается в угрозу, пока не доводит своим решением выйти замуж ситуацию до катастрофы. Исполнительница этой Юлия Смушкова четко отобранными деталями поведения убедительно вычерчивает путь от подростка к женщине, способной защищать свой выбор.

Ее избранника Рудольфо (Евгений Щербань) и его брата Марко (Владимир Ращук) дядя Эдди сначала сдает полиции как нелегалов чтобы помешать свадьбе. И когда усилиями адвоката их все же на церемонию отпускают, Эдди устраивает драку, во время которой погибает сам. Словом, все по Аристотелю — рок приводит к гибели героя, очищение наступает наказанием зла.

Ознакомление с сюжетом для будущих зрителей спектакля никакой опасности не несет. Спектакль интересен напряженностью подтекстов. Огромную роль в нем играют шифры, коды, знаки, от разгадывания которых зритель получает наибольшее наслаждение.

Четыре линии поведения героев — дяди Эдди, тети Би, племянницы Кэт, а также братьев Марко и Родольфо (их общая линия, обнаруживает единое понимание жертвенности любви, о которой эти молодые актеры, кажется, знают не из книг и играют убедительно и азартно), создают четырьмя лучами судьеб четырехмерный куб — тессеракт — в трехмерном пространстве жизни. Это то, чего нельзя увидеть, но можно вообразить.

Не случайно спектакль «Вид с моста» лондонского театра Young Week начинается с подъема черного куба, под которым оказывается белое пространство сцены. В финале, когда Эдди накалывается на нож, его заливает фонтан крови. В кровавой луже оказываются и страсть, и любовь, человечность и инцест, надежды и мечты. Кровавая развязка никого не минует.

Поставленный режиссером Иво ван Хове этот спектакль был признан событием 2014 года и, кроме других премий, награжден за «Лучшее обновление пьесы». Если бы такая премия была у нас, то Национальный академический театр русской драмы им. Леси Украинки получил бы ее не впервые. По крайней мере, спектакль «Нахлебник» по Ивану Тургеневу ее заслуживает так же, как и нынешняя премьера «Вида с моста».

Постановщик спектакля Кирилл Кашликов понимает любовь как испытание (см. его спектакль «Джульетта и Ромео»). Руководитель проекта Михаил Резникович считает любовь самым высоким драгоценным даром жизни (см. спектакль «Сто пятая страница про любовь»). Артур Миллер предостерегает — любовь может быть разрушающим проклятием. Из этих трех осознаний вырастает четвертое измерение, которое невозможно визуализировать. В трехмерности повседневной жизни мы воспринимаем только внешнюю сторону событий, происходящих с нами, нашими близкими, знакомыми, однако не видим четвертого измерения, который таится за ними и обусловливает, казалось бы, случайные, но глубоко спрятанные внутренние связи. Это измерение, рождающееся в живом контакте сцены и зала, является абсолютным преимуществом искусства театра.

Сценограф Елена Дробная ограничивает пространство двумя стенками, которые сходятся в центре сцены под прямым углом, программируя ощущение завершения целостности куба зрительным залом театра. Хайтековская геометричность служит выявлению причудливости паутины чувств.

Хореография Ольги Голдыс вырисовывается судорогами нежности чувствительных тел.

Световые акценты пятнами четкой геометрической формы будто провоцируют героев преодолевать их пределы.

Созвучность деталей представления выверено служит яркости стилевого решения спектакля.

Наш всемирно известный земляк Василий Кандинский изучал взаимодействие формы и света. На его взгляд, прямому углу соответствует красный цвет. Философия цвета Витторио Стораро придает красному значение крови. По сравнению со стильным решением финала киевского спектакля кровавый лондонский кажется сверх меры театральным...

Однако вид с моста для каждого свой.