Гауди под звездным небом

Несколько наивная мысль может прийти в голову туриста, даже искушенного, что до высокого сезона он сумеет побыть, молча постоять, подумать без суеты у Храма Святого Семейства в Барселоне и полюбоваться как бы танцующими домами Антонио Гауди. Подобное желание одномоментно и ежедневно посещает тысячи жаждущих во всех уголках мира и они срываются с места — и вперед к творениям самого фантазийного мудреца среди зодчих. Вот она, ошибка номер один — огромное человеческое столпотворение перед творением Гауди, а строительству храма он посвятил 42 года своей жизни, сразу объясняет очевидное: межсезонья в любви и интересу к Гауди и его творчеству для самых барселонцев — первостепенно, а у гостей со всех стран, далеких и близких, постоянно только возрастает. Достаточно сказать, что сегодня продолжение строительства Храма Святого Семейства, художественного и духовного символа Барселоны и Каталонии, кстати, следует замыслу давно ушедшего Мастера, возможно как нам объяснили, благодаря поддержке верующих, друзей, и посетителей, то есть, нас, туристов, которые стремясь удивиться, тоже пополняют казну. Передвижение по площади перед Храмом, да и простое ожидание на месте, требует четкого и продуманного соблюдения правил как на загруженной трассе, терпения и усмирения возможной раздражительности. Очевидно — все это снижает градус, мешает постичь то, ради чего приехал, мелькнула нечто похожее на сожаление — зачем мне все это нужно. Непостижимый Гауди, отдаленный от меня, пусть не в самолетном масштабе, но все же многометровой толпой и, получается, снова далекий-далекий. Хотелось особой тишины, подтверждения, что не случайно интерес к Храму, барселонским волнообразным домам (к ним тоже далеко не сразу подступишься), и к парку Гуэля, где фантазия архитектора сумела передать невозможное и самое главное желание зодчего — строить как строит природа, отвергая власть прямых линий, чужеродных пропорций. Он хотел и сумел уловить в архитектуре и движение накатывающей волны, и смоделировать изящество травинки, которую ветром пригибает к земле, и музыку распускающегося цветка и все это вплести в геометрию своих сооружений, тем не менее, опирающихся на виртуозные математические расчеты, феномен летящего разнообразия и знаний изучают и будут изучать и разгадывать еще очень долго. Слова Антонио Гауди «Уединение и широта, как в лесу — таким будет интерьер храма», особенно становятся понятными под сводами центрального нефа, высотой в 45 метров. Ощущая прикосновение света сверху, мысленно повторяешь слова параграфа из отче наш, написанные на центральном бронзовом портале на пятидесяти языках: «Хлеб наш насущный дай нам на сей день». В 1882 году был заложен первый камень, а полтора года спустя Антонио Гауди взял на себя строительство святилища и полностью изменил первый проект. В 2010 году Храм Святого Семейства был торжественно освещен и провозглашен базиликой, открытой для богослужения. Сегодня над действующим Храмом нависают строительные краны, он расширяется, подрастает, диктуя и преобразования этой многолюдной, вернее, самой многолюдной, части города.

Живя в Киеве в непосредственной близости от Михайловской площади, Андреевского спуска, знаю, каково постоянно находиться в облюбованном туристами и киевлянами месте. Смотрела на плотно закрытые окна домов вокруг, и не удивилась, когда гид подтвердила очевидное — покупали тут квартиры с одним настроением — восторженным и многообещающим, а сейчас этим строениям грозит чуть ли не снос.

Оказавшись в парке Гуэль, еще одному автографу яркого мастера (кстати, очередь желающих посетить парк может двигаться и пять часов, но нам к счастью, билеты заказали заранее), сразу присела на извилистую, будто струящуюся скамейку. Уж больно она красива и мгновенно перетягивает внимание к себе, да и вид на весь парк с этого уголка — необыкновенный. Выполненная соратником Гауди в технике декоративного приема «тренкадис», а это если долго не рассуждать — поверхность, плотно облицованная небольшими яркими, разноцветными, жизнерадостными, пестрыми и веселыми кусочками битой керамики, источником которой зачастую служили строительные отходы или старая посуда. Из воспоминаний тех, кто был рядом с зодчим, выплывает и такая картина — если Гауди приглянулся и запомнился по колориту какой-нибудь новый предмет, он его мог приобрести и тут же разбить, как говорится, разменять на мелочь для своих задумок. Вот откуда приходит харизматичность: из таланта, погружения, причем, полного в свою идею и, конечно, необычайно сочного воображения, которое подсказало некий диалог между архитектурой и природой, что как замечают исследователи творчества Гауди, «уникально и драматично по своей природе, поскольку оно усиливает напряжение между этими двумя началами». Описывать прелести парка не стану, уже какой день любуюсь ими, листая мобильные зарисовки, и снова и снова погружаюсь в уникальный и полный символов мир форм. Этот особенный парк в 1984 году ЮНЕСКО включила в список объектов культурного наследия человечества. История создания шедевра очень интересна и извилиста, но, если коротко, Эусеби Гуэль, заказал Гауди проект строительства жилого поселка в районе Лысой горы, и отношения, возникшие между Гуэлем и Гауди, стали не просто отношениями творца и мецената — их связала настоящая творческая дружба. «Эусеби Гуэль проник в суть архитектуры Гауди гораздо глубже чем остальные современники, они подробно обсуждали философию будущего массива и его иконографические компоненты. Существуют различные толкования символической вселенной Парка Гуэль и ее связей с классической Грецией, христианской традицией и Каталонией. Как Гуэль, так и Гауди, обладали обширными гуманитарными знаниями и глубокими религиозными убеждениями. Кроме того, они были страстными патриотами Каталонии и, помимо несомненной художественной ценности, парк Гуэль является одним из самых ярких примеров амбициозного стремления барселонской промышленной элиты на заре ХХ века к тому, чтобы обрести известность и превратить Барселону в столицу» — рассказали историки. Кстати, бродя по богатым местечкам Барселоны и по горным тропкам на курортном побережье, обратила внимание, что владельцы роскошных вилл не устояли, да и кто смог бы сопротивляться, да и зачем, и вписал в свои фасады, планировку участков, в элементы декора настроение Гауди, его почерк, пусть уже пристегнутый каждым по-своему, но легко угадывается желание хочу «как у Гауди»: и вот верхний балкон плавно переходит в нижний некие гротескные нотки присутствуют в декоре и розовый цвет, напоминающий дом — музей Гауди в парке повторяется часто, а еще традиционные каталонские своды, которые мастер широко использовал да и техника «тренкадис», не забыта.

Все время думала, как бы словчиться и найти возможность постоять осмысленно, без суеты, у этих творений, не видя перед собой обязательную чью-то спину, и еще одну и еще...

В 10 вечера придя к месту уличного шоу поющих фонтанов у парка, а было уже темно, надеялась на это, но людей не стало меньше: гроздья шумных молодежных компаний почти свисали с мостика, все пространство у фонтанов было запружено сотнями людей что-то жующими и веселящимися, но, заметив, что вдали, вроде бы пустует какое-то диковатое плато, быстренько направилась туда, и, как бы, упрятавшись в свой кокон, под звездным небом, наконец, без прессовки шумной толпы, поняла отшельника Гауди, который, по сути, жил при Храме, питался и одевался кое-как, и настолько не интересовался всем, что вне его творчества, вне природы с которой в своих идеях не заигрывал, а преклонено сотрудничал, что в первый же день вновь появившегося трамвая в Барселоне, его попросту не заметил и даже, попав под него, не понял, что случилось. Неопознанным старцем пролежал он три дня в больнице, и только хороня, люди поняли — они потеряли Гауди. Убили его не интриги природы, не болезни — а технический прогресс — те же прямые линии к тому же, на скорости. Он же в этот момент, возможно, обдумывал что-то свое — некое новое волнообразное откровение, которым любовалось и в тот вечер.