«Это, как выход из матрицы: сначала страшно, а потом очень комфортно»

Наталия Блок (1980, Херсон) — драматург, режиссер, гражданская активистка. В 2000-м закончила Херсонское училище культуры по специальности «руководитель театрального коллектива». Первая пьеса — «А есть ли женщины» — поставлена в 2002-м на фестивале современного искусства «TERRA FUTURA» в Херсоне. Является автором пьес «Счастье в детях» (2003), «Чайлдфри», «Эмо тру» (2009), «Мясо», «Зона» (2013), «Улица Декабристов», «Опарыши», «Любовь сильнее» (2014), «Стигма», «Фото-топлес» (2015), «Свое-чужое» (2016), «Сама хотела», «Оранжерея», «Сквозь кожу», «Меня волнует вся х**ня» (2017). Читки и постановки пьес Наталии Блок регулярно проходят на фестивалях в Херсоне, Киеве, Грузии, Германии.

Лично я услышал пьесы Наталии в конце минувшего года, на чтениях в рамках  киевской Недели актуальной пьесы. «Сквозь кожу» — монолог матери двоих детей, заболевшей странной хворью — образованием пятен цвета хаки прямо на коже — приобретенная далеко от фронта травма войны. «Меня волнует вся х**ня» — двухактная картина жизни молодой женщины, свобода которой все время сталкивается с разного рода травмирующими обстоятельствами. Умелое построение сюжета, уместная доля провокации, ярко прорисованные персонажи — по этим двум разным, но в равной степени интересным текстам понятно, что наша драматургия имеет в лице Наталии вполне достойного, но все еще не оцененного должным образом автора. Это интервью призвано хоть как-то исправить ситуацию.

ИГРА И РЕАЛЬНОСТЬ

— Наташа, как ты начала писать?

— Первую пьесу написала в 2002-м, тут  же сама поставила ее на фестивале в Театре кукол в Херсоне. Вторую, приблизительно через год, воплотил на сцене режиссер Андрей Май. Длительное время писала небольшие тексты как хобби. Работала журналисткой, потом переключилась на общественную деятельность. А когда вышла замуж и родила двоих детей, мы переехали в село, и я там занималась больше детьми, огородом и козами, выпечкой хлеба и пирогов. В 2013-м послала свои одноактные работы на Неделю актуальной пьесы в Киев, меня пригласили приехать, принять участие в мастер-классах, и после этого я на основе киевских впечатлений написала пьесу «Опарыши», которая попала в шорт-лист московского фестиваля «Любимовка». В следующем году она также оказалась на Неделе актуальной пьесы, так что благодаря этому фестивалю у меня начался профессиональный рост.

— Какие темы для тебя важны?

— Надо писать о том, что тебя волнует, и это будет честно, не брать что-то с потолка. Уже моя первая пьеса — о девушке, которая хочет жить согласно своим идеалам, у нее это плохо получается,  она смешна в этом, ее за это осуждают. Жить, как ты хочешь, и хотеть свободы — тема, важная для меня. Свобода и невозможность свободы. «Улица декабристов» — тяжелая, хотя в ней много юмора; смех до слез, но всегда задаются вопросом на обсуждениях: как выйти из этой ситуации насилия над женщиной? Потому что часто ситуация в голове, а не снаружи. Героини уничтожают в конце своих мужей-обидчиков, но потом садятся  и начинают по ним грустить, и мы понимаем, что они найдут таких же. Есть у меня монопьеса «По кругу», ее любят брать на читки — героиня страдает от авторитарной матери, но когда у нее самой рождается ребенок, она начинает обращаться с ним точь-в-точь так же. Считают, что я едва ли не единственная, кто пишет в Украине на такие темы. Но я об этом  не думаю, когда пишу.

Херсонские критики относились очень странно к моим работам. Они имели возможность их слышать на местном фестивале драматургии «Лютий-Февраль». Одноактные, посвященные разным субкультурам, им нравились, а больших они не понимали — зачем писать об этих людях. Последняя пьеса, документальная, которую мы поставили в Херсоне, показали во Львове и Киеве и сейчас повезем в Днепр, так и называется «Расширение вен, или Зачем нам нужен феминизм». Там о 16-летней девушке, которую изнасиловали и никто ее не слышит. Так во Львове после спектакля один мужчина сказал, что эту тему нельзя поднимать, нельзя об этом говорить со сцены. Насилие, аборты... Только мама дочери на ушко. Но мы не можем обманывать зрителя и себя, делая вид, что все хорошо и мы дома на ушко расскажем кому-то.

— Каково это — быть драматургом в Херсоне?

— Да никак. Живу обычной жизнью. Никто, кроме близких, не знает, что я драматург. А кто знает, серьезно не относится. Больше я известна как активистка организации «Інша», проводящей много акций. Еще есть спектакль «Изо дня в день», который Андрей Май поставил в нашем Академическом драматическом театре имени Кулиша, собранный из текстов херсонских драматургов; на афишах обозначены наши фамилии, однако это ни на что не повлияло.

— Сложно прокормить себя драматургией?

— Очень. У нас крошечные отчисления, где-то 1—2%. А еще у меня все время просят тексты бесплатно — для читки, для спектакля с детьми. Так что я зарабатывала копирайтом, даже мужа кормила этим, когда он учился, сейчас общественная деятельность, беру много разной работы. Однако надеюсь, что скоро будет легче.

— Театры обращают внимание на молодую драматургию?

— Да. Еще 5 лет назад у нас не было ни «Дикого театра», ни «Постплей театра», не было молодых художественных руководителей, соответственно, очень мало ставили современных текстов. А теперь даже старшие режиссеры пытаются идти в ногу со временем и брать современные пьесы. Но мало и не на темы гендерного равенства или феминизма.  Поэтому вряд ли  в ближайшее время мои жесткие тексты будут популярны на академических сценах. Хотя все может случиться, потому что еще несколько лет назад я бы не поверила, что моя работа попадет в репертуар театра «Золотые ворота» или в Херсонский драмтеатр.

— Что такое хорошо написанная пьеса?

— В первую очередь это язык, во-вторых — эмоции. Это даже не определенная структура какая-то. Она может быть и без событий. Кому-то хорошая пьеса может казаться подобной голливудскому фильму. Тут у нас событие, тут у героя проблема, а тут с ним вот такой поворот, а вот уже катарсис и финал. Все легко и просто, такое очень любят режиссеры, но мне интересны пьесы не настолько однозначные — потому что в них есть определенный воздух и можно сделать что-то неожиданное. Вот бывает, когда ты на читке забыл о тексте, а следишь за сюжетом, за героями — это хорошо написанная пьеса. А когда грузнешь в словах, пытаешься что-то додумать за автора — текст, возможно, слабый. Чего-то ты ждала-ждала и не дождалась.

ВОЙНА И СВОБОДА

— Меня поразила твоя монодрама «Сквозь кожу». Война проступает просто на телах людей как болезнь.

— Она о том, что мы так привыкли к контексту войны, что уже ее не замечаем. Она уже как атмосфера, которой мы дышим. Героиня дышит войной, и у нее на коже проступают пятна цвета хаки. Непонятно, что делать. Это обо всех нас, мне кажется.

— Ей не помогают даже победа Украины и мир…

— Ведь наших мертвых не вернуть и раны на нашей земле тоже будет очень сложно залечить. Стрессы и страхи, пережитые нами, будут выстреливать через годы. Конечно, я могу себе позволить написать, что Крым вернули и война закончилась 18 июля. Мечтать можно. Но то, что происходит сегодня, мне причиняет огромную боль.

— Финал пьесы «Меня волнует вся х**ня», когда героиня хочет сделать операцию по смене пола не потому, что чувствует себя мужчиной, а потому, что не может жить женщиной, показался мне полным отчаяния. Так все нехорошо?

— Для кого-то еще хуже. Для кого-то невозможно даже не только жить женщиной, но и просто — жить. Это то, о чем я говорила в начале — о невозможности свободы. Вот женщина, достаточно свободная, занимается чем захочет, добивается даже того, чтобы ее любимый вернулся из плена боевиков, но все равно что-то сигнализирует ей, что вся ее свобода — это на самом деле обман, она остается несчастной, неполноценной. Поэтому и идет на отчаянный шаг — сделайте из меня мужчину, потому что женщиной жить невозможно.

— Может ли женщина в Украине самостоятельно достичь всего, чего хочет?

— Уверенно и легко, мне кажется, ни одна женщина у нас чувствовать себя не может. Об этом свидетельствует статистика насилия над женщинами, количество их смертей и обстоятельства этих смертей. Ведь большинство убийств женщин — это убийства родственниками. То есть безопаснее, выходит, жить самой. Самой легче делать карьеру, потому что нет «второй смены» — работы по обслуживанию мужчины и семьи, но и здесь есть «стеклянные потолки» на пути карьерного роста, есть 30% разрыва в зарплате с мужчинами, есть общественные предубеждения. Поэтому я не считаю, что женщина свободна делать все, что хочет. У меня сыну скоро 18, но я на него не получала никакой помощи, содержу его сама.  От многих предложений карьеры была вынуждена отказываться, потому что, например, ребенок в садике до 16.30, а в офисе нужно сидеть до 18.00, и  бабушек или дедушек нет, а если он болеет, то никто мне послабления не сделает.

— Как же разомкнуть круг насилия, о котором мы говорили?

— С одной стороны, просто, с другой — сложно. Нужно просвещение с молодого возраста. Нужно убрать разделение, когда рассказывают девушкам  и мужчинам, что они должны делать: первые — сидеть дома с детьми, вторые — быть кормильцами, агрессорами. Когда женщина или мужчина понимают, что это всего лишь социальный конструкт, то они выходят из этого круга. Тогда они получают свободу действовать, строить отношения, как хотят, развиваться, как хотят, и действительно становятся счастливее, свободнее, могут жить семьями и с кучей детей. Это, как выход из матрицы: сначала страшно, а потом очень комфортно. Во многих странах люди уже вышли, а в Украине до этого еще далеко, к сожалению.

— В завершение — какие хобби есть у феминистки?

— У меня когда-то их было так много. Я много шила, вязала, разводила коз, но куда-то все делось. Теперь главное хобби в последнее время — моя собака. Идет мне на пользу.