Уроки «красного мая»

Май 1968 года вошел в историю Франции, да и всей Западной Европы, как месяц молодежных протестов. Наиболее активными они оказались во Франции, а поскольку проходили они под коммунистическими и анархистскими лозунгами, то принято говорить о «красном мае». С чего все началось? С выступлений студентов университета Париж X — Нантер. Они протестовали против патриархального запрета доступа студентов мужского пола в женские общежития. Подавляющее большинство студентов были убеждены, что в занятии сексом в общежитиях нет ничего предосудительного. Отсюда два главных лозунга протестов: «Запрещать запрещается» и «Любовь свободна» (вариант: «Товарищи! Любовью можно заниматься и в Школе политических наук, а не только на лужайке»).

Строго говоря, требование о допуске мужчин в женские общежития было частью борьбы за женское равноправие, поскольку в мужские общежития приводить девушек и тогда не возбранялось. Правда, началось все с чисто политической акции. 22 марта в Нантере студенты захватили здание административного корпуса, требуя освобождения шести своих товарищей, членов Национального комитета в защиту Вьетнама, которые, протестуя против Вьетнамской войны США, напали 20 марта на парижское представительство «Америкэн Экспресс» и были в результате арестованы. Так возникло радикально-анархистское «Движение 22 марта», которое привлекло к себе массу студентов требованием свободного доступа в женские общежития. Вскоре к соответствующим лозунгам добавились другие анархистские и коммунистические лозунги, причем последние — не в классическом советском, а преимущественно в троцкистском и маоистском исполнении.

Вскоре движение распространилось на всю Сорбонну. Студентам сочувствовали многие левые преподаватели Сорбонны, в том числе известные философы Мишель Фуко и Жан-Поль Сартр. К радикально-философским лозунгам, вроде «Будьте реалистами, требуйте невозможного!», «Освобождение человечества будет всеобщим, либо его не будет», добавились и чисто политические: «На смену олигархии должен прийти народ» (этот лозунг и сегодня актуален как в Украине, так и в России), «Те, кто делают революцию наполовину, роют себе могилу», «Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмем и захватим». Были и чисто пародийные лозунги: «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!»

Также при участии радикально настроенных студентов из ФРГ, Италии и Бельгии, учившихся в Сорбонне, было создано «Движение университетских действий» (МАЮ), призванное придать студенческим выступлениям протеста международный и скоординированный характер. Однако акции в указанных странах далеко не достигли размаха французских. Зато в Сорбонне МАЮ создало «параллельные курсы», на которых вместо официальным профессоров читали курсы лекций приглашенные студентами выдающиеся специалисты из неуниверситетской (а порой — и из неакадемической) среды, а иногда — и сами студенты.

В попытке разложить студенческое движение в Нантер были посланы полицейские агенты. Но студенты их быстро вычислили, сфотографировали и устроили специальную выставку. А когда полицейские попробовали разгромить выставку стукачей, студенты вытеснили их с территории университета. 30 апреля студенческих лидеров власти обвинили в «подстрекательстве к насилию» и прекратили занятия в университете. Тогда 1 мая 100 тысяч студентов и молодых рабочих вышли на улицы Парижа под лозунгом: «Работу молодежи!» Демонстранты требовали 40-часовой рабочей недели и отмены постановления о резком сокращении программы социального обеспечения, а также расширения прав студентов по управлению университетами.

2 мая было объявлено о прекращении занятий «на неопределенное время». 3 мая начались столкновения студентов с полицией, охватившие весь Латинский квартал. Около 600 студентов было арестовано, несколько сот — ранено. Столкновения продолжились и в последующие дни. 7 мая во Франции началась всеобщая студенческая забастовка. В Париже на улицы вышло 50 тыс. студентов. Тогда власти объявили об увольнении из Сорбонны всех участников беспорядков. Это только подлило масла в огонь протестов. К студентам присоединились лицеисты. Для защиты от слезоточивого газа, применявшегося полицией, демонстранты ели лимоны — и лимон стал одним из символов протестов.

8 мая президент Де Голль заявил: «Я не уступлю насилию». Тогда французские интеллектуалы Жан-Поль Сартр, Симона де Бовуар, Натали Саррот, Франсуаза Саган, Андре Горц, Франсуа Мориак и др. выступили с заявлением в поддержку студентов. Студентов поддержали крупнейшие профсоюзы Франции, а позднее также партии коммунистов, социалистов и левых радикалов. Но ни одна из этих партий реально не влияла на вождей протестующих, которые называли себя «новыми левыми». В то же время, в Москве к протестам во Франции относились настороженно и не выказывали безоговорочной поддержки «красному маю». С одной стороны, Брежнев не хотел портить хорошие отношения с де Голлем, которые призваны были ослабить евроатлантическую солидарность. С другой стороны, главную роль в протестах играли анархисты и марксисты «несоветской» ориентации, которые в СССР рассматривались как идеологические противники. Поэтому их прямая поддержка Москвой исключалась. К тому же Брежнев в тот момент был весьма обеспокоен приходом к власти в Чехословакии сторонников «социализма с человеческим лицом», в которых он видел родственные души» с вождями «красного мая».

8 мая демонстрантов в Париже было уже больше 100 тыс. человек, и полиция не пыталась их разогнать. Зато когда через два дня 20            тыс. студентов попытались пройти к зданиям Управления телевидения и Министерства юстиции, полиция заперла их на бульваре Сен-Мишель, где в ответ протестующие возвели 60  баррикад. 367 человек было ранено, 460 арестовано. Отступающие студенты поджигали автомобили. В ночь на 11 мая над Парижем поднималось зарево пожаров. Теперь власть пошла на уступки. Премьер-министр Жорж Помпиду в этот день объявил об открытии 13 мая Сорбонны, об отмене увольнения студентов и преподавателей и пересмотре дел тех студентов, кто был осужден за участие в беспорядках. Но было уже поздно. 13 мая профсоюзы начали всеобщую забастовку в поддержку студентов. Бастующие требовали 40-часовой рабочей недели, пенсионного возраста в 60 лет, минимальной зарплаты в 1000 франков и ухода в отставку де Голля. В Париже на демонстрацию вышли рекордные 800 тыс. человек. Начались захваты предприятий рабочими, поднявшими над заводами и фабриками. 15 мая студенты захватили парижский театр «Одеон» и превратили его в открытый дискуссионный клуб, подняв над ним, что интересно, красный и черный флаги...

20 мая число бастующих достигло 10 миллионов, на заводах возникли «комитеты самоуправления» и «комитеты действия», неконтролируемые профсоюзами, в провинции рабочие комитеты начали бесплатное распределение товаров и продуктов нуждающимся. Все происходящее очень напоминало революцию. 22 мая Национальное собрание едва не приняло вотум недоверия голлистскому правительству (не хватило всего одного голоса!) В тот же день попытка выслать из страны вождя студентов Даниэля Кон-Бендита как гражданина ФРГ привела к новой «ночи баррикад» и поджогу здания Парижской биржи. 25  мая правительство, пойдя на определенные уступки профсоюзам, безуспешно пыталась подавить протест силой.

29 мая де Голль исчез из Парижа, и лидеры студентов призвали к захвату власти, которая будто бы «валяется на улице». Но на следующий день президент, посетивший штаб французских войск и заручившийся поддержкой командования, появился на публике и выступил с речью, в которой призвал к наведению порядка, объявил об отказе обещанного им же 24 мая референдума о «формах участия» трудящихся в управлении предприятиями, о роспуске Национального собрания и проведении досрочных парламентских выборов 23 и 30 июня. В Париже прошла 500-тысячная демонстрация голлистов. Полиция начала очищать захваченные рабочими предприятия. 6 июня было достигнуто соглашение профсоюзов, предпринимателей и правительства о повышении зарплаты и социальных программах. 12 июня Кон-Бенедит был наконец выслан в ФРГ, а ряд леворадикальных группировок запрещен.

Де Голль рассчитывал на «молчаливое большинство» французов, уставшее от беспорядков, и не ошибся. Голлисты получили на выборах абсолютное большинство мест в парламенте. Но от репутационного удара, нанесенного «красным маем», Де Голль уже не оправился. В 1969 году, проиграв референдум по реформе Сената, он добровольно ушел в отставку. К тому времени популярность основателя Пятой республики упала еще и из-за того, что уступки профсоюзам вызвали сильную инфляцию вследствие повышения зарплаты, и уже в ноябре 1968 года правительству пришлось ввести контроль над заработной платой и ценами и повысить налоги.

Почему «красный май» так и не перерос в революцию? К тому времени во Франции возникала третичная экономика, где сектор услуг и зарплата росли быстрее, чем в промышленном секторе. Рабочие оказались в меньшинстве, и старались поднять свою зарплату до уровня других социальных групп. Студенты же боролись за свободу, так, как они ее понимали, и после удовлетворения ряда экономических требований их союз с рабочими распался. Не было авторитетной политической партии, способной повести за собой протест, анархические лозунги не способствовали консолидации, а силовые структуры остались верны правительaству, что исключало захват власти революционным путем.

Может ли «красный май» в той или иной форме повториться в России или в Украине? Думаю, что нет. Те силы, которые стали главной движущей силой несостоявшейся революции во Франции в 1968 году, были значительно менее маргинальны, чем в сегодняшней Украине и России. Анархисты и леворадикалы концентрировались в Сорбонне и других университетах, в ряде из них составляя большинство, по крайней мере, среди политически активной части студенчества. Ни в России, ни в Украине ничего подобного пока не наблюдается.

Неудача же «красного мая», несмотря на сотни тысяч демонстрантов, вышедших на улицы французской столицы в его поддержку, была обусловлена тем, что за протестующими не стояла сколько-нибудь организованная политическая партия, способная взять власть. Маргинальные же организации, возглавившие протест, объединяло лишь отрицание существующих порядков, а не какая-либо общая позитивная программа, привлекательная для тех масс, от имени которых они выступали.