«Сила нации, которая возрождается
Как Георгий Нарбут сделал давнее творческое наследие частью современностиВ конце ХІХ ст. украинское книжное дело переживало не лучшие времена. И речь идет не только о нехватке средств на оформление книг, хотя, конечно, бумага, которая желтеет за неделю, не прибавляла им художественной ценности. Корень проблемы уходил глубже: чтобы создать украинскую книгу, нужно было использовать украинское оформление. И это оказалось достаточно непросто; временами «украинскость» приобретала такие формы: «Переплетаясь с хвостатой надписью, сидит кобзарь, сокрушается девушка, скачут казаки, возвышается тополь, белеет дом и сияет месяц над водой. Все, что привлекает сердце, нужно было вылить на обложку. Узнали, что украинские вышиванки и ковры отличаются от орнаментики других народов, — и с тех пор вышиванка решительно переехала от своего природного назначения на книжную обложку», — вспоминает Ф. Эрнст, украинский историк-искусствовед.
Украинскость тогда (к сожалению, и не только тогда) стала частично отождествляться из этнографизмом. А через копирование, то есть постоянное повторение тех же образов, символы постепенно теряли свое значение, превращаясь в шаблоны. Поэтому возникала ситуация, когда народная и давняя высокая культуры существовали несколько обособленно друг от друга, причем последняя даже понемногу начала забываться. Уже в 1910-х гг. В. Кричевский, украинский архитектор, график, сосредоточится преимущественно на народной культуре, говоря о «декоративности и закостеневшем канонизме феодально-гетманских барокковых форм», «феодальной аксесуарности, ненадобности ее для современной эпохи» (однако, возможно, такая категоричность этих слов предопределена его соперничеством с Г. Нарбутом).
Во всяком случае при таком состоянии дел значительная часть украинского искусства оказалась под угрозой забвения. Причем речь шла не только о частичном разрушении преемственности украинского искусства, но и об известном украинцам разрыве «низов» и «верхов» — народа и его элиты, только теперь в сфере искусства. Да, по-видимому, и случилось бы, если бы не один чрезвычайно талантливый художник-график из Черниговщины.
ГЕОРГИЙ НАРБУТ (ФОТО) — ВЫДАЮЩИЙСЯ УКРАИНСКИЙ ХУДОЖНИК, ЧЬЕ ТВОРЧЕСТВО ДО СИХ ПОР ЕЩЕ НЕ ОСМЫСЛЕННО НАМИ. ОСОБЕННО ПОРАЖАЮТ ЕГО ДОСТИЖЕНИЯ ГОДА 1918-ГО — ГОДА ГЕТМАНАТА
15 ЛЕТ ТВОРЧЕСТВА — 300-350 ГЛАВНЫХ ГРАФИЧЕСКИХ ТРУДОВ
«Мог ли я что-либо узнать о роде «Нарбут»? Есть ли у Вас герб этого рода и мог бы я его изобразить?», — пишет 18-летний гимназист знатоку истории украинского левобережного дворянства П. Дорошенко. В этих строках можно почувствовать чрезвычайную экспансивность характера Георгия Нарбута (о которой вспоминали его современники), умение полностью, по-настоящему увлекаться чем-то или кем-то. Как видно из отрывка, Георгий Нарбут имел два ключевых увлечения.
В первую очередь, рисование. Избрав его как дело своей жизни, Георгий Иванович погрузился с головой в творчество. Возможно, лучше всего демонстрирует его трудолюбие такой факт: за 15 лет своей творческой жизни только в графике он имеет 300—350 главных трудов.
Иногда такое увлечение даже приводит к юмористическим ситуациям. Украинский архитектор и график В. Сичинский, в частности, пишет: «Интенсивность зрительных переживаний у Нарбута была такая, что подавляла все остальные чувства. С Нарбутом, как рассказывала его жена, В. П. Нарбут, невозможно было ходить в оперу. Абсолютно не музыкальный, он никакого внимания не обращал на музыку и все внимание концентрировал на том, что и как делалось на сцене. Каждый курьезный или эффектный пустяк в декорации, в сценической бутафории, в костюмах или гриме поражал Нарбута так, что он толкал своих соседей в бока и полностью лишал возможности слушать».
Рисование давало ему силы в течение всей жизни, став способом, которым Георгий Нарбут смог соединить времена. Другое его увлечение — прошлое — не был таким однозначным и прошел переосмысление, чтобы в конце концов историческая нить украинского искусства не была оборвана.
НЕЗАБЫТАЯ ИСТОРИЯ
Увлечение историей для Георгия Нарбута можно назвать естественным. Он родился на хуторе поблизости Глухова — бывшей гетманской столицы, места, где как раз и прервалась высокая казацкая культура и начался разрыв между украинскими «низами» и постепенно русифицированными «верхами» (казацкой старшины, которая приняла дворянство империи). Еще с юных лет Нарбут раскапывал казацкие валы, прогуливался подземным ходом, который вел к дамбе из полуразрушенной каменницы. А еще, как повествует В. Сичинский, «из заросших болотом глубоких луж, ребята вытягивали куски белого мрамора» — то, что осталось от парковых бассейнов роскошного дворца Кирилла Розумовского.
Хорошо зная способности Георгия Нарбута, не стоит даже допускать забвение этих времен, потому что память художник имел феноменальную. В. Сичинский например, приводит такой эпизод. Летом 1918 года Георгий Нарбут рисовал украинский наряд с особенно пышными барокковыми элементами материй и спросил искусствоведа Я. Ждановича, помнит ли он, откуда этот орнамент. Когда тот сознался, что нет, художник напомнил: «А деревянная под серебро икона Василия, которая была на Елизаветинской выставке в Киевской Лавре?». Я. Жданович нашел фото с того события, и оказалось, что кроме незначительных деталей, орнаменты идентичны (и это притом что выставка состоялась в 1912 году). Георгий Нарбут шесть (!) лет хранил в своей памяти эти орнаменты.
Поэтому и не удивительно, что обиды юности уже впоследствии воплотятся в «Украинской азбуке», где под буквой «Ф» художник нарисует эпизод, когда во время фейерверка в имении Кирилла Розумовского к гетману приходит кошевой атаман и предупреждает об опасности. Однако тот лишь приглашает атамана посмотреть на замечательное действо. Теоретик и историк искусств, профессор М. Мандес, анализируя этот труд, назовет Георгия Нарбута гением, который с помощью простой туши передал на бумаге «отчаянный момент исторической драмы целого народа», когда за развлечениями была забыта Украина.
Поэтому воспоминания о казачестве были очень важными для Нарбута, и в 1917 году, когда Центральная Рада начнет выбирать лучший проект герба, он будет защищать символ казака с мушкетом — изображение, которое содержалось на казацких печатях еще из XVI ст. Однако из-за непростых взаимоотношений с М. Грушевским проект герба В. Кричевского и его мысли остались неоцененными. До определенного времени.
ГРАФИЧЕСКАЯ ФИКСАЦИЯ ВРЕМЕНИ НАШЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Геральдикой Георгий Нарбут увлекался издавна и имел в этой сфере большой опыт (иллюстрировал труды «Малорусский гербовник», «Гербы гетманов Малороссии», работал художником в журнале «Гербовед», в Гербовом отделе Сената и др.). Приход к власти Павла Скоропадского стал для Георгия Нарбута шансом поработать для государственности Украины. Известным является его проект украинского герба, в котором художник взял за основу символ казака с мушкетом, поместив его в центр синего восьмиугольного щита. Над ним, наверху — золотой трезуб, а сбоку щит окружал серебряный картуш, выполненный в растительном барокковом стиле.
Этот герб соединил в себе древность украинского народа (трезуб), его характер (казак), высокую культуру (барокковая отделка). И в то время, когда, например, В. Кричевский будет сосредоточиваться сугубо на народной культуре, Г. Нарбут олицетворяет другой подход — синтез, сочетание художественных эпох. Это становится ведущим его принципом.
Он находит свое проявление и в обложке проекта большого герба, на которой с одной стороны на фоне геральдического дерева стоят гетман, ученый и казак Мамай, а с другой — рабочий со щитом возле обелиска. По мнению историка искусства И. Дудника, «те фигуры, по замыслу художника, и являются символами государственного управления, качественного образования и украинского менталитета — того, что необходимо новому украинцу, гражданину Украинского государства, которого олицетворяет собой фигура «рабочего». Разнообразие же семейных гербов сведено к одному — трезубу, государственному символу».
Однако, вероятно, лучше всего синтез и связь с казацким прошлым отображает шрифт, созданный Нарбутом. В его основе — сочетание шрифта старопечатных книг и казацкой скорописи XV—XVIII ст. «Соединить эти, до некоторой степени противоположные ритмичные высказывания и отличную структуру письма мог лишь Нарбут», — пишет В. Сичинский.
В целом, о Нарбуте справедливо говорят, что он графически зафиксировал целую эпоху нашей государственности (В. Сичинский). За время Украинского Государства художник создал печать, марки, банкноты (из 24 выпущенных в 1917—1920 годах банкнот, 13 — авторства Нарбута) и др. Он один из основателей Украинской академии искусств, а некоторое время даже работал ее ректором. Кстати, был период, когда именно он спас Академию, разместив ее у себя в квартире (и интересная историческая деталь — в этом доме когда-то жил Тарас Шевченко). Ученик Нарбута П. Ковжун метко охарактеризовал роль Георгия Нарбута: «Нарбут — это сила нации, которая возрождается. Своим творчеством он дал наибольшее доказательство, какие есть творческие силы и возможности в пробужденном народе... Это же Нарбут ввел нам украинскую графику в наш портфель через украинские банкноты, Нарбут оформил письма украинской почтовой маркой, Нарбут остановил наш глаз на украинских печатных изданиях и книжках».
Однако связь времен, «верхов» и «низов» нельзя назвать полной. Было еще кое-что, что не попало в поле зрения художника; «нахождение» этого фрагмента ускорили исторические потрясения.
ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ МОСТЫ МЕЖДУ ИСКУССТВОМ РАЗНЫХ ЭПОХ
Перипетии следующих месяцев революции стали тяжелым ударом для Георгия Нарбута. Тот казацкий мир, о котором он помнил с детства, разрушался. Нарисовав единственную в своем творчестве острую политическую карикатуру на тогдашнюю власть, он обращается в творчестве к народной культуре. Раньше (как пишет В. Кричевский) художник мало на нее обращал внимание. Однако постепенно, привыкнув к грубой технике, благодаря общению с этнографом и археологом Д. Щербакивским, художник увидел в ней высокое художественное качество. И как результат, по словам В. Кричевского, «постигнув напряжением художественной воли украинское народное творчество в самих ее источниках, он выразил свою истинную украинскую сущность».
По-видимому, именно тогда он собрал необходимые фрагменты, чтобы соединить историю украинского искусства. И потому в 1919 году Георгий Нарбут создает иллюстрацию, которая основана на давнем прошлом, но направлена на современность, совмещает высокую культуру еще Киевской Руси, казачество и народную культуру. Вот как искусствовед П. Билецкий проанализировал иллюстрацию Георгия Нарбута к «Энеиде» И. Котляревского: «Цвета и узоры «веселых» икон и портретов ХVIII ст., лица «казаков мамаев», росписи Троицкой надбрамной часовни Киевской лавры, архангелы Михаилы (на которых Эней похож и своей грацией, и нарядом) — все это всплывало где-то в подсознании мастера, когда он рисовал, но творил он непринужденно, воплощал собственный замысел, не копировал никаких образцов». Он также отмечает: «По цвету, по торжественной линейной ритмике эта небольшая вещь напоминает монументальную роспись и могла бы служить эскизом к фреске».
Моцарт линии, как называл Нарбута Е. Маланюк, создал одну из наилучших своих симфоний. Она стала воплощением художественных мостов между искусством разных эпох, слоев украинского общества, которые он строил в течение всего своего творчества. Погрузившись в прошлое, Георгий Нарбут нашел нить преемственности украинского искусства, которая, вероятно, привела его к культурным недрам, дала силы переосмыслить давнее наследие и, актуализировав его, сделать частью современности.
Выпуск газеты №:
№127-128, (2018)Section
История и Я