Любознательный путешественник в «стране казаков»

В начале лета 1654 года на украинскую землю, переправившись через Днестр и пройдя через Подолье, города Умань, Жашков, Лысянку и Богуслав, прибыло посольство антиохийского православного патриарха Макария. Целью патриарха было ознакомление с религиозной и политической обстановкой в Украине, изучение реальной ситуации в украинском православии, а затем и в московском: посетив нашу страну, Макарий был намерен нанести визит и в Московское государство, провести переговоры с царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном. Нужно было собрать достаточно много информации о бурных событиях последних лет в «стране казаков», как ее называли в окружении патриарха: ведь уже седьмой год здесь шла жестокая, кровавая освободительная война. Требовалось разобраться, кто такой этот таинственный и знаменитый гетман козацкий Богдан Хмельницкий, призвавший народ к освободительной борьбе, каковы его политические взгляды, какие он строит планы, что он представляет собой как личность — ведь слава о нем распространилась уже буквально по всему миру, далеко выйдя за пределы Европы. Ведь Антиохия, резиденция патриарха, располагалась на землях, подвластных Османской империи, но и там о Хмельницком хорошо знали.

Наконец, не все же сводилось к сугубо политическим или конфессиональным проблемам. В окружении патриарха Макария было немало людей, движимых простым человеческим любопытством: а что за люди живут в этой далекой, диковинной (пусть и православной) стране, каковы их обычаи, нравы, традиции, повседневная жизнь, наконец, природа этой земли? Один из спутников, сопровождавших патриарха, архидиакон Павел Алеппский (Алеппо — это современный Халеб в Сирии), человек исключительно любознательный, наблюдательный, довольно простодушный и наивный (в данном случае эти сведения — плюс!), каждый день тщательно заносил свои впечатления в путевой дневник. «Записки» Павла Алеппского — поистине уникальный документ, и поныне достойный нашего внимания (далее мы предложим читателю наиболее интересные, на наш взгляд, выдержки из них), представляет собой неоценимый источник сведений о настроениях и повседневной жизни наших предков, живших на этой земле в 1654 году. Некоторая «безыскусность» и нарочитая «простоватость» рассказа не снижает интерес к нему.

Итак, свои путевые заметки (не-сколько позднее они использовались и как официальный отчет о поездке, а затем были изданы отдельной книгой) архидиакон Павел Алеппский начинает с прибытия патриарха Антиохийского в Жашков, Умань, затем в Лысянку и Богуслав (нынешние Черкасская и Киевская области). Он повествует о том, что во всех лежавших на пути следования посольства городах и крупных поселках навстречу им выходили все жители, в том числе и дети, с сотником того или иного полка во главе, священники главных городских церквей с хоругвями и зажженными свечами; народ падал ниц перед патриархом, в котором видели защитника православной веры (причем немало было и таких, которые усматривали в нем некий противовес московскому патриарху Никону и царю Алексею) и оставался стоять на коленях, — все это можно прочитать в его путевом дневнике, пока он проходил в ближнюю церковь.

Между прочим, Павел простодушно сетует, что в здешних церквах они не увидели обычных на Востоке стасидеев (сидений) для молящихся и им приходилось переносить немалую усталость, они диву давались людям, которые «стоят от начала службы и до конца неподвижно, как камни, непрерывно кладут земные поклоны, и все вместе, как бы из одних уст, поют молитвы». Далее Павел продолжает: «Усердие их приводило нас в изумление. О Боже, Боже! Как долго тянутся у них молитвы, пения и литургия! Но ничто так не удивляло нас, как красота маленьких мальчиков и их пение, исполняемое от всего сердца, в гармонии со старшими». Затем архидиакон с искренним удивлением замечает, что даже подавляющее большинство казацких жен и дочерей «прекрасно умеют читать, знают порядок церковных служб и церковные напевы. Дети-сироты обыкновенно по вечерам, после заката солнца, ходят по домам и просят милостыню, поя хором гимны Пресвятой Богородице». Им, конечно, подавали деньги, хлеб и разные кушанья; этими подаяниями они и поддерживали свое существование до окончания срока своего учения.

«Вот причина, — поясняет Павел, — почему большинство из них грамотны. Число грамотных особенно увеличилось со времени появления гетьмана Хмеля (дай Бог ему долгой жизни!), который освободил эту страну и избавил свой народ от ига врагов веры, проклятых ляхов. Тут Павел Алеппский, видимо, по рассказам местных жителей, говорит, что «ляхи» не довольствовались поголовной податью и десятиной, налагаемой буквально на все, а всячески притесняли православный люд, отдавали его во власть «жестоких евреев», не позволяли строить храмы и удаляли священников, над женами и дочерями которых совершали насилия. Страна еще полнилась живыми воспоминаниями обо всех этих проявлениях чужеземного гнета.

В главных храмах на пути делегации, сообщает Павел Алеппский, читались молитвы о здравии «христолюбивого царя» Алексея Михайловича, царицы Марии, его супруги, и их детей, затем патриарха Макария и киевского митрополита Сильвестра Косова, а также гетмана Зиновия-Богдана Хмельницкого. Но имя московского патриарха Никона не упоминалось. Что особенно везде поражало путешественников — так это «огромное множество детей всех возрастов». «Восхищающий и радующий душу напев и приятные голоса их приводили нас в изумление», — замечает Павел. Многочисленность детей он объясняет ранними браками и чрезвычайной плодовитостью женщин; ему сообщали, что в Украине «нет ни одной женщины бесплодной». Почти в каждом доме, рассказывает Павел, находилось до десяти и более детей (!— И. С.). «Дети выходили из домов взглянуть на нас, — продолжает повествование путешественник, — но больше мы любовались ими: ты увидел бы, что большие стоят с краю, подле них — несколько пониже ростом и так все ниже и ниже до самого маленького с другого края. Поэтому, несмотря на предыдущие кровавые войны и появившуюся тогда моровую язву, население все-таки отличалось многочисленностью». Значительная часть детей оказывалась сиротами, тем не менее все они не только находили себе пропитание, но и, согласно многократно и настойчиво повторяемым утверждениям нашего путешественника, почти все обучались грамоте.

На пути к Умани, вспоминает Павел, довольно часто были расположены селения, огороженные дубовым частоколом и имевшие внутреннюю деревянную крепость. Все подобные укрепления, первоначально сооруженные жителями по строгому принуждению польских землевладельцев, собственно, для защиты от татарских набегов, теперь служили оборонной от самих поляков. Возле каждого города или поселка, рассказывает архидиакон, непременно находился широкий пруд, образуемый либо речками, либо дождевой водой, и эти пруды снабжены были рыбными садками и водяными мельницами. Таким образом, жители обеспечивали себя и водой, и рыбой, и помолом. «В устройстве таких прудов и мельниц жители были очень искусны», — признает Павел.

По всем данным, приведенным Павлом Алеппским, Украина, находясь под властью Речи Посполитой и испытывая сильнейшее влияние польской культуры, приобрела внешний вид довольно благополучной страны, с хорошо обустроенными городами и достаточно развитым сельским хозяйством, и это благополучие, по всем признакам, не оправдывало столь мощного восстания (революции), начавшегося в 1648 году. Но Павел находит объяснение случившемуся. Кроме главной побудительной причины, то есть притеснения православной веры и нравственного оскорбления украинского народа, польская шляхта энергично стремилась обратить жителей в крепостное состояние и подвергала их тяжкому угнетению. «Их, — говорит Павел, — принуждали работать днем и ночью над сооружением укреплений, копанием прудов, очищением земель и прочим». Следовательно, все эти роскошные замки польско-украинских магнатов, их цветущие сады, возделанные поля — все это достигалось принудительным тяжким трудом подневольных людей. И это было всего лишь видимостью благополучия.

Надо заметить, что в целом наша страна привела Павла Алеппского в восхищение. Он хвалит ее чудесный, мягкий климат, плодородные почвы, изобилие скота, свиней, домашней птицы и рыбы, уютные жилища, окруженные садами и огородами, где селяне выращивают капусту, морковь, репу, петрушку; «а изгородь их состоит из вишен, слив и других плодовых деревьев». С особой теплотой описывает Павел «благочестие жителей», благолепие наших церквей, процветавшее в Украине искусство иконописания и вообще живописи, испытавшее на себе влияние итальянских и польских матсеров. В этих храмах, по наблюдениям Павла, висели люстры, сделанные иногда из оленьих рогов, концы которых обрабатывались так, что в них вставлялись свечи. Священники, рассказывает наш очевидец, «носят черные суконные колпаки с меховой опушкой, а кто побогаче — бархатные шляпы с крестами. Но и в церковной сфере, признает Павел, все еще заметны следы «латинского» (католического) влияния. Так, путешественники по дороге встречали изображение Богоматери «в виде непорочной девы с розовыми щеками» (так написано у Павла).

Основное событие для Макария и его свиты — это, безусловно, встреча с гетманом «Хмелем», стоявшем тогда, в июне 1654 года, лагерем под Богуславом. Павел подробно описывает все, что тогда происходило. Когда путешественники переправились на лодках через реку Рось, «на берегу нас уже ожидали шесть городских священников в облачениях и с хоругвями, певчие с толпой жителей и казаки с большим гетьманским знаменем из черной и желтой гетманской материи». На следующий день в город прибыл сам гетман с многочисленной свитой. Павел (любопытный момент!) выражает свое удивление смиренному виду знаменитого козацкого вождя: в то время, как окружавшие его полковники и старшина отличались пышным одеянием и дорогим оружием, Хмель, наоборот, одет был в простой короткий кафтан и имел при себе малоценное оружие. Вообще он показался автору записок «человеком преклонных лет» и некрасивой наружности. Богдан Хмельницкий посадил патриарха на первое место за столом, а сам сел на второе «и за обедом был очень умерен в еде». «За обедом не было ни виночерпиев, ни стольников, ни серебряной посуды», — рассказывает Павел; не було также у гетмана и золотых карет, украшенных дорогими тканями и запряженных многими красивыми конями, «вообще всей той роскоши и пышности, которую мы только что наблюдали у господарей Молдавии и Валахии» (Павло). В действительности у казацких полковников, соратников Хмельницкого, его сотников, есаулов, писарей имелось, разумеется, по нескольку сундуков, наполненных золотой и серебряной посудой, отбитой у поляков, а на конюшнях стояло много прекрасных коней, и дома они щеголяли этими сокровищами, но в походе держались совсем иначе. Павел очень хвалит «ум, крепость и радушие» гетмана, которые он проявил, принимая патриарха, причем «даже плакал от радости видеть владыку», много с ним беседовал о разных предметах и покорно исполнял все его просьбы. Гетман, приняв ценные дары от Макария, в свою очередь щедро одарил его деньгами, дал письменный приказ о бесплатном (даровом) снабжении патриарха и его свиты во время пути по Украине лошадьми, повозками, едой и питьем. Когда Хмельницкий после свидания с патриархом отправился в свой лагерь, шел проливной дождь, вспоминает Павел; гетман накинул на себя белый плащ и поехал в простом экипаже, запряженном одной лошадью. 22 июня патриарх, простившись с Хмелем, продолжил через Триполье и Васильков свой путь в Киев.

Там Макария торжественно встречали архимандрит Печерского монастыря Иосиф Тризна, а затем и сам митрополит Сильвестр Косов со свитой. Макария и Павла привели в восторг удобные, чистые кельи монахов Печерской обители, вокруг которой были разбиты сады и палисадники с цветами; «там также были, кроме того, стеклянные окна, а потому было очень светло внутри, сами кельи были ярко расписаны, с изразцовыми печами». Тут явно сказывались результаты деятельности Петра Могилы, кторый оставил после себя этот монастырь благоустроенным и разбогатевшим. Но особенно потрясла воображение Павла Алеппского Святая София Киевская. Он пишет о ней так: «Ум человеческий не в силах живописать ее по причине разнообразия цветов ее мрамора и их сочетаний, симметрично расположения частей ее строения, большого числа и высоты ее колонн, возвышенности ее куполов, ее обширности, многочисленности ее портиков и притворов». Очень хвалил архидиакон и Михайловский Золотоверхий собор.

10 июля 1654 года патриарх со свитой покинул Киев и через Бровары, Прилуки, город Красный, местечко Корыбутов, затем Путивль прибыл на территорию Московского государства. Там, где кончались козацкие поселения, отметил Павел, лежали покинутые земли и необработанные поля (! — И. С.). И далее — любопытные слова: «Мы вступили во вторые врата борьбы, пота, трудов и поста, ибо в этой стране (Московском царстве. — И. С.), от мирян до монахов, все едят только один раз в день и выходят из церковных служб не ранее, чем в два часа пополудни. Во всех церквах их совершенно нет сидений. Все миряне стоят, как статуи, молча, тихо, делая беспрерывные земные поклоны. Мы выходили из церкви, едва волоча ноги от усталости и беспрерывного стояния без отдыха. Сведущие люди заранее говорили нам, что если кто желает сократить свою жизнь на 15 лет, пусть едет в страну московитов. Тут за приезжими духовными лицами тщательно наблюдают и сквозь дверные щели следят, упражняются ли они в смирении, посте и молитве или пьянствуют, занимаются игрой, шутками, смехом и бранью. За подобные проступки у них, московитов, ссылают людей наравне с преступниками в страну мрака, то есть в Сибирь».

Вот с такими мыслями покидал землю Украины, «страну казаков», архидиакон Павел Алеппский. Надеемся, читатель убедился, что его путевой дневник представляет значительный интерес и для нас, людей ХХI века...