За кулисами драм и комедий

Имя Александра Корнейчука стало забываться с началом 1990-х, когда Украина наконец-то сбросила с себя колониальные путы и новые импульсы получил болезненный процесс оздоровления национальной культуры. В области литературы и искусства это в значительной степени касалось драматургии как важной составляющей воспитания человека. Одни произведения выдержали проверку новым временем, другие безвозвратно ушли в небытие. К последнему относится творческое наследие Александра Корнейчука, состоящее из драматургических, литературных, публицистических произведений и киносценариев. Подтверждением этому может быть то, что ни один театр в Украине не решится поставить на своей сцене ни одну из его пьес. Ведь драматургия Корнейчука слишком политизированная, идеологически направленная, за которую автор в советское время получил аж… пять Сталинских премий.

Культуровед Андрей Пучков, выпустив довольно объемное издание о жизни и творчестве Корнейчука, поставил цель установить, что же феноменального было в сценическом искусстве украинского драматурга, который в первую очередь завоевал благосклонность кремлевского диктатора, а за ним и партийной верхушки, вышколенной безропотно выполнять директивы высшего руководства.

Искусствоведческое исследование «Тривкий тролінг трікстера: Метадраматургія Олександра Корнійчука» (издательство «Дух і літера», 2021 г.) побуждает задуматься над тем: действительно ли главный герой рассказа (trickster - обманщик, мошенник) так ловко обвел вокруг пальца самого  Сталина, что тот даже не заметил скрытой авторской насмешки над скрупулезно выстроенной тоталитарной системой. Некоторые приближенные, особенно бдительные, это заметили и просили вождя наказать «зарвавшегося хохла», который, мол, издевается над высшим военным командованием Красной Армии в спектакле «Фронт». Но какие-то чары Корнейчука, как убеждает автор книги, действовали безотказно на кремлевского диктатора, до самой его смерти.

Александр Корнейчук и Ванда Василевская, осень 1941 г.

 

***

Сценарий к спектаклю был написан на второй год российско-немецкой войны, а до этого Александр Корнейчук, сельский парень из провинциальной Христиновки Уманского уезда, представления не имел, какая его ждет судьба в будущем. Ни одна местная гадалка не могла даже намекнуть, что он станет не только признанным драматургом, но и известным общественным деятелем - депутатом Верховных Советов СССР и РСФСР, членом ЦК КПСС и ЦК КПУ, министром иностранных дел УССР, заместителем председателя Всемирного совета мира, председателем Союза писателей Украины, Героем Социалистического Труда, лауреатом Сталинских и Государственных премий

Этот путь к заоблачным высотам главного героя автор книги пытается проанализировать, не обходя вниманием ни детства, ни юности, когда закладывался фундамент будущих жизненных побед Александра Корнейчука. Еще в подростковом возрасте он отличался среди сверстников неуемным желанием получить образование любой ценой. Нужда и нищета сельской жизни того времени, а еще безвременная смерть отца заставили Корнейчука искать лучшую долю в большом городе. Этот период в биографии будущего театрального сценариста подробно описан Андреем Пучковым в книжном разделе «Про те, как селюк  став  містянином, дотепний – саркастичним, відвертий – лукавим».

Александр Корнейчук награждает Мыколу Бажана Республиканской премией РСФСР имени Т.Г.Шевченко, весна 1965 г.

 

***

Из изложенных в книге событий 1920-1930-х можно сделать вывод о важной роли в жизни и профессиональном росте Корнейчука его жены Шарлотты Варшавер (1904 – 1999 гг.). Институт народного образования в Киеве стал тем местом, где, вероятно, они познакомились, а осознание этой горожанкой того, что в ее руки попал неограненный бриллиант сельского разлива, пришло несколько позже. Об их семейных отношениях она молчала практически всю жизнь и только за несколько лет до смерти наконец-то заговорила в строках интервью почти тридцатилетней давности, которое дала столичной журналистке. Сложно до конца понять, что двигало поступком экс-супруги обласканного властями литератора раскрыть тайны их супружеской жизни. Вероятно, Шарлотта Варшавер десятилетиями терпела обиду на предательство Коринейчука, а, дождавшись краха однопартийной системы и развала Союза, когда партийные скрепы посыпались, выплеснула уникальные подробности действий бывшего мужа.

Если смоделировать воображаемую ситуацию того, как происходил процесс «натаскивания» вчерашнего сельского парня сметливой еврейской девушкой, то станет понятно, что она пыталась привить своему избраннику хорошие манеры поведения в городской среде, например, завязывать галстук, пользоваться вилкой и ножом, пользоваться духами, носить чистое белье. В книге приводится показательный пример, как Корнейчук давал повод над ним насмехаться, с дефектом произнося слова «Финдляндия», «тубаретка», «чеймондан». Еще одним шагом стало усвоение элементарных знаний, необходимых для положительного восприятия другими людьми. Ведь Корнейчук наверняка и сам отдавал себе отчет, что с интеллектуальным багажом, приобретенным за годы учебы в церковноприходской и железнодорожной школах, двухклассном училище и даже на языково-литературном факультете ИНО, он далеко не поднимется, а потому книги «глотал» одну за другой. Остается загадкой, кто его надоумил утверждаться не в прозе, а в драматургии. Может, Шарлотта Варшавер? А может, Владимир Коряк, раскритиковавший один из первых рассказов Корнейчука «Студентське», написанный где-то в середине двадцатых годов. И хотя автор книги положительно оценивает другое прозаическое произведение - новеллу «В’юн», все же начинающий литератор так не считал, поскольку не решился включить в полное собрание сочинений свои ранние литературные опусы, воспринимая их художественно несовершенными по сравнению с драмами и комедиями, пользовавшимися успехом не только в бывшей РСФСР, но и в других союзных республиках.

Александр Корнейчук с Николаем Яковченко, 1960-е

 

***

Из биографии Шарлотты Варшавер известно, что при жизни она успела поработать режиссером в разных театрах, после войны и в академическом драматическом театре имени Ивана Франко в Киеве. Можно предположить, что именно она убедила мужа во мнении прокладывать путь к успеху не через прозу, а именно через драматургию.

Андреем Пучковым подробно проанализировано все созданное Александром Корнейчуком в период с 1928-го (первая пьеса «На грані») по 1969 год (последняя пьеса «Пам’ять серця»). Целью этого анализа было разгадать принципиальную тайну: как драматургу удавалось не оступиться, не ошибиться в творческих замыслах, воплощенных на театральных сценах страны в ужасающие 30-е и апокалиптические 40-е. Самым требовательным экзаменатором пьес Корнейчука, как известно, был сам Сталин, который прочитывал тексты от первого до последнего действия, вынося собственный вердикт. В поле его зрения попали "Загибель ескадри" (написана в год Голодомора), "Платон Кречет" (1934 год), "Правда" (написана в год Великого террора), драма "Богдан Хмельницкий" (1938 год), комедия "В степах України» (1940 год) и особенно упомянутая пьеса «Фронт». Перечисленные произведения считались вершинными в драматургической карьере Корнейчука, подняться выше которых он уже не смог ни в 50-е, ни тем более в 60-е годы. Даже отмеченная новоучрежденной Государственной премией УССР имени Т.Г.Шевченко в 1971 году пьеса «Пам’ять серця» лишь констатировала его прошлые заслуги, cловно доказывала оппозиционно настроенным к власти литераторам, кто и за что имеет право на признание в советской республике. Почему так произошло, пытается найти ответ на этот вопрос автор книги в разделе «Про те, як містянин став державцем, саркастичний – юродивим, лукавий – уїдливим».

Александр Корнейчук, Павло Тычина, Андрей Головко, Василий Касиян, 1966 г.

 

***

В процессе подготовки книги Андреем Пучковым был обработан большой массив разнообразной информации. Исследователь практически ознакомился со всеми публикациями, так или иначе касавшимися жизни и творчества главного персонажа, земной путь которого насчитывает всего шестьдесят семь лет. Более восьмисот источников, использованных автором, дают полное представление о человеке, который как в творчестве, так и в общественной деятельности добился небывалого успеха. Авторитетные литературные критики, при жизни знавшие Корнейчука, в один голос указывали на его врожденную черту характера - особенную интуицию, подсказывавшую беспроигрышную тему будущего драматургического произведения и набор средств, с помощью которых он реализовал замысел на театральных подмостках. В книге автор проводит определенные параллели, пытаясь понять, почему Александр Корнейчук, в отличие от Александра Довженко (вспомним киноповесть «Україна в огні»), Осипа Мандельштама (стихотворение «Горец»), Исаака Бабеля (сборник рассказов «Конармия») сумел избежать гнева кремлевского горца. Ведь после его неудовлетворительной оценки любой опальный творец в лучшем случае попадал в творческую изоляцию, а в худшем – оказывался в гулаговском лагере или получал пулю в застенках НКВД. Андрей Пучков подробно отслеживает, когда произошло сближение между Сталиным и Корнейчуком. Как свидетельствуют факты, сразу после пьесы «Правда» в 1937 году, после которой драматурга стали причислять к когорте воспевателей вождя революции, тем самым даровав  милость и неприкосновенность в стране, где царила жесточайшая диктатура в мире. Именно Каганович и Хрущев, по мнению автора, ввели перспективного украинского драматурга в святая святых – в кабинет высшего партийного вождя. Во время знакомства тот понравился тирану, после чего был дан зеленый свет всем его начинаниям.

Как утверждает автор, «Корнейчук перед Сталиным не выплясывал, как Хрущев, он «искренне» улыбался и заискивающе заглядывал в похотливые  диктаторские глаза, пытаясь предугадать, и угадывал, чего от него ждут. И поддакивал, когда нужно, и пел здравицы…».

Александр Корнейчук и Джон Стейнбек (фото Роберта Капы, 1947 г.)

 

***

Среди оппонентов Корнейчука заметное место занимала известная писательница Докия Гуменна, которая в послевоенное время была вынуждена уехать в эмиграцию. Широко цитируемая в книге она, как никто другой, препарировала таланты Корнейчука, не подбирая слов. Эта едкая критика несколько ошибочно воспринимается и трактуется автором, который как бы забывает, что на ее глазах происходила социальная мимикрия человека, хорошо ей известного со студенческих лет. Разве можно ее акцентированные и пророческие слова, сказанные в адрес Корнейчука, свести к обычной бытовой банальщине, как в этом хочет убедить читателя автор искусствоведческого исследования? Вслушаемся в четкие и понятные слова Докии Гуменной: «Вони  ж, властиво, ренегати своєї нації, ці сульсони, рибаки з мартичами. Вони просто робили найманську работу, під управою старшого наймита Олександра Корнійчука, добре оплачувану, русифікуючи щоденну мову всередині  Союзу, допомагаючи розпинати те, що  ще зосталося українського після різні попередніх років. До Кіпнісового «Корнійчук не любить євреїв» треба додати «і українців». Корнійчук любить ренегатів, бо й сам – ренегат. Задля кар’єри в партії осліп, не бачить всіх кривд Україні» (цитируется из двухтомника «Дар Евдотеї»). Согласитесь, сказано остро и даже справедливо.

В годы войны 1941-1945 гг. об Александре Корнейчуке высшее партийное руководство не забыло. Он назначен бригадным комиссаром Политуправления Юго-Западного фронта. Накануне оккупации немцами Киева он отвечал, в частности, за эвакуацию союза писателей, составлял списки его членов. Но тут вмешалась Шарлотта, заставившая мужа вычеркнуть из того списка многих писателей с семьями, в том числе детей, тем самым обрекая их на голодную и физическую смерть. В этом поступке, безусловно, прослеживается огромное влияние, которое  имела  Варшавер на драматурга.

***

Перед самой войной с Корнейчуком случилась оказия, которая с течением времени кардинально повлияла на его жизнь. Как утверждает автор, знакомство драматурга с Вандой Василевской (1905 – 1964 гг.), эмигранткой из Польши, во Львове в 1939 году, оказалось для него роковым. Фактически заставив Корнейчука расстаться с Варшавер, она стала второй женой, обладая  врожденным строптивым характером и заядлым упрямством. Ванда Василевская кроме того, что фанатично верила в коммунистические идеи, по своим убеждениям была еще и польской шовинисткой. На дух не переносила все украинское, она деструктивно влияла на украинского драматурга, который, честно говоря, ее боялся, как школьник, не выучивший уроки. Оказывается, именно Василевская писала доносы на людей, которые в условиях сталинской диктатуры и тотальной русификации пытались хотя бы что-то сделать для сохранения национальной идентичности украинцев. Достаточно вспомнить донос на Евгения Березняка (прототип киногероя майора Вихря), ветерана Второй мировой войны, Героя Украины, спасшего заминированный нацистами Краков, где родилась Ванда Василевская. В доносе, адресованном лично Сталину, полька обвинила Березняка (в предвоенное время он руководил Львовским городским отделом образования и переводил школы на украинский язык обучения) «в извращении понимания национальной политики». И только начало войны с немцами спасло фигуранта клеветы от репрессий.

Украинофобская направленность Василевской проявилась и в отношении самого Корнейчука. В книге подробно рассказывается о том, как у драматурга возник замысел написать пьесу на историческую тематику о гетмане Богдане Хмельницком, под руководством которого Украина завоевала независимость от Польши в XVII веке. Драматург концентрировал внимание на двух ключевых моментах: национально-освободительной борьбе украинского народа и создании коалиции с Московским царством, закрепленной в Переяславе в 1654 году и направленной против Речи Посполитой. Пьеса «Богдан Хмельницкий» и фильм с одноименным названием повлияли на то, что по поручению Сталина был учрежден орден Богдана Хмельницкого, которым награждали во время войны как рядовых, так и командиров за проявленное мужество и победу в борьбе с немецкими захватчиками. На первом году войны за пьесы «Платон Кречет» и «Богдан Хмельницкий» Корнейчук был отмечен Сталинской премией. Казалось, ничто не предвещало каких-то проблем с появлением еще одного этапного драматургического произведения. Но «бес попутал» Корнейчука: ему оказалось мало пьесы, захотелось приобщиться к созданию еще и оперы с таким же сюжетом.

***

Из книги Андрея Пучкова становится известно, что именно Ванда Василевская спровоцировала громкий скандал. Возник он после премьерного показа эпического зрелища во время Декады украинского искусства в 1951 году в Москве. «Вынужденная», как ее называет автор, жена известного драматурга беспардонно вмешалась в сюжетную канву либретто оперы, преследуя цель «отбелить» польскую шляхту, да так, что сначала главный печатный орган страны «Правда» разразилась разгромной статьей, а затем ЦК ВКП( б) принял специальное постановление по поводу оперы Константина Данькевича "Богдан Хмельницкий". За всем этим, разумеется, стоял Сталин, которому не понравилось изменение идеологических акцентов по отношению к Речи Посполитой как ближайшему конкуренту Московского царства на восточноевропейском континенте.

***

В последней главе «Про те, як державець став байдужцем, сатирический – поблажливим, уїдливий – мудрим» Андрей Пучков охватывает своим рассказом вторую половину сороковых, пятидесятых, шестидесятых и начало семидесятых годов, десятилетий, которые не ослабили, а, наоборот, укрепили авторитет Александра Корнейчука в среде партийно-советской номенклатуры. За это время он занимал должности первого заместителя председателя Совета министров РСФСР, председателя Верховного Совета РСФСР, председателя Правительственного республиканского комитета по присуждению премий имени Тараса Шевченко. Назначение на одну из высших государственных должностей законодательной власти Украины сопровождалось негативной оглаской, вызванной принятием русификаторского закона «Об укреплении связи школы с жизнью и дальнейшем развитии системы народного образования в Украинской ССР». Этому эпизоду в государственно-партийной карьере своего главного героя книги автор уделяет немало внимания, пытаясь понять, что руководило Корнийчуком поставить подпись под таким антиукраинским нормативно-правовым актом. До него Верховную Раду возглавлял Павло Тычина, вокруг личности которого существует немало негатива в отношении его поступков с приходом большевистской власти в Украину. Но, следует отдать должное, в отличие от Корнейчука, он никогда не забывал о своих украинских корнях, а в литературном творчестве достиг большего, чем тот в драматургии и кинематографии.

Что же скрывала партийная республиканская верхушка с молчаливого одобрения имперского центра, протягивая новую редакцию закона об образовании? В книге упоминается одна существенная статья закона, а далее раскрывается завуалированное в ней истинное содержание: «Узким местом оказалось положение (ст.9), что обучение в школах УССР осуществляется на «родном языке учащихся», родители решают, в школу с каким языком обучения отдавать детей; изучение «одного из языков народов СССР», на котором не ведется преподавание в конкретной школе, осуществляется по желанию родителей и учащихся при наличии соответствующих контингентов. То есть тем самым изучение украинского языка в школах сделано необязательным». Тычина понял, как далеко может зайти русификаторская политика Москвы с принятием таких норм, и чтобы не подписывать враждебный для нации закон, подал в отставку с должности председателя Верховной Рады. А Корнейчук в апреле 1959 года свою подпись поставил, потому что, как говорится, был слеплен из другого теста. Этот аморальный по всем меркам поступок до сих пор многими воспринимается как несмываемое пятно на его совести.

***

Автор книги останавливает внимание читателя на том, что часть украинской интеллигенции тогда заявила о «перегибах ленинской национальной политики», а к когорте смельчаков принадлежали известные писатели Олесь Гончар, Андрей Малышко, Максим Рыльский, Иван Дзюба…

За кулисами литературных и личных драм и комедий Корнейчука предстает созданный в прошлую эпоху образ антигероя, человека, в значительной степени чуждого нашей современности. Правда, автор книги об этом антигерое сумел найти среди многих воспоминаний и некоторые светлые стороны его деятельности. Речь идет о том, что на его руках не было крови, он не занимался доносами, а человеческая щедрость и отзывчивость побуждали помогать нуждающимся: вдовам пятерых погибших на фронте писателей за свой счет выплачивал ежемесячно денежное пособие, учредил несколько премий для студентов, перечислял средства из своих многочисленных премий на школы, детские дома, актерам театров.

Иногда приходится слышать: стоит ли сегодня издавать книги-биографии одиозных личностей? Ответ на это, наверное, можно найти в выпущенных и с интересом прочитанных книгах даже о таких неприемлемых и нежелательных, как большевистские и нацистские правители. Чтобы избавиться от зла, нужно о нем знать все.